Путь Владычицы: Дорога Тьмы

Внезапное падение напугало больше. Успела подумать: отец уронил! Однако солёная вода обволокла всё тело, с головой, — и жжение притупилось. Отец вытащил её на песок:

— Купайся сама, я буду рядом.

Он, как Инграм, улетел подальше от берега, и нырнул в глубину. Кайа же рисковать не стала, да и сил не было, уселась в прибрежную пену, нашла плоский шероховатый камень и принялась чесать там, где зудело, начиная с головы. Вернувшийся отец осведомился, может ли дочь взобраться на него, и счастливую Кайю уговаривать не пришлось. Обратный путь получился в сотню раз приятным, она даже чуть было не уснула, чувствуя себя в полной безопасности.

Во дворце отец поставил её на ноги, сворачивая крылья, приподнял лицо дочери за подбородок, повертел в стороны, рассматривая изменения. Ничего не сказал, кроме как: “Мягкой ночи!” — и улетел.

Зеркало всё объяснило, а ощупывания себя подтвердили страшную догадку — внешние признаки фрейлерства исчезли, вернее, сгорели в магии коварного малерийца.

Уговоры матери потерпеть и не рыдать…

Испуганное молчание служанок…

К утру Кайа решила, что не выйдет из комнаты, пока чешуя снова не отрастёт. И хоть бы Инграм внезапно не вернулся — как он сможет полюбить её ТАКУЮ?

— Я сменю бельё, — не поднимая глаз, служанка сгребла влажные остатки покрывала, простыню. Ушла.

Кайа пригорюнилась, и Аша, страдавшая, наверное, не меньше хозяйки, старалась утешить и отвлечь — щекотала ласково щёки.

— Бедная Аша, — принцесса вытянула руку, рассматривая передвигающееся заметно посветлевшее пятно, — если я не стану прежней, нас с тобой опять переселят вниз. Оттуда не видно, даже как соларис появляется из-за гор…

Слеза упала на подвижное пятно, и оно дёрнулось, расползаясь в стороны, подальше от мокрого места.

— Хорошо, я не буду больше плакать, — Кайа вытерла мокрое лицо, — ты права. Просто я больше не выйду отсюда, пока тьма снова не украсит меня, как раньше…

Принятому решению не суждено было сбыться — через несколько минут в дверь постучали, чисто символически, ибо ответа дожидаться не стали, и появился Горан в сопровождении двух стражей:

— Ваше высочество, Его величество просит вас подняться в башню.

— Как?! Меня? Но я… я не могу! — затрясла отрицательно головой Кайа.

— Увы, это приказ, Ваше высочество.

Вид Горана и стражников был слишком решительный — вжав голову в плечи, Кайа понуро подчинилась, только прихватила накидку, чтобы спрятать отсутствие фрейского рисунка на коже. Горан всё равно заметил:

— Не стоит переживать, Ваше высочество. После посвящения вас Тьме Созидающей, ваша сила засияет. Его и Её величества считают, что Свет отравил вас временно…

Никогда Кайа не была так благодарна Горану, относившемуся к ней с неизменной иронией, как к самой наивной принцессе из имеющихся. Почувствовав облегчение и веру в себя, она расправила плечи, вошла в главную залу с гордо поднятой головой и сжатыми зубами — слишком свежа была в памяти сцена предательства, даже заныла рана на шее.

Вошла и… обомлела. У Очага, на том месте, где ещё недавно на коленях стояли Дыв и сир Торвальд… Спокойные, невозмутимые, стройные, беловолосые и голубоглазые находились кар-малерийские принцы. Кто из них носил имя Ядрана, а кто Давора? Мысли унеслись вдаль, голова закружилась, и Кайа окаменела, сражённая сюрпризом.

— Кайа, подойди к нашим гостям ближе, не волнуйся. Горан, покажи! — с трона приказал отец.

Сзади подтолкнул вперёд помощник, шепнул: “Подойдите ближе, ваше высочество, принцам нужно показать вашу рану”.

Её развернули спиной к стоящим всего в метре кар-малерийским белоснежным красавцам, подняли волосы, убрали повязку, скрывающую преступление сира Торвальда. Кайа чувствовала спиной, как один из принцев приближается к ней.

— Позволите? — спросил обволакивающий сознание баритон с иностранным акцентом. Шеи коснулись мужские пальцы, погладили рану, начавшую ныть после того, как нити с тканевой повязки безжалостно содрали присохшую кровь. — Я залечу вашу рану, ваше высочество.

Приятная прохлада усмирила зуд, и рана перестала чувствоваться.

— Дополнительные доказательства вины Советника излишни, король Асвальд, — сказал тот же голос в сторону трона. — Мы верим вам и, если это возможно, приносим извиненения. Повторюсь, в том числе от имени нашего отца: приказа принести ущерб фрейям не было. Возможно, наш Советник пошёл на крайний шаг, будучи напуганным или истощённым положением раба. Никогда прежде сир Торвальд не пребывал в заключении.

— Кайа, ты свободна, — ровным тоном отпустил её отец, и на ослабевших ногах принцесса направилась к двери, в сопровождении всё того же Горана.

— Не надо, я сама дойду! — отмахнулась она от вопроса помощника, а ему, кажется, этого и хотелось — не перемещаться лишний раз между башнями с многоступенчатыми лестницами.

В одиночестве, если не считать Аши, она вернулась в комнату. Уселась на террасе, беззаботно свешивая с неё ноги и вздохнула. Вот и заканчивались приключения: завтра рабы уедут, принцы тоже… Начнётся прежняя скучная жизнь. Без Инграма, без благословения Тьмы… Без крыльев.

— Почему я такая несчастная, Аша? — пригорюнилась Кайа, запахивая накидку и съёживаясь. Дул, как обычно, лёгкий ветер со стороны восточных гор. Где-то там, у их подножия, была расщелина. Вот бы уговорить матушку слетать туда завтра…

*****

Ядран пропустил Дыва в дверях, тот не стал ломаться перед высоким статусом, зашёл в личную каюту принца, на мгновение-два осмотрелся, любуясь дорогим убранством, и вальяжно подошёл к столу, на котором возвышались две бутылки с содержимым разного цвета и кубки:

— Я уже забыл вкус нашего вина. Есть подозрение, что ящерицы нарочно добавляют в своё пойло конскую мочу, — налил себе и Ядрану. — Ну, поздравляй!

— Что я скажу отцу про сира Торвальда? — Ядран уселся с кубком на мягкую софу, обитую красным бархатом, и пригубил напиток, в то время как Дыв залпом осушил свой и наполнил снова.

— Правду. Советник принёс себя в жертву Свету и проклял Тьму. Насколько его жертва действенна, покажет время. Но эта тварь, и правда, слишком сильна и умеет приспосабливаться. Ты видел когда-нибудь, как кусок сраной тьмы становится татуировкой? Причём, подвижной… Она ползает по твоему телу, — Дыв продемонстировал пальцами скорость передвижения Аши, — и при том умудряется мыслить. Ты понимаешь — эта тварь мыслит!

Корабль дрогнул, и Дыв качнулся, проливая вино. Оба мужчины прислушались к происходящему сверху — радостным воплям бродарей, вытягивающих якорь и расправляющих паруса. Баритон Тощего Янне перекрывал разноголосие — сын Нарри говорил, что сегодня он будто заново родился и теперь готов грести руками, если стихнет ветер. Во всём ощущалась волнительная тревога — фрейи отпустили гостей и карамалийцев восвояси. Но домой возвращалось четырнадцать вместо двадцати двух пленных: шестеро дворцовых сидельцев без сира Торвальда и восемь счастливчиков, выживших во время землетрясения, которое завалило рудник.