Путешествие за счастьем

– Глупости! Банальщина! Зелененький! Нет, нет и нет! Таинственный лиловый, цвет сумерек и загадок, вот каким будет мой дом. Таинственным! Покрасьте мне дом в тайну!

– Ну а если с цветом того..., не угадаем с колером?
– замялся маляр, - уныло будет. А вот если в зелененький, да желтенького добавить. Весело будет.

– Что весело?!
– от возмущения коротышка подпрыгнул.
– Примитивно! Пусть не лиловый, тогда сиреневый, знаете, такой с оттенком розового. И дом будет заметен.

– Ну а будет ли такой цвет? Не ходовой, да и маркий он.

– Что! Не будет? Как не будет?! А мы сейчас все и узнаем!

– и коротышка заскочил в лавку.

Из открытой настежь двери лавки на фей неслась просто удушающая волна запаха - краски, лака и еще чего-то ужасно едкого. Чихая, феи подлетели поближе и робко заглянули внутрь.

– Воск добавим и хорошо будет, дождь по краске скатываться будет, проверено. А вот с цветом...
– высокий просительно заглянул в глаза низенькому.

– Я все уже знаю, все решено! Лиловый. Дом будет лиловый или фиолетовый, - похититель очков подпрыгнул и взмахнул руками, - или фасад нежно сиреневый, а торцы пепельно-розовые. Мне бы определиться с оттенком. Милейший, - повернулся он к лавочнику, - покажите нам самой лучшей краски. Я буду красить дом.

– Я буду красить дом, - вздохнул высокий, и протянул жалобно, - может все же оливковый? Зелененький такой?

– Это пошло. Глициния! Изящно и со вкусом, в тренде!

Лавочник посмотрел на покупателей строго и печально, отодвинул несколько коробок от стены и открыл дверь, ведущую в подсобку. Дверь с изнанки была лиловой, а может сиреневой, а может даже светло-фиолетовой. Унылой и грязной. Высокий вздрогнул, суетливый лихорадочно захлопал по карманам руками, вытащил очки, нацепил на нос и замолчал, глядя на дверь.

– Мдяяяя, - протянул он через некоторое время, - а вот оливковый, это как? И этот, зелененький?

Лавочник так же печально вытащил большую фанерку, выкрашенную в серовато-зеленый цвет, потом положил еще фанерку, и еще, и еще, пока сверху не лег золотистый квадратик с легким зеленоватым отливом.

– Это оно!
– воскликнул суетливый!
– Оно! Теперь я вижу. А глоксинию мы пустим по стене. Живую!

– Ну вот, этож таким цветом одно удовольствием красить, - пробормотал маляр и просиял счастьем. На бреющем полете феи влетели в облачко и вылетели из лавки, чихая и отплевываясь.

– Жуть, ну и вонь!
– раскашлялась Дуня, - только я не поняла, чегой-то это тощий так обрадовался, до счастья просто?

– А ты представь, красить неделю в лиловую тоску дом.
– объяснила Синни - То ли дело зелененький!

Феи рассмеялись. Маляр с заказчиком вышли из лавки, но очков с ними не было - очки, поблескивая маной, остались лежать на прилавке. Впрочем, лежали они там не долго. Задумчивый мужчина в берете вышел из лавки со свертком в руках и очками Зосимы в кармане.

– Это город каких-то воришек!
– простонала Синни.

– Наверное, у них в городе мастер один, и он делает всем одинаковые очки. Вот и путают, - придумала объяснение Яся.

– Ну-ну, - скептически протянула Дуня.

Господин в берете долго шел по городу и вышел к самому центру, туда, где старинные дома стояли за кованными фигурными оградами, где благоухали левкоями клумбы и около каждой калитки стояли вычурные топиари. Вор остановился у большого каменного дома с барельефом, изображающим кувыркающихся в воздухе дракончиков. У пузатых малышей были крошечные крылышки, длиннющие хвосты и круглые удивленные глаза. Господин в берете постоял, посмотрел на драконов, вздохнул и стукнул медным кольцом на двери. Почти сразу же ему открыли. Феи влетели за ним в дом.

– Проходите, проходите мэтр Парв, мастер Осинг сейчас подойдет.

Мэтр Парв пошел по узкому темному коридору, феи поспешили за ним и неожиданно влетели большую светлую комнату. Три окна от потолка до пола, сияющий паркет, стулья с резными кривыми ножками, выстроившиеся у стен, - комната казалась просто огромной. Посередине стояло роскошное кресло, а у окна картина на мольберте, стул, и еще какие-то ящички и коробочки. Мэтр прошел к мольберту, снял берет, сдернул с картины простынь в мелкий цветочек и стал доставать из принесенного с собой свертка краски.

– Я уже тут, мэтр, - толстяк в голубом атласном костюме важно уселся в кресло, - вы помните, что этот сеанс последний? Хотелось бы посмотреть на работу.

Мэтр поклонился:

– Добрый день, мастер Осинг, как ваше здоровье?

– Не жалуюсь. Мэтр, вы помните уговор, я не заплачу, если картина мне не понравится?

– Ну что вы такое говорите?
– мэтр нервно потер переносицу, - как это не понравится? Понравится обязательно. Голову, пожалуйста, левее, вот так.

Феи подлетели к окну и с любопытством уставились на холст. Не заплатит - поняли они. Видимо, эта же мысль посещала и художника, потому что он долго смотрел на заказчика, потом на картину, потом снова на заказчика, но кисти в руки не брал. Мэтр вытащил из кармана очки деда Зосимы, надел их и совсем загрустил. Нет, картина была очень не плоха. На полотне весело блестел паркет, таинственно темнели складки бархатного задника, а костюм мастера Осинга получился вообще выше всяких похвал. Гладкий атлас мерцал на боках и круглом животике, делая брюшко мастера солидным пузом, нежное кружево подчеркивало синие венки на носу, в голубой цвет придавал взгляду Осинга какое-то нелепо-восторженное выражение. Словом, это был очень хороший портрет, но не тот, за который заказчики платят деньги.

И тут дверь скрипнула и в комнату зашел рыжий кот. Кот презрительно дернул хвостом, вальяжно подошел к креслу, поточил когти о дорогую обивку и запрыгнул на колени к мастеру.

– Масик, ну у меня же сеанс, - голос мастера стал удивительно жалобным. Кот дернул ухом. Мастер занес было руку, чтобы спихнуть кота с колен, но тут раздался еще один голос:

– Масик, солнышко, где ты?
– и в комнату вплыла хозяйка, - зайчик, у папы сеанс, нельзя. Мэтр, котик вам не помешает?

– Пусть сидит!
– мэтр был тороплив и резок, а еще облачко счастья поднималось от его плеч.
– Да, да, погладьте кота, вот так!

Карандаш замелькал в руках, мэтр схватил одну кисть, вторую, третью, и скоро пять кистей танцевали над картиной. Иногда мэтр выхватывал одну из них, макал в краску, и безумный танец источек продолжался. Рыжий кот возникал на картине. Очень удачно он прикрыл пузцо хозяина, яркая шерсть приковывала все внимание, и лицо мастера теперь приобрело вполне приятный розовый цвет, а главное взгляд. Взгляд стал лукавым и добродушным. Картина и гонорар были спасены.