Путешествие Чандры

– Кришна-пакша? – переспросил Каколь с недоумением.

– Сынок, время Луны делится на две половины, – добродушно пояснил Нарада Муни. – Сначала она растёт, её свет прибывает. Растут силы Луны – растут растения, животные, жизненные силы, тайные и явные устремления ума – всё растёт. В полнолуние – пурнима – Луна достигает своего пика, её энергии льются с избытком. От этого обостряются восприятие и чувства – вот почему в полнолуние мудрые люди не советуют принимать важных решений. Хотя и не обязательно все решения полнолуния – неверные. Растущая Луна называется Шукла-пакша. После полнолуния и до новолуния – амавасья – свет Луны убывает, и это время называется Кришна-пакша – тёмная половина лунного месяца.

– В период убывающей Луны неблагоприятны какие-либо начинания, а люди, рождённые под такой Луной, будут несчастны, – присовокупил Индра-дэв. – Да и вообще это время болезней и несчастий.

– В светлую половину месяца свет Чандры прибывал, потому он тратил его без размышлений, с лёгкостью, и ему это было не сложно – ведь его энергия постоянно восполнялась естественным образом, – произнёс Шани, глянув при этом не на Каколя, а на Дхамини, та от смущения опустила глаза. – В тёмную половину месяца свет Чандры естественным образом убывает. Он ещё достаточно яркий, но энергии уже не восполняются, Чандра слабеет, и ему сложнее выполнять возложенные на него обязанности.

– Сому не жертвуют в тёмную половину месяца, – важно кивнул Индра. – Сурья-дэв, какую пользу приносит меркнущая Луна? Признайте уже, что Мангал, всегда постоянный, обладает значительным преимуществом.

– И всё же мы продолжим это испытание, – непреклонно заявил Сурья, так что дэвраджу оставалось только смириться с таким решением Солнца.

Тем временем Чандра, перейдя в Восьмой дом, оказался на берегу моря. Сурья уже послал на небо свои приветственные лучи, но ещё не вышел из-за горизонта. Море было спокойным, вокруг стлался молочно-белый туман, окрашенный в восточной части неба в розовый цвет.

– Тревожно, неспокойно мне в этом доме, – пробормотал Чандра, оглядываясь вокруг. – Всё кажется таким мирным, но таит в себе скрытую угрозу… Дружок, ты не отходи от меня, прошу, – обратился он к оленю.

Олень же, постоянно оглядываясь, часто замирая, вслушиваясь в утренние звуки, держался рядом с небесным существом, не отставая ни на шаг и не забегая вперёд, так что его гордо поднятая небольшая голова находилась всё время как раз у руки дэва.

Так шли они в тумане, но вот олень замер, и Чандра застыл на месте, вслушиваясь. Сквозь туман пробивались чьи-то рыдания – сначала совсем слабые, затем более различимые. Но никого не было видно – пока кусочек тумана не сгустился, образовав прозрачную, почти неразличимую фигуру. Сотканный из тумана призрак встал напротив дэва, продолжая горько рыдать.

– Кто это? От её плача у меня разрывается сердце, – негромко произнесла Чхая, и Сурья, тоже чувствуя непонятное ему самому волнение, коснулся руки супруги, чтобы успокоить её.

Чандра печально посмотрел на призрак, затем поднял руку, чтобы, воспользовавшись своей божественной силой, сделать немного холоднее. От этого туман ещё больше сгустился, а женщина обрела более узнаваемые формы.

– Приветствую вас, дэви Сангья, – грустно произнёс лунный дэв.

– Сангья! – воскликнули в один голос Сурья, Чхая, Яма и Ями. Появление первой жены Сурья-дэва и матери Ямы и Ями сильно взволновало всех.

– Сангья… Ну конечно, Триада после разрушения её тела сделала её дэви облаков – а Чандра постоянно имеет дело с облаками, а значит и с Сангьей, – вспомнил Индра-дэв.

– Вы снова плачете, – сказал Чандра после приветствий. – Дэви, вы ещё никак не можете успокоиться? С тех пор, как Шани нанёс вам удар, я вижу вас в слезах постоянно.

– Как же мне не плакать, Чандра-дэв? – простонало привидение. – Ведь я не только лишена тела, и моё существование такое же эфемерное, как и у облаков, которые вы собираете. Но я нахожусь в разлуке с близкими – с отцом, супругом, со своими детьми… От этого мои слёзы не кончаются, Чандра-дэв. Если бы я только могла… Но от удара Шани нет средства. Шани виноват в моём состоянии, в каждой пролитой слезе.

– Но вы же сами сделали много такого, чего делать вовсе не следовало, – покачал головой дэв. – Зачем вы хотели извести дэви Чхаю и её детей? Жили бы мирно, всё бы и обошлось… Какой толк лить слёзы сейчас, дэви, когда уже невозможно ничего исправить или изменить?

– Мне грустно, Чандра-дэв, так грустно, что словами не передать, – произнёс призрак так горько, что зрители в Сурья-локе все ощутили обжигающий холод отчаянья и одиночества Сангьи. – Я не смогу увидеть своего супруга – едва Сурья покажется из-за горизонта, я растаю вместе с этим туманом, став росой. Ах, если бы было можно только смотреть на него и на моих деток – тогда даже Чхая и Шани были бы мне безразличны!

– Сочувствую вам, дэви, – вздохнул Чандра. – Но не представляю, каким путём это было бы возможно. Тела у вас нет, и новое сделать невозможно – удар Шани обладает тем же разрушительным действием, как трезубец Махадэва.

– Тогда хотя бы можете передать им, что я ещё здесь, в этом мире, и жду встречи с ними? – зарыдал призрак. – Можете сделать это для меня, Чандра-дэв?

– Конечно, я всё передам, – грустно произнёс дэв. Лучи Сурьи, уже показавшего краешек, пронзили туман и он начал быстро таять. С ним растаяла и Сангья, оставив на песке, как слёзы, крупные капли росы.

– Какой ужас, – прошептала Ями, прижимая ладони ко рту. Дхамини поспешила утешить её, похлопывая по руке, а Сурья и Чхая взялись за руки. – Я никогда не думала, что… что так ужасно существование без тела. Вот почему Триада усыпила Сурья-дэва, когда его телу был нанесён урон, – если бы она так не сделала, то отец бы ужасно мучился… Ох, Дхамини, давай выйдем ненадолго – я расскажу тебе историю дэви Сангьи, ты же не знаешь всего.

И девушки вышли в другой покой Сурья-локи. Дхамини понимала, что Ями нужно выговориться, да и узнать ещё одну часть запутанной семейной истории Шани ей было важно.

– Должно быть, ты знаешь, – начала Ями, выпив воды для успокоения, – что раньше у Сурья-дэва была одна жена – Сангья, дочь дэва Вишвакармы, зодчего богов. Она родила нас с Ямой. Но каждым своим прикосновением Сурья-дэв обжигал свою супругу. Не в силах вытерпеть его жар, дэви Сангья удалилась совершать длительную аскезу в горы. Она не могла сделать это открыто и удалилась тайно. Но, чтобы ни её супруг, ни мы, тогда совсем малые дети, не замечали её отсутствия, дэви наделила свою тень жизнью, создав свою точную копию – Чхаю. И велела ей заботиться о Сурья-дэве и детях, но не думать занимать её место.

– Но, когда Сурья-дэв понял, что дэви Чхая не обжигается от его прикосновений, он ведь должен был… потребовать от неё выполнения супружеских обязанностей в спальне?

– Именно так и произошло. Так появился Шани – наш с Ямой брат, – произнесла Ями с нежностью. – Он был тёмного цвета, потому что его мать, которую все считали дэви Сангьей, была её тенью – Чхаей. Сурья-дэв не счёл его своим сыном из-за облика, разгневался и велел дэви Чхае спрятать его куда-нибудь подальше от его взгляда. Так что маме пришлось днём воспитывать нас и угождать Сурья-дэву, а ночью она бежала в лес, куда не проникали лучи солнца – к Шани. Потом отец простил Шани и позволил ему жить здесь, в Сурья-локе. Дэви Сангья, завершив аскезу, вернулась домой, а Чхая должна была растаять, снова став её тенью. Но Шани не допустил этого – он совершил трудное путешествие на Кайлаш, и Махадэв дал дэви Чхае собственное существование. Несмотря на то, что Чхая – тень Сангьи, у них очень разные характеры. Чхая – мягкая, терпеливая, старается сделать всё для своей семьи. А дэви Сангья – гордая, нетерпеливая, тщеславная и коварная. Она сразу решила, что дэви Чхая хочет занять её место, и преследовала и её, и Шани. Несмотря на то, что она меня родила, воспитывала нас Чхая, и я больше чувствую, что её дочь, чем Сангьи. Затем Чхая была вынуждена всё-таки исчезнуть, стать снова тенью – она сделала это из любви к Шани, чтобы не быть препятствием на его пути. Но через некоторое время дэви Сангья снова использовала волшебство – и вернула Чхаю, на этот раз навсегда. Таким образом дэви Сангья хотела избежать наказания за грехи.