Путь неофита
Шрифт:
Казуран по-отечески улыбнулся и, думая что никто не видит, смахнул с глаз слезинку.
Они ушли, оставив Никаниэля недоумевать, держа в руках невидимый артефакт. Яблоко? Какое к кфхану яблоко? Хотя… Полностью перевоплощаться? Не может быть! Так все это время это был он?!
Вскоре настал черед и эльфов покинуть гостеприимную женщину. Бордель возобновил работу, и присутствие друзей в нем стало нежелательным. Хотя, надо признать, Люсинда получила от сотрудничества больше, чем они сами.
Вещи собраны. Одежда, запас еды и все то, что может понадобиться в дороге одиноким путникам.
—
— Прости, сезами, я не могу. — Малеммил взял руки женщины в свои. — Может в следующий раз…
— В следующий раз я, скорей всего, уже умру. — грустно прошептала Люсинда, встав вплотную к эльфу. — Ну или буду старой и некрасивой. Ты меня даже не узнаешь.
— Сезами, ты прекрасна так же, как и в день нашей встречи! — Малем крепко обнял женщину. — И всегда будешь такой. Для меня — всегда.
Ник отвлекся от трогательной сцены прощания. Он сидел на полу, облокотившись на сумку с вещами, и листал дневник в надежде, что тот откроет ему свои секреты. Если они вообще у него были.
— А что значит нек-ро-эн-ер-ги-я? — спросила Ванесса, выглядывая из-за плеча принца. — Это что-то о лопании коров?
— Что ты сейчас сказала? — резко обернувшись, Никаниэль чуть не сбил полурослицу с ног, но успел ее поймать.
— Что ты так и не рассказал мне как вы надули ту корову. А я, между прочим, просила!
— Нет, стой. — Ник раскрыл перед ней первую страницу. — Ты можешь это читать?
Кендер уставилась на дневник. Ее голубые глаза бегали из стороны в сторону явно перемещаясь по строчкам. Она действительно читала!
— Конечно могу. — коротышка топнула ногой. — Я же бард, как никак. Я должна уметь читать. Тем более на родном языке.
— У кендеров есть свой язык? — удивился принц. — Плевать! О чем тут написано?
— Что-то про смерти, души, зомби. Под… пид… как поднять скелет? А зачем их поднимать? Просушивать, что ли? Ничего не понятно… Но очень интересно!
— Ванесса, ты идешь с нами. — безапелляционно заявил Никаниэль.
Книжица с детскими рисунками, судя по всему, действительно оказалась дневником некроманта. И Нику неожиданно пришло в голову, что если ему не удастся найти могущественного повелителя смерти, то что мешает ему самому овладеть таинствами магии смерти?
От одной этой мысли у него перехватило дыхание. Но ради возвращения Элельен…
Главное чтобы не вышло как с демонами!
— Здорово! — радостно воскликнула кендер. — А куда мы пойдем?
— Пока не знаю. — задумчиво ответил Никаниэль, все еще находясь под впечатлением от собственной дерзости.
— Идти туда не знаю куда. — захлопала в ладоши Ванесса. — Всегда хотела там побывать!
Малеммил, конечно, удивился такому решению, но, узнав, что коротышка способна читать дневник, возражать не стал.
Окончательно попрощавшись со своей сезами, Малем, не оборачиваясь, вышел за дверь. Вокруг него нарезала круги Ванесса, рассуждая о том с каким звуком могли бы лопаться разные животные. Похоже в их отряде прибавилось болтунов.
Подняв руку, Малеммил
кулаком потер глаз. А может, у его просто внезапно зачесалось в носу. Со спины Нику не было видно. Он специально задержался, чтобы сказать еще кое-что Люсинде.— Позаботьтесь о сиротах. — Никаниэль вложил ей в руки кошелек с остатками отобранного у Тэльмонда золота. — Здесь должно хватить на какое-то время.
И, не прощаясь, шагнул в тикийскую слякоть.
Он, наконец, покидал Город Теней.
Эпилог
В придорожной таверне «Ржавая Уключина» было непривычно людно. Обычно она заполнялась едва ли на треть, и единственная официантка — она же дочка хозяина — успевала не только разносить напитки, но и трепаться с завсегдатаями, обсуждая слухи и распуская новые.
Но сегодня она носилась по залу как необъезженная лошадь и мечтала лишь о том, как рухнет в теплую постель, закрыв дверь за последним посетителем.
— Дорогуша, еще эля!
— Побыстрее, милочка!
— Ну сколько можно ждать? — неслось со всех сторон.
И бедной девушке не оставалось ничего другого, кроме как вежливо улыбаться и просить гостей набраться терпения. Ведь в этот вечер должен был выступать известный менестрель. Хозяину таверны стоило огромных трудов уломать того дать небольшой концерт и он надеялся сделать в этот вечер месячную выручу.
— И пусть только попробует не купить мне новое платье! — бурчала себе под нос официантка, сгружая на стол кружки с выпивкой и нехитрую снедь.
Не удостоив гостей и взглядом, она забрала поднос и умчалась выполнять следующий заказ.
Впрочем, даже попытайся девушка рассмотреть это троицу, она мало что смогла бы о них сказать. Двое среднего роста и один ребенок, который так и норовил отправиться бродить по залу, но его постоянно одергивал то один, то другой спутник. Вот и все. Одежду, черты лиц, волосы, расу и все остальное надежно скрывали плотные плащи из свиной кожи с глубоко надвинутыми капюшонами.
А еще они были единственными во всем зале, кто не смотрел как пожилой мужчина, сидя неподалеку от камина, настраивал блестящую свежим лаком виолу.
Но вот менестрель взял в руки смычок и извлек первую ноту, протяжно разлившуюся по таверне горестным плачем.
Разговоры тут же умолкли. Посетители приготовились слушать.
Музыкант играл весьма не дурно. И пусть порой он не попадал в ноты, но делал это редко и, к тому же, компенсировал промашки, вкладывая душу в свое дело.
Виола рыдала. Она брала за сердце и не отпускала, а лишь сильнее сжимала, выдавливая слезы даже у самых скупых на эмоции слушателей.
И вдруг, погрузив таверну в скорбную тишину, менестрель запел.
С первых слов один из троицы в плащах встрепенулся, и, как и все в зале, обратился в слух. Он оказался знаком с этой балладой, но слышал ее не всю и даже уже не надеялся когда-нибудь узнать концовку. Похоже боги, все-таки, благоволят искусству.
Я ухожу во тьме безлунной ночи.
Прощай, постылый белый свет!
Но почему твои печальны очи?
Мне жить еще десятки тысяч лет!
Была скучна судьба, и жизнь однообразна.