Путь к себе

Поначалу Атанас был подчеркнуто, любезен с ней, насколько он вообще мог быть любезен, но со временем становился все более фамильярным, и это не нравилось ей. В его присутствии она почему-то не чувствовала себя в безопасности и старалась не оставаться с ним наедине.

Вообще ее новый жизненный уклад все сильнее тяготил ее. У нее не было друзей, она нигде не бывала. Единственным человеком из внешнего мира был Иван, и она каждый раз ждала его прихода как особенного подарка. Люди, постоянно присутствовавшие в доме, не нравились ей, и она инстинктивно сторонилась их.

Ее любимым временем стали часы раннего утра, когда солнце только-только встает, а жемчужное небо сливается с морем и невозможно отличить одно от другого. Тихо, чтобы никого не потревожить, она выскальзывает из дому и идет по дорожке к пляжу. Гларусы, пернатые хозяева побережья, как будто только и ждут ее прихода, чтобы вылететь на утреннюю охоту. Они снимаются с пирса огромной бело-розовой стаей, медленно описывают круг над ее головой и исчезают в искрящейся дали.

Виолетта на пирсе совсем одна. Она раздевается и, описав изящную дугу, уходит под воду. Прохладные струн ласкают ее обнаженное тело, оно сливается с морем. Теперь они одно целое. Неописуемое ощущение! Стоило пересечь половину Европы, чтобы понять, какое это наслаждение — купаться голой. Виолетта была воспитана в достаточно строгих правилах, чтобы не посещать нудистские пляжи у себя на родине, да она и не знала, были ли они там. Даже новая мода на купание «топлесс» — без верха — оставила ее равнодушной. Она не любила обнажаться при посторонних. И только уединение частного пляжа и ранние утренние часы позволили ей испытать это невиданное доселе удовольствие.

Однажды утром Виолетта по своему обыкновению беззаботно плескалась в волнах. Море слегка штормило. Она легко подныривала под волны, кувыркалась, штопором уходила на дно, наслаждаясь невесомостью своего тела. Вода была хороша, но прохладнее, чем обычно. Виолетта скоро замерзла и поплыла к пирсу. Вдруг она увидела, что на пирсе стоит какой-то человек. К своему ужасу, она узнала Атанаса. Он стоял, широко расставив ноги, и внимательно наблюдал за ней. Виолетта подплыла ближе и остановилась, не зная, что ей делать дальше. Атанас молчал, насмешливо глядя на нее, и уходить вроде не собирался. Она подплыла к лесенке, ведущей из воды, ухватилась за поручень и замерла. Все удовольствие куда-то улетучилось. Ее колотило от холода, зубы стучали, руки онемели.

Атанас подошел к лесенке, присел на корточки и протянул ей руку:

— Вылезай! Ты уже синяя вся.

— Уходи, — еле выговорила Виолетта.

Внезапно накатившая волна предательски накрыла ее с головом. Она вынырнула, кашляя и отплевываясь. Волосы залепили глаза. Она попыталась откинуть их назад, на мгновение отцепилась от лестницы и вновь ушла под воду.

Когда она вынырнула, Атанас уже стоял на лесенке по колено в воде. Он поймал ее за руку и потянул на пирс. Она вдруг почувствовала, что совсем выбилась из сил. В изнеможении опустилась на дощатый настил, подтянула колени к груди и обхватила их руками. С нее лило в три ручья. Атанас принес полотенце, набросил на нее и принялся вытирать. Его огромные ручищи, будто невзначай, касались ее тела, гладили через полотенце грудь, становясь все настойчивее. От него исходила мощная волна грубой силы. Виолетта чувствовала себя совершенно беспомощной в его руках. Теперь она поняла, почему при встрече с ним ее охватывало необъяснимое ощущение опасности.

Улучив мгновение, она вывернулась из его рук и бросилась к своей одежде, бесформенным комочком брошенной на краю пирса. Он вскочил и устремился к ней. Виолетта в смятении обернулась, туго стягивая полотенце на груди.

— Брось эту тряпку, — скомандовал Атанас. — Без нее ты выглядишь гораздо лучше. Грешно прятать такую красоту.

