Пути Господни

Священники выстраивались довольно медленно, словно в первый раз, занимая положенные, отмