Путь Владычицы: Дорога Тьмы

Где-то здесь, среди белых голов, находился Дыв, он же Исак, вероломный зачинщик. Как сильно захотелось найти его и убить первым! И всё же Кайа развернулась и полетела туда, где ей надо было быть — на восток, предоставляя кар-малерийцам тушить пожар и искать себе более надёжное убежище.

Пожар распространился не на весь город, уничтожил всего его треть. В этой чёрной полосе ходило несколько человек с тюками и корзинами, собирая уцелевшее. Но в части выживших домов, как ни странно, было не намного люднее. Кое-где на повозки грузили добро и, миновав городскую черту, Кайа поняла, куда направляются умные, те, кто решил уехать — к расщелине, а через неё попасть к диким и, возможно, по суше уйти на юг. Предатели! Ни одного человека не было у развалин дворца, его обходили, словно это было прокажённое место. Каждый пёкся о своей шкуре и ни один — о чести своих хозяев!

Но ничего… Чем больше выживших, тем больше рабов!

Внизу закончилась территория столицы, промелькнула рваной раной расщелина с перекинутыми через неё шаткими мостами, и начались виноградники, лес, мелькнуло озецо и раскинулась долина. Неожиданно здесь, где когда-то праздновали брачный договор Марны с Севимом, сгрудившейся толпе погорельцев преградила путь цепь вооружённых воинов, выставивших свои копья и не пропускающих беглецов.

Кайа хмыкнула, а стоящие внизу услышали клёкот. Тёмные шапки запрокинулись, поднимая лица — и толпа закричала, начиная рассыпаться в стороны. Только воины не дрогнули, их строй остался ровным. Она перелетела через отряд и опустилась у становища Марны и Севима.

Крылья не сложила, ожидая любого посланца. И этот некто не заставил себя ждать. Подбежавший преклонил колено:

— Араука! Чего изволит ма-донна?

— Где твой хозяин? — Кайа сложила крылья и раздражённо повела плечами: в образе смертной, одетой в лёгкое платье, всё-таки на зимнем воздухе было прохладно.

— Прошу, ма-донна! Я покажу дорогу! — лебезил виерд, облачённый в пышную меховую накидку. — Йюце-кхани находится у себя.

Чтобы не замёрзнуть по дороге к дальнему высокому шатру, пришлось выпустить часть тьмы, и теперь Кайю обнимал клубящийся мрак, он же и нёс её, как это делали дома сёстры на холодном каменном полу. Видевшие магию, виерды останавливались и преклоняли колени, говоря: «Араука!» («Слава Тьме!»)

Не пришлось унижаться, крики неслись от одного постового к другому, предупреждая о гостье. Из шатра, куда вёл Кайю виерд, выбежали два человека. В одном из них Кайа узнала Горана. Причина настороженности и готовности виердов стала понятна: помощник отца понял, что происходит, и предупредил соседей.

Вторая, девушка лет восемнадцати, темноглазая, с татуировкой на лице в области глаз, хорошо одетая, поклонилась в пояс, стоило гостье приблизиться на расстояние, достаточное для начала разговора.

— Владычица! Радость моему сердцу! — акцент виердки был мягок и певуч.

— Кайа? — изумился Горан, вглядевшись в лицо повелительницы, и поправился, низко кланяясь, — моя донна! Вы выжили!

— Потому что меня там не было, Горан, — живой и прежде раздражающий помощник отца сейчас вызвал щемящее чувство сиротливости. Кайа сбросила тьму и первой обняла сводного брата. — Я всё знаю. Всё!

Горан представил знатную виердку — Йюце, старшая дочь Захеб-кхана, сдружившаяся с Марной и приехавшая вместе с братом и невесткой. Несмотря на юный возраст, Йюце показала достойное воспитание — пригласила гостью войти и спросила, желает ли та с дороги подкрепиться как следует. Достаточно было кивнуть, и виердская принцесса сделала кому-то знак:

— Всё сейчас будет, ма-донна!

Заметили и то, с каким наслаждением гостья поднесла руки к сложенному из камней очагу внутри шатра, покрытого шкурами снаружи и убранного ими внутри. Здесь было тепло. Йюце приказала своим двум служанками принести свои тёплые накидки, а пока на плечи Кайе набросили одно из белоснежных покрывал.

Её никто не торопил: восточное гостеприимство требовало сначала напоить и накормить гостя, потом расспрашивать, если только он сам не пожелает заговорить об этом. Принесли кубок с овечьей кровью, и Кайа жадно выпила до дна, понимая, насколько сильно проголодалась. Но сейчас смертное тело напоминало о себе грудной тяжестью.

— Мне нужен гвыбод по имени Айдын. Пошлите за ним.

Тот появился молниеносно, словно стоял возле шатра. Увидел ту, которая провалила первое посвящение, и чуть в обморок не грохнулся — закатил глаза, начал бормотать тёмные молитвы. Кайа приказала всем, кроме гвыбода, выйти, и важная Йюце не оскорбилась — щёлкнула пальцами слугам, сама первой поднялась с подушек.

Чтобы жрец не сомневался, Кайа показала крылья, не решаясь их раскрыть в шатре, слишком маленьком для таких манёвров, и снова приняла свой привычный облик.

— Знаешь ли ты, гвыбод, зачем я тебя позвала?

Тот терялся в догадках, озвучив логичное предположение — новая повелительница Тьмы призывает его на службу.

— Дурак, — поморщилась Кайа, — это само собой. Взгляни на меня, как мне избавиться от этого? Ты ведь принимал роды у моей матери и знаешь женское тело, не так ли?

Она полуспустила платье, показывая налитые груди. Изумлению гвыбода, не стесняющего, но явно испытывающего затруднения в вердикте, не было предела.

— Я родила недавно, и в том было моё спасение, — объяснила Кайа. — Как мне избавиться от материнского молока? Оно мешает мне.

Вместо ответа, гвыбод снова закатил глаза, упал в ноги и запел на древнем языке. Кайа с досадой цокнула языком, натянула платье на чувствительные соски, укуталась в мех и уселась чуть поодаль от гвыбода. Прийдя в себя, тот, не вставая с колен, провозгласил:

— Мать, Тьму несущая! Видел многое я и много получил знамений, но не знал, что стану свидетелем величайшего откровения, посланного моим предкам! Велика милость Начал, священная воля нам открылась… — и дальше в том же духе, испытывая терпение владычицы.

Кайа не выдержала, рявкнула:

— Если ты сейчас же не скажешь мне, как избавиться от молока, я прикажу сцедить тебя в корыто, и искупаюсь в нём прежде, чем твой дух отойдёт! Говори, язык Тьмы, или убирайся — я сама узнаю, что делать!

Вид младшая дочь Асвальда имела грозный. Рассердилась — и лицо преобразилось в знаковую для фрейев морду ящерицы-огнеплюйки, чешуйки ощетинились, а язык раздвоился, добавляя в речь те самые, знаменитые фрейские шипящие звуки. Гвыбод забормотал торопливо.

Отилия никогда не выкармливала свои детей — Тьма не давала молока, поэтому у всех пяти детишек были кормилицы-фрейлерши. Но говорилось в Канонах Тьмы, что молоко Мрака — суть влага животворящая и дарующая неуязвимость и долголетие; кто хоть единожды отведает такого материнского молока, тот гарантировано будет одарён тьмой. Гвыбод предложил принести всех младенцев, пусть госпожа выберет любого и сделает его особенным.

— Ты хочешь, чтобы Я покормила СВОЕЙ грудью младенца ДИКИХ? — в ярости уточнила Кайа.