Он быстро шагнул к ней. Виолетта не успела сообразить, как все это получилось. Одним прыжком она обошла его сбоку, сделала подножку и, роняя полотенце, обеими руками изо всех сил толкнула в плечо. Атанас потерял равновесие и полетел в воду. Виолетта подхватила свои вещи, быстро натянула джинсы и майку и бросилась бежать к берегу.

У калитки она столкнулась лицом к лицу с одним из охранников. Судя по насмешливым искоркам в его глазах, он все видел. Виолетта кивнула ему на бегу и скрылась в доме.

Ее первым побуждением было рассказать обо всем отцу. Уж он-то сможет защитить ее и поставить наглеца па место. Но, поразмыслив, она решила не торопиться. Если Атанас смеет так вести себя с дочерью хозяина, значит, здесь что-то кроется. Ей надо сначала самой во всем разобраться.

Чашка с остывающим кофе. Мерцающий экран компьютера. Слова, которые никак не хотят складываться в связный текст.

— У меня будет ребенок. — Голос ее прозвучал странно гулкой пустоте комнаты.

— Что ты сказала? — спросила, заглянув в комнату, мать.

— Да так, ничего. Болтаю с Алоизнем.

— Ну-ну.

И тут раздался звонок в дверь. Раскатистый и требовательный. Так может звонить только человек, уверенный, что его здесь ждут.

— Ты кого-нибудь ждешь?

— Никого.

— Яоткрою. — сказала Лика и, как была, босиком побежала к двери.

На пороге стоял Митя, полускрытый огромным букетом цветов. Потрясенная Лика что было силы вцепилась похолодевшими пальцами в дверной косяк. В горле застрял комок.

— Ты!

— Вот приехал испортить тебе свадьбу. Страдал, страдал, мучился, мучился, а потом подумал — уж если гы такая дурища, почему и я должен быть таким же. И вот я здесь, наглец наглецом. Примчался уводить невесту из-под венца. Не опоздал?

— О какой невесте речь? — спросила Анна Владимировна, очень кстати появившаяся в прихожей.

— Сама не пойму. Митя — ты его помнишь, мама?

— А как же!

— Митя приехал ко мне на свадьбу.

— Вот даже как!

— А где фата и прочие прибамбасы? Где гости, наконец? Я приготовил речь. — Митя выпятил грудь и орлом посмотрел вокруг.

— Вынуждена тебя огорчить. Речь отменяется. Никакой свадьбы нет.

— И не предвидится?

— Нет.

— Это точно? Я не ослышался?

— Да нет же, говорю тебе.

Митя опустился на одно колено, театрально прижал одну руку к сердцу, в другой, как факел, пылал букет. Удивительно, что даже в этой комичной позе он выглядел естественным. Лика уже отвыкла от его приколов, и теперь будто студенческим вольным ветром повеяло. Что он еще отмочит?

— Выходи за меня замуж, — сказал он вдруг совсем другим, серьезным, голосом. Искорки смеха в глазах потухли. — И не говори «нет», не поверю.

— Двоеженство у нас запрещено.

«Господи, какую чушь я несу, — подумала Лика. — Редкостную чушь. Разве это я хотела сказать ему?»

— Да я уже сто лет как развелся! И не женился бы вовсе, если бы меня не окружали такие прикольщицы. У Вики свои приколы, у тебя свои, а я один.

— Я, пожалуй, пойду, покормлю Ларисиных кошек, — сказала Анна Владимировна и исчезла за дверью.

Митя продолжал:

— У одной эпохальная любовь, у другой ребенок какой-то мифический.

— Никакой не мифический, — эхом отозвалась Лика. — А самый настоящий.

Митя поднял на нее глаза. Она кивнула:

— У меня будет ребенок. Твой.

Он вскочил на ноги. Букет полетел в сторону.

— Ты уверена?

— Вчера была у врача.

Митя подхватил ее на руки, прижал к себе бережно, словно хрустальную. Лика обвила руками его шею, спрятала лицо на плече.

— Теперь ты никуда от меня не денешься. Полжизни за тобой гоняюсь и наконец, настиг.

— Я люблю тебя.

— Повтори.

— Я люблю тебя. Всегда любила.

— Но очень ловко скрывала. Однако стоило приехать твою свадьбу, чтобы услышать такое.