Путешествие в Закудыкино

И они действительно были, самим своим существованием не допуская полного и окончательного исчезновения мёртвого города с лица земли, а вместе с ним и всего остального мира. Они сбивались в лёгкие малочисленные стайки и пытались жить, насколько можно назвать существование в мёртвом городе жизнью. Их было мало. Очень мало. Но голос живой песни, несмотря на малость, звучал, и звучал всё громче, привлекая и собирая живых и помогая призракам вновь обрести плоть и кровь. Существование бок о бок с безнадёжными прокажёнными, постоянные нападки и зачистки упырей, бдительно охранявших власть тлена от живых, сами законы мёртвого города, придуманные призраками и для призраков же, делали их жизнь невыносимо трудной и опасной. Но они жили благодаря и вопреки – вопреки извечно продолжавшемуся распятию и благодаря неизбежно грядущему воскресению. Они продолжали несение царского скипетра, воздвигнутого некогда на Голгофе в Иерусалиме, восстановленного первым Римом, сохранённого Римом вторым, завещанного для торжества Риму третьему, а четвёртому не бывать. Именно их искал человек, бродя по безлюдным проспектам, улицам и переулкам огромного, некогда великого, а ныне мёртвого, но не оставляющего надежды на возрождение города.

А призраки, в свою очередь, также не обращая внимания на человека, жили своей призрачной жизнью в призрачном мёртвом городе. Они старались над своими призрачно-полезными делами, справляли свои призрачно-естественные надобности, защищались от призрачных врагов, благоволили призрачным друзьям, призрачно обустраивали быт под себя, призрачно выбирали власть над собой. Они давно уже усвоили призрачный постулат, что любая власть от бога, от их призрачного бога, продаваемого им их призрачной церковью за сходную цену – тупую покорность власти хищника над жертвой, власти палача над обречённым, власти могильщика над трупом, власти пахана над шестёркой. Потому они покорно и даже с умильным благоговением и трепетом выбирали себе паханов, вознося их имена за бутылкой водки и плошкой каши, малюя их лики на плакатах и растяжках, поминая их дела с проклятием и отвращением. И неизменно позволяя им властвовать над собой.

Паханы же, привыкшие видеть в них лишь материал для исправления своих надобностей, заботились только о том, как надуть друг друга, отхватив от властного пирога кусок побольше. Обман избирателя их отродясь не смущал. Да ну его в пропасть, коли уж «он сам обманываться рад». Они регулярно собирались за круглым столом в большом зале старого кремлёвского дворца править тризну по безвременно почившей новорождённой старухе-демократии, пока мёртвый народ наполнял сточные урны никому не нужными бюллетенями.

– Господа, как нынче будем власть делить? Как обычно, или учиним модернизацию?

Один из паханов, справедливо подозреваемый мёртвым народом в справедливости, несмотря на то что никогда не был уличён в ней, оказался чуток на ухо и всегда безошибочно улавливал любое дуновение ветерка сверху.

– Страна ждёт перемен! И кто же ей их даст, как не мы? Я лично за модернизацию.

– Однозначно! – тут же вспылил другой, отличающийся известной экспрессивностью, и потому, наверное, прослывший в народе за либерала. – Только, причём тут вы? Что вы можете дать народу? Вас вообще почти что нет! Что вы смыслите в модернизации? Модернизации без демократии не бывает! А всякая демократия лишь тогда чего-нибудь стоит, если она либеральная. Всё! Однозначно!

– Товарищи, товарищи, не спорьте. Вы оба не правы, – вмешался третий, грузный красномордый пахан в красной футболке с серпом и молотком на груди. – Мы партия оппозиционная, а потому открыто и бескомпромиссно заявляем: будущее страны – в идеалах марксизма-ленинизма. Мы за модернизацию, но в рамках бессмертного учения Маркса-Ленина-Сталина.

– Заткнитесь! Вы достали уже всех со своими идеалами! Носитесь с этим вашим Лениным, как со списанной торбой! Давно пора уже вышвырнуть его из мавзолея! Сталина вышвырнули, и Ленина туда же – на помойку! Однозначно! Моя б воля, я бы всех вас повышвыривал! Ренегаты проклятые!

– Сами вы ренегат! Таких как вы в наше время к стенке ставили без суда и следствия!

– Кончилось ваше время! Скоро вас самих к стенке поставим!

– Господа, господа! Окститесь. Как вам не совестно? – вмешался в перепалку справедливый. – Марксизм-ленинизм – это не просто учение, это наша с вами история. И, кстати, его поддерживает определённая часть контингента. Поэтому необходимо считаться…

– Посчитаемся! Обязательно посчитаемся! Фабрику мою когда отдадите?! Зажали, гады? Да и кто там их поддерживает? Полтора пня трухлявых?! Они не сегодня-завтра сами вымрут, как мамонты. На них и верёвку-то переводить жалко! Однозначно!

– Да как вы смеете?!

– Да так вот и смею!

– Заткнись, говно!

– Сам говно! За говно ответишь!

Трое паханов, забивших стрелку в просторном зале кремлёвского дворца делить власть, повскакивали со своих мест за круглым столом красного дерева и собрались уж было с чисто парламентской деликатностью начистить друг другу рыла, словно прыщавые пэтэушники [30] , не поделившие улицу на сферы влияния. И начистили бы – подобные дебаты были для них не в диковинку – если бы дверь в зал не распахнулась и не впустила четвёртого, главного, что называется, пахана в законе. Он прошёл стремительной военной походкой через зал и, не обращая внимания на непарламентские прения, занял своё почётное место за столом. И это выглядело не просто как предложение приступить, наконец, к делу, это был молчаливый приказ, ослушаться которого не было никакой возможности, так как четвёртый пахан был в шестёрках у САМОГО. Либерал слез с опрокинутого им навзничь Красного. Он казался весьма раздосадованным тем обстоятельством, что так и не удалось съездить ему по роже, поэтому не удержался от искушения и как бы нечаянно, но больно пнул его по почкам. Тот, раскрасневшийся как варёный рак, поднявшись на ноги, послал в спину своему политическому оппоненту смачный пролетарский плевок. Затем высморкался в край футболки и плюнул ещё раз, утверждая тем самым торжество ленинских идей и сталинских методов политической борьбы. Справедливый же, весьма довольный тем, что и на этот раз удалось избежать насилия над собственной личностью, вытер с лица воду, выплеснутую в него из стакана всё тем же Либералом, и незаметно подложил на стул Красному огромную канцелярскую кнопку. Впрочем, живой призрак марксизма-ленинизма вовсе не прочувствовал такого внимания к себе, так как пролетарского зада, как известно, и пуля боится, и штык не берёт.

30

Пэтэушник – подросток, учащийся профессионально-технического училища – ПТУ (анахронизм последней трети советского периода)

– Итак, господа, я только что от самого, – всё так же невозмутимо начал пахан в законе. – Есть мнение о необходимости модернизации процесса парламентских выборов.

– Ну, что я говорил? – от удовольствия Справедливый даже заёрзал на стуле, но не обнаружив никакой реакции со стороны двух своих оппонентов, обратился непосредственно к четвёртому. – А я им говорил давеча. Говорил.

– Так вот, хватит заниматься пустыми разговорами, пора переходить от слов к делу! – пропустив мимо ушей восклицание Справедливого, продолжал главный пахан. – Наша избирательная система нуждается в немедленной и коренной модернизации. Народ устал от демагогии, он ждёт от нас, от своих избранников, конкретных дел и радикальных демократических преобразований. И он дождётся, мать его! – четвёртый даже стукнул кулаком по столу. – Вертикаль власти должна быть ещё более властной и ещё более вертикальной.

– Однозначно! Я ж говорил! Кто был ничем, тот станет всем! – единогласно поддержали четвёртого трое.

– Сейчас, в это самое время, когда весь наш контингент в едином порыве бросается бюллетенями в урны, мы с вами должны, предугадав его чаяния, исполнить его волю.

– Чью? – осторожно поинтересовался Справедливый.

– Его, – строго ответил четвёртый.

– Ага. Сполним, – поняли и поддержали остальные.

– Как будем исполнять на сей раз? – оживился Красный, доставая из кармана штанов колоду карт. – Может в сику?

– Опять он со своей сикой! Мужлан! – снова вспылил Либерал. – Не надоела вам эта сика на ваших маёвках? Предлагаю в очко! Ставлю на голосование. Кто за?

– Может, лучше в покер? – осторожно подал голос Справедливый.

– Ни в коем случае! – твёрдо, как отрезал, подвёл черту под прениями пахан в законе. – Будем усовершенствовать избирательную систему. Для распределения мест в парламенте распишем пулечку. Кроме того, необходимо расширить количество участников избирательного процесса.

Тут только Красный, Либерал и Справедливый обратили внимание на парочку, скромно ожидающую в сторонке.

– Вот познакомьтесь – представители партий «Правое колесо» и «Персик», – объявил законник. – Хотя эти господа, давнишние участники политических баталий, хорошо вам знакомы и в представлении не нуждаются. Но надо же кого-то побить и отсеять, да и протокол требуется соблюсти.

– Не понял, – удивился Либерал, – как же мы пульку вшестером расписывать будем? Это против правил! Это авантюризм! Я отказываюсь принимать участие в политическом вандализме! Они ж на мизере джекпот норовят сорвать! Может, отму…ем их не отходя от кассы и все дела?!