Пути Господни
Шрифт:
Страх сковывает члены, но иногда понуждает действовать.
Если бы это могло помочь…
Старик Айнут – сосед Ойтоса, они часто вели беседы о жизни… В той, другой жизни потомственный Декламатор Ойтос и сын горшечника Айнут не имели шансов встретиться… даже на рынке – у Ойтоса были десятки слуг, выполняющих черновую работу; даже на улице – при виде плюмажа перьев птицы Пав, представителям низших каст предписывалось падать ниц и, не поднимая головы, ползком уступать дорогу Великорожденным.
Здесь, Айнут оказался неплохим стариканом
Следовало попасть сюда, чтобы…
Айнут забрался под кровать.
Благоразумно.
Неблагоразумно.
Двое рослых солдат, ухватив старика за голые пятки, тянули вопящего Айнута из ненадежного убежища.
Айнут молился богам, взывал к милосердию и поносил мучителей последними словами.
Одновременно.
Кряхтя и отдуваясь, к месту схватки уже спешил Хозяин Тогава – смотритель их блока.
– Оставьте старика, он хороший работник.
Один из солдат – рослый парень с рваным шрамом на широком лице, обернулся к Хозяину Тогаве.
– Зачем? Он старый, не в этот, так в следующий рейд заберем.
– На будущей неделе планируется вылазка, - поддержал напарника сотоварищ, - тебе привезут дюжину работников. Моложе, лучше.
– Чего экономить?
– Он хороший работник, - гнул свое смотритель.
– Как знаешь.
Солдат нехотя отпустил ногу Айнута. Прекратив скулить, тот проворно заполз под кровать.
– Но, как я сказал, в следующий рейд старик пойдет в утиль, вместе с другими…
Солдат окинул взглядом барак. Голубые глаза дольше других задержались на Ойтосе.
Потомственный Декламатор понял – следующий рей станет последним и для него.
***
Возвращался с дежурства солдат Армии Веры, услышал крики. Заглянул в комнату и увидел Еретика. В тот же миг Солдат бросился на него и убил Еретика. И из живота его вышли Синяя Шапочка и ее бабушка, живые и здоровые.
Из сборника «Устное народное творчество»
Он удалялся, такой красивый, и такой недоступный.
Миг, и обтянутая синей тканью широкая спина, исчезла за поворотом.
Неожиданно Марта поняла, что не дышит.
Вожделенный воздух в шумом вошел в легкие.
Он разговаривал с ней!
Дотронулся до нее!
А она, она стояла, как дура, не в силах выдавить несколько слов.
Бесчисленное количество раз, в мечтах, Марта проживала их встречу, первую встречу, разговор.
– Кто ты, прекрасная незнакомка?
– О-о, вы меня помните…
Нет, лучше:
– Мы встречались, однажды, но с той поры, каждый день я искал встречи с тобой.
А еще лучше, чтобы он заболел.
А единственная, кто может помочь – она.
Редкая группа крови, или донор органов.
Он открывает глаза, и первого, кого видит – ее.
– Ты пожертвовала
ради меня своей кровью!– Да, теперь мы одно целое!
Как романтично!
Как красиво!
И как бесконечно далеко от сегодняшнего: «Почему ты за мной ходишь?»
И еще дальше от дальнейшего: «Ну как знаешь!»
Дура! Дура! Дура!
А все ее проклятая застенчивость!
Он тоже хорош – зачем так смотреть своими глазами! Зачем мужчине вообще такие красивые глаза!
Кажется, она его ударила.
«Учитель! Надеюсь, ничего серьезного!»
Что стоило разлепить губы, ответить.
В конце-концов, коридор общий, почему бы ей не идти по нему? С чего он вообще взял, что она следит!
Тоже мне!
Дура! Дура!
Что Юра теперь подумает о ней?
Даже не взглянет в ее сторону.
Или того хуже – друзьям расскажет, а они будут смеяться… или этой губастой из святош.
Вот кого Марта ненавидела всеми фибрами души. Техники должны встречаться с техниками! И эта худышка пусть найдет себе кого-то из священников, а от ее, ее и только ее Юры держится подальше!
Что-то мешало выпрямиться, упираясь в темя.
Марта подняла голову – святые письмена.
«Невзрачное зерно дает жизнь прекрасному цветку, скользкая гусеница превращается в бабочку. Настойчивый труд рождает творения, прославляемые в веках».
Спасибо, Учитель!
Она поняла!
Она будет настойчивой, очень настойчивой!
И Юра будет ее!
***
Урожай пшеницы в сравнении с прошлым годом увеличился на двадцать процентов, в основном благодаря новым методикам полива и удобрения, разработанным аграрием Эммануилом Касьяновым. Предлагаю отметить брата Касьянова оглашением благодарности на празднике Вознесения.
Они собрались – испуганные лица, затравленные взгляды с сумасшедшим налетом азарта.
Он собрал их.
Они приходили.
С каждым разом – больше.
Запретный плод сладок.
Совсем, как тогда… на Земле.
История повторяется.
Серые в свете тусклых ламп лица повернуты к нему. Цвет кожи почти неотличим от безликих роб. Не люди – камни. Камни, которых нет и не может быть на Ковчеге. Не должно быть.
Он – высекатель воды, творец чуда. Чуда не будет. Будут слова. Многие уйдут разочарованными. Кто-то задумается. Еще меньше – останется.
История повторяется.
Неужели, неужели он собирал этих людей – люди всегда люди – какой-то месяц назад! Блеск взглядов, конфетти лиц! Для него – месяц, для них – сто лет.
Неужели могут произойти такие изменения за сто лет? Как, каким образом. Ужели эта серая масса – потомки тех радикалов, отринувших Землю, восставших против родных, своей цивилизации ради призрачного, пусть и светлого будущего!
Как можно так измениться всего за сто лет!
Вот оно – светлое будущее. Затравленно косится на соседа. Не провокатор ли? Шпион Трибунала?