Путь воина

— А наоборот? Мужчина-неодаренный, а женщина из сильного Рода, пестующего какую-нибудь Стихию? — Никите было интересно выслушать версию старика.

— Думаешь, старшие родичи допустят такой мезальянс? — рассмеялся волхв. — Они-то как раз понимают, что таким образом кровь будет испорчена. Такая же выбраковка, только с более лучшим результатом, как ни странно.

— А как же в Афганистане?

— Таких как раз убивают, — пожал плечами дед Фрол так буднично, что у Никиты по спине прокатился холодок. — Бастард от одаренного отца — допустимо, а высевок от одаренной матери — проклятие Рода. Разницу чуешь?

— Оскорбление крови?

— Ну да. И магия здесь не при чем.

— Но ты сам сказал, что шансы для ребенка получить Дар в таком союзе гораздо выше. Иерархи утверждают обратное.

— Иерархи многого не знают, — резко остановился Фрол Пантелеевич и заложил руки за спину, разглядывая возящихся с детьми телохранителей. — Они впитывают знания западной цивилизации и пытаются натянуть ее на наши уникальные наработки. От того и ошибки. Я прошел от Пянджа до Пешавара, столкнулся со многими секретами местных магов. Скажу так: к чистоте крови местные князьки относятся с невероятным трепетом. Но нигде я не встретил одаренного с искусственно поднятым уровнем Дара. Природа всегда подводит к общему знаменателю, если нет предпосылок к усилению. У тебя они были с самого рождения, и так распорядилась природа. Если хочешь — Перун. Недаром он тебя отмечает при каждом посещении Храма, прямо спектакль устраивает! Когда твоя жена родит, сам убедишься в правдивости моих слов. Дети никогда до тебя не дотянутся. Они будут уникальными в чем-то, но Сила Пяти Стихий подвластна только тебе. Может, в мире и существуют еще подобные уникумы, но я о таковых не слышал.

— Балахнин сказал, природа дуалистична, двуедина. Значит, есть.

— Сам-то веришь?

— В двуединую природу вещей? Верю, потому что она существует. Но в появление второго Универсала — нет.

— То-то и оно. Болтун твой князь, вот что я скажу. А тебе посоветую играть на его интересе. Пусть тратит ценные ресурсы и время. Хорошо бы втянуть в эту бессмысленную игру и Шереметевых, и Волынских. Хотя бы посмеялись…

— Хм, забавная идея, — по губам Никиты скользнула усмешка. — Кинуть им косточку и посмотреть, как они начнут вырывать ее друг у друга. Только вот зачем? Я не нахожусь с ними в состоянии войны.

— То же самое. Отвлечь от себя, пока строишь клан, — притопнул ногой дед Фрол, словно неразумного уговаривал. — Селекция Дара в одном взятом Роде — это годы тяжелой и кропотливой работы. Порой ведущей в никуда. Пока твои оппоненты будут бегать, высунув язык в поисках Источника, ты вырастишь детей, укрепишь клан, нарастишь мускулы, грубо говоря. Ты знаешь, — он взял за руку Никиту, — сильный воин не ждет, когда на него нападут и уничтожат, а сам ищет врага. Твое «Гнездо» — не то место, где можно крепко встать на ноги. Это всего лишь уютное родовое поместье. А настоящая жизнь там, в большом городе. Твои девчата скучают, я это чувствую. Иди навстречу опасностям, не жди их.

— Фрол Пантелеевич, мне уже несколько человек такое советуют, — тщательно скрывая раздражение, ответил Никита. — Я не дурак, все вижу и понимаю. Возможно, в следующем году что-то изменится…

— Не буду на тебя давить, — тут же кивнул старик. — Построить новый удобный дом занимает много времени. А я останусь здесь доживать свой век. Заодно присмотрю за «Гнездом», сколько мне отмерено.

Никита не хотел признаваться, что тянет с переездом в Петербург только по одной причине: у него просто не будет времени на свои проекты. Его начнут сжирать обязательное общение со столичной знатью, с семьями высокородных, визиты к императору, к знатным семьям, приемы, балы, Ассамблеи. Для молодых женщин это несомненный плюс. Никита был более чем уверен, что Тамара, Даша и Юля укрепят его репутацию среди салонных завсегдатаев. Они-то как раз будут чувствовать себя как рыбки в воде. Боязнь большого города уже стала для него неким ограничителем, не дающим развернуться в полную силу своего растущего (чего греха таить) влияния.

И вдруг на него резко свалилось понимание одного-единственного факта: ведь он, по сути, так и не вкусил всех прелестей своей молодости, как бирюк, забившись в нору. Война, интриги, преследование врагов — вот что он видит в последнее время. Кого-то спасает, убивает, пытается помочь престолу, осознавая себя белкой, бегающей по колесу. Тот же Велимир Шереметев, молодые Воронцовы, Юсуповы, Волынские куда счастливее его, надо честно признаться.

— Не погружайся в проблемы, — потрепал его по плечу дед Фрол, словно почувствовав настроение молодого волхва. — У тебя вся жизнь впереди. Отдай ее тем, кто тебя любит… ну и себя не забывай.

* * *

«Когда молчат пушки, спеши жить», — думал Никита, стоя перед воротами соседского особняка, повторно нажимая на кнопку вызова. В самом деле, Осиповы испытывали серьезные финансовые проблемы, если даже не могут нанять охрану или того же сторожа, который мог хотя бы задать вопрос пришедшему.

А нет, кто-то неспешно идет по дорожке. Надо же, сам Осипов решил выяснить, кто трезвонит так решительно. Он подошел к воротам и удивленно замер, разглядывая гостя.

— Никита Анатольевич? Как неожиданно, — сорокапятилетний мужчина с ранними залысинами на лбу машинально провел ладонью по щетинистой щеке и поднял щеколду входной калитки. — Милости прошу.

Он скользнул взглядом по замершим за спиной барона двум телохранителям и черному внедорожнику, ставшему так ловко, чтобы прикрыть своего хозяина, быстро отошел в сторону, пропуская его внутрь.

— Я не расстроил ваши планы? — с любопытством оглядываясь по сторонам, поинтересовался Никита. Он отмечал запущенность небольшого сада, неухоженные кустарники, выбоины на дорожках, покосившуюся беседку в глубине парка, имевшего хоть какую-то ценность. За дальним забором возвышается крыша назаровского особняка.

— Да что вы, дорогой барон, — ожил Осипов. — Мои дела не столь важны, как ваши. Не угодно ли пройти в дом?

— Я бы хотел с вами прогуляться по парку, — Никита улыбнулся. — Погода великолепная, зелени много.

— Вы же не просто так пришли, Никита Анатольевич? — с легкой робостью спросил хозяин усадьбы.

— Да, по одному важному для нас обоих делу, Валентин Александрович, — волхв не стал влезать в бессмысленные разговоры ни о чем. Время дорого. — Наслышан, что вы продаете свой дом с землей.

— Продаю, — Осипов кашлянул в кулак. — Теперь понял смысл вашего визита. Хотите выкупить мое хозяйство?

— Если вы сами пожелаете продать его мне, — заложив руки за спину, Никита медленно шел по дорожке, умело выложенной между вязами и орешников, покрытых молодой зеленью. — Семейство мое становится многочисленным, а старый особняк не может обеспечить каждого комфортным проживанием. Да и устарел он морально. Расширяться хочу.

— Почему же вы решили, что не пожелаю? Какие причины для препятствий? — усмехнулся Осипов. — Значит, хотите снести свой дом? Жаль, Меньшиковы жили в нем почти пятьдесят лет.

— Ну, теперь-то они там не живут, а каким быть новому зданию, решаю я. Нет ничего вечного, Валентин Александрович. Даже столица перестраивается.

— Сдается мне, вы хотите перебраться в Петербург, — в глазах Осипова пропала пустота. Даже засверкали озорно. — Неужели решились? Вот уж будет разговоров у местного света!

— Что, так жаждут моего приезда? — усмехнулся Никита, вдыхая в себя запахи почек, свежей листвы и прелых листьев, лежащих в тени под деревьями.

— Невероятно жаждут, — рассмеялся Осипов. — Не буду провидцем, если скажу, что все это из-за желания видеть ваших жен гостьями в домах знати. За ними тянется ореол загадочности.