Путь Владычицы: Дорога Тьмы

— Не смей со мной сюсюкать, как с маленькой! Я не маленькая принцесса! — она задыхалась от переполняющих её незнакомых чувств. — Если я! Ещё раз! Увижу…

— Не маленькая? Хорошо, — весело перебил её Дыв, дёргая за руку к себе и привлекая в тёмную нишу. — Ты сама напросилась!

Кайа для вида посопротивлялась и быстро сдалась, позволяя задрать платье и прислонить спиной к холодной жёсткой каменной кладке. Инцидент был исчерпан, извинения непонятно за что принесены, Кайа успокоилась. Но Дыв не забыл, поднял тему тем же вечером:

— Значит, ты меня сегодня ревновала, — он подмял под себя отрицающую всё лгунью, — а теперь скажи мне: как я буду жить, когда вернётся твой брат? Я буду видеть, как он тебя целует, обнимает. Что я буду чувствовать при этом, ты подумала?

Кайа смутилась.

— Но ты ведь просто мой слуга? — пролепетала она, жалобно глядя на нависшее над ней красивое светлое лицо.

— Разве только слуга? — Дыв продемонстрировал очевидный ответ, касаясь рукой под покрывалом бёдер Кайи.

Нужные слова упрямо не хотели появляться, и Кайа упрямо повторила:

— Слуга.

Дыв долго смотрел в смущённое лицо ящерки, затем надел холодную маску на своё:

— Приказывайте, госпожа. Я к вашим услугам.

А после оделся:

— Я буду в своей комнате для прислуги. Позовите, госпожа, если понадоблюсь… Госпожа, — поклонился и вышел.

Кайа проплакала час-другой, наконец решилась — протянула руку к колокольчику и отдёрнула:

— Он — всего лишь слуга! — повторяя “заклинание”, бормотала она, пока не уснула от усталости.

Следующие три дня эмоции от ссоры заглаживались, оставляя невидимые глазу шрамы на сердце. Дыв вёл себя обычным образом, смущало его присутствие за семейным ужином, но Кайа простила его, уже будучи не в состоянии объяснить себе, что её вывело из себя. Три ночи Дыв ночевал у себя, а на четвёртую Кайа, не сумев придумать бесхитростный предлог остаться, просто взяла за руку и повела к кровати:

— Ты будешь спать со мной. Хочу чувствовать тебя рядом!

— Это приказ, моя доннина? — грустно уточнил Дыв.

— Да, — сказала Кайа, чувствуя невыносимый стыд, такой сильный, что Аша сбежала от неё — перебралась к Дыву на плечо.

Карамалиец наблюдал за движением пятна, а потом покачал головой:

— Позволите, госпожа, найти Аше более удобного наездника? Мне кажется, это существо начинает пользоваться нашей добротой.

И они, как невинные дети, с час обсуждали варианты становления Аши самостоятельной, предлагая ей разных мелких животных. Аша заинтересованно следила за спором, однако пока не соглашалась. Дыв внезапно оборвал спор, сгрёб Кайю и прорычал:

— К шархалам твою пиявку! Будешь меня слушаться, моя упрямая ящерка?

Кайа пискнула, не ожидавшая нападения, но яростное лицо было рядом, запах чистого тела слуги пьянил, и она промямлила:

— Ты хочешь сказать?..

— Нет. Ты должна сказать. Ты! Обещаешь не ревновать меня больше, никогда?

Знакомый привкус боли трёхдневной давности напомнил о себе, Кайа попыталась сглотнуть ком, и не получилось, снова глаза застлали слёзы. Но Дыв пустил в ход одно из самых своих сильных оружий — поцелуи, и она сдалась.

— Пообещай, что будешь меня слушаться! — соблазнял он, покрывая её шею поцелуями и покусывая мочку уха. — Никогда не сомневайся во мне, поняла?.. Пока мы наедине, не ты мне госпожа, а я — твой хозяин… Скажи это! Скажи сейчас!

Похожее на то чувство, названное ревностью, затопило всё тело — безвольно повисли руки, грудь распирало новое желание, захотелось кричать об этом на весь Фрейнлайнд.

— … Скажи это! Скажи сейчас!

И она распахнула широко глаза, заранее удивляясь словам:

— Я — твоя, ты мой хозяин…

И сразу стало легко и всё понятно. В желудке защекотало счастье, и Кайа рассмеялась сквозь слёзы:

— Ты со мной, я тебя никому не отдам… мой хозяин.

— Давно бы так! — Дыв довольно сощурил глаза. — Когда мы избавимся от твоей пиявки, я тебя кое-чему научу… А сейчас… Хватит болтать о чепухе, за дело, ящерка!

Покрывало спихнули на пол, освобождая место для манёвров…

Спустя время они расслабленно лежали — Кайа на руке Дыва, и прижавшись к его плечу. Как-то слишком легко получилось задвинуть подальше мысль об Инграме, и даже не было стыдно. Мужчина мечты, почти-малериец, находился рядом, говорил то, что ей хотелось услышать, делал, что ей хотелось чувствовать, и весь сегодняшний вечер был особенным. В момент экстаза, Кайа издала зов, не специально, скорее желая поделиться торжествующим счастьем. Для Дыва зов прозвучал как громкий стон, и карамалиец ничего не заподозрил, зато Аша сжала руку хозяйки невидимым браслетом. Пусть слышат все — Марна, Солвег, Улва и матушка. Никто никогда посмеет забрать у Кайи её и только её Дыва!

Дыв думал о своём. Сегодня Её величество королева Отилия пожелала поговорить со слугой младшей дочери наедине. Настоятельная просьба королевы сделать так, чтобы во Фрейнлайнде не народились карамалийские бастарды, объяснилась в процессе диалога.

Марна, которая начала было снова преследовать Дыва, внезапно исчезла на три дня. Кайа пожала плечами, мол, она не знает, куда улетела старшая сестра, возможно, к диким — готовится к брачному договору. Но слишком искажено было лицо Марны кривой ухмылкой, когда та вернулась. Исподлобья загадочно посматривала на него во время ужина, так что Дыву, прислуживавшему фрейям, стало не по себе. Решил обратиться за советом к Горану, с которым относительно уже установились дружеские отношения двух умных собеседников, но королева опередила, велела навестить её сразу после ужина.

— Я не знаю, что сказать, ваше величество, — Дыв опешил от совета в лоб. Он ожидал чего угодно, вплоть до приглашения в королевскую спальню, но Отилия удивила.

— Мои обе дочери, почти одновременно, что не может меня не беспокоить, вынесли неприятное испытание. Ты — карамалиец, а значит, в твоей крови безусловно присутствует Свет. Можешь ли ты поклясться, что ненамеренно оскорбил Тьму моих дочерей? Или необходимо спросить тебя об этом у нашего Очага?

Дыв изобразил искреннее удивление и сожаление, упал на колени, моля объяснить ему вину, а он не понимает, о чём идёт речь. Королева кивнула служанке Лотте, единственной, кто из прислуги остался после приказа королевы выйти. Лотта сходила к двери, убедилась, что никто не подслушивает и встала возле неё.

— Твоё щедрое семя, глупый карамалиец, которым ты поделился с моими дочерьми, несёт свет. Не скрою, мои дочери, слава Тьме, уже опытные женщины и не раз проходили женское очищение, но последствия ночей, проведённых с тобой, превзошли весь их опыт. Даже Марна, моя самая сильная девочка, испытывала муки, которые её тьма не заслужила. Поэтому спрашиваю тебя, молился ли ты своему Свету или призывал его во время соития? Может быть, ты сознательно хотел уничтожить дочерей короля Асвальда? Отвечай!

— Ма… Её высочества Марна и Солвег ждут дитя… от меня? — глупо уточнил Дыв.

Королева зашипела, вздыбливая блестящую от краски чешую:

— Ты смеешься надо мной, раб?! Кто из фрейев хотел бы родить от раба да ещё от светлого? Твои неродившиеся дети были принесены в жертву Тьме, Созидающей и Утешающей!

Вопрос: “Каким образом принесены?” — чуть было не сорвался с губ Дыва, но он открыл и закрыл рот. Его молчание королева поняла правильно и успокоилась:

— До чего же ты глуп, карамалиец! О том, как появилось Всемирье, знают даже малые дети, и ты не мог не знать о последствиях.