Путь Грифона

– Есть на севере, в районе Сургута. Там Киселёв оставил, что не смог довезти до Томска из Тобольска, когда реки сковало льдом. Я тебе больше скажу, у меня и карта есть с обозначением места. Но я тебе не советую туда отправляться.

– Почему же?

По нездоровому блеску в глазах Никонова Соткин понял, что, как любой человек, подверженный золотой лихорадке, поручик психически не совсем нормален, когда речь заходит о золоте. «Сейчас ему можно говорить и внушать всё что угодно и он всё примет на веру. Всё, кроме одного – этого золота он никогда не увидит», – в одну секунду он точно поставил диагноз, заодно и вынес смертный приговор поручику.

– Спрашиваешь, почему бесполезно туда отправляться? – обратился бывший капитан к больному.

– Да. Да. Почему?

– Сколько с тобой человек?

– Трое.

– Офицеры?

– Да.

– Втроём его не перевезти.

– Почему?

– Мало людей. Раз. Не организовать охрану и незаметную доставку. Два. Не вывезти потом из Томска. Три.

– Что же делать?

– Я же сказал. Отправляться обратно в Китай. Пока границы дырявые.

– Но с вами нас уже будет четверо.

– Я же тебе сказал, я в этом не участвую. Единственно, что могу – это помочь встретить вас с грузом, чтобы потом как-то двинуться дальше. Понятно, что не бесплатно. Карту в этом случае я согласен вам дать.

– Мне нужно подумать и посоветоваться.

«Советуйся, – подумал про себя и Александр Александрович, – а думать придётся мне». Ему действительно нужно было думать, как обезопасить и себя, и закладки золота от возможных последствий этого старательского визита. В отличие от прибывших офицеров он знал, что через несколько дней их попросту выловят томские чекисты. Это бы не особенно волновало Соткина, если бы не было этой встречи. На допросе в ОГПУ из Никонова со товарищами в пять минут выколотят всё, что они знают. И о золоте, и о бывшем капитане Соткине, который столь благополучно устроился и обжился в городе. «Ну что ж, они сами выбрали свою судьбу», – решил Александр Александрович.

Действовал он быстро и решительно. Перво-наперво снял дом на окраине города в районе ближнего склада, в двух шагах от реки Томи. Туда и поселил нежданных гостей: Никонова и ещё двух бывших офицеров – подпоручика и прапорщика, именами и фамилиями которых даже не поинтересовался. На свои деньги купил продукты и амуницию для экспедиции, договорился с капитаном парохода о доставке на томский север «охотничьей артели». Других «охотников» он в течение дня завербовал среди уголовников. С ними же решал вопрос вооружения.

– Расклад такой, – говорил авторитетному томскому жулику по кличке Водяной, – офицеров кончать сразу, как только они выведут на золото.

– Это понятно, – глядя большими, бесцветными, и действительно, какими-то водянистыми глазами, кивнул Водяной. – А твой интерес какой?

– Мой интерес простой. Как и у тебя. Встретить в Томске тех, кто вернётся. Да поделить, что привезут.

– А как ты делить думаешь? По совести? По справедливости? Может быть, по закону? Так он у всех разный, закон…

– Я думаю делить поровну, – ничуть не смутился от многозначительности вопроса Александр Александрович. – На нас двоих делить. Это золото и на двоих разделить трудно. Твоим тоже надо укорот делать. Так что подбери таких, которых не жалко потом пристрелить будет.

– Ишь ты! А кто ты такой, чтоб я с тобой делился и своих кончал? Да и что делить-то? Разговор пока ни о чём.

Соткин знал, с кем имеет дело, как доподлинно знал и то, что Водяной, по воровской своей профессии, ещё больше, чем бывший офицер Никонов, подвержен загадочной для него самого болезни, именуемой «золотой лихорадкой».

– Я тебе, Водяной, небольшой задаток принёс. И своим покажи, что им искать надо, и сам посмотри товар лицом, – сказал он и выложил из кармана на стол красивый орден – крест из золота и малахита на зелёно-белой орденской ленточке.

– Вона как, – изумлённо впился глазами в орден уголовник.

Соткину даже показалось, что только что водянистые, бесцветные глаза Водяного в секунду приобрели какой-то зеленоватый, малахитовый блеск.

– Всё, – подвёл итог разговору Соткин, – послезавтра с утра эту экспедицию отправляем.

Точно так, как поручику, заболевшему лихорадкой, Водяному теперь тоже было всё равно, что и как делать. Лишь бы в руках оказалось золото. Как можно больше золота. Болезнь – одним словом. Доподлинно не известно, с этого времени или с другого, но целые десятилетия потом в недрах ОГПУ, НКВД, МГБ, КГБ и ФСБ гуляла и продолжает гулять ориентировка, представляющая из себя выписку из постановления Совета министров, ещё доколчаковского, правительства Сибири: «Первой степени Крест золотой, большой, в который с лицевой стороны вделан малахитовый крест меньшего размера таким образом, чтобы по краям последнего была видна золотая оправа. Толщина малахитового креста постепенно к концам уменьшается. Ширина креста как золотого, так и малахитового к концам постепенно суживается. В середине лицевой стороны малахитового креста золотая накладная дата “1918”».

Сохранилось также описание звезды ордена: «Носится через правое плечо на ленте шириною в два с четвертью вершка о двух полосах, из коих одна белая, другая зеленая, со звездой на левой стороне груди. Звезда восьмиугольная, кованая, серебряная, позолоченная, причем средние вертикальные и горизонтальные лучи длиннее прочих. Вертикальные и горизонтальные лучи звезды блестящие и украшены каждый пятью хризолитами. Прочие лучи матовые. В середине звезды плоское поле, в котором поставлен малахитовый в золотой оправе крест, доходящий до краев поля. В середине креста золотая накладная дата “1918”».

Разговор с Никоновым был чуть искривлённым, но почти зеркальным отражением разговора с Водяным:

– Уголовников сразу кончать, как раскопаете ценности и опять окажетесь на воде. Встречать вас в Томске буду я. Жду через месяц каждый день, под вечер. Если что-то не совпадёт, то адрес вы теперь знаете. Приходите сюда. По городу ни под каким предлогом не шлындать. Как говорят наши нынешние компаньоны, «заметут одним махом».

Последний, неожиданный, штрих задуманной операции насторожил, но потом и обрадовал Соткина. Когда он на другой день после отплытия «старателей» сам собирался на север и как полномочный представитель заготовительной конторы приобретал пассажирский и багажный билеты на пароход, увидел на берегу небольшой катер и группу чекистов, которые спешно грузили на судно амуницию и припасы. «Ай да Водяной! Так ты и в чекистских рядах свой человек! Значит – стучим… Ну не дурак ли?! Дурак», – убеждённо решил Александр Александрович, наблюдая за погрузкой.

Никакого точного расположения закладки Соткин Никонову, конечно, не указал. Отправил людей на очередное взаимное истребление и погибель.

Сибирскую дружину генерала Пепеляева современник справедливо назвал «аргонавтами белой мечты». Сама идея этой экспедиции родилась буквально от безысходности. Жадно ловя любые вести из России, слухи о начавшемся антибольшевистском восстании в Якутии, белогвардейская эмиграция в Китае восприняла как призыв «К оружию!».

Не буду утруждать читателя всеми перипетиями организации и подготовки десанта. Сообщу только, что операция началась в сентябре 1922 года с выходом из бухты Владивостока двух пароходов с добровольцами. Через одиннадцать месяцев, летом 1923 года, в порту Аян, военные действия закончились сдачей оружия и полной капитуляцией белогвардейской дружины. Тщетность усилий и фактическая безрезультатность неудавшейся вылазки мало интересна. Разве только тем, что сами военные действия были характерны для заключительного этапа Гражданской войны в Сибири и на Дальнем Востоке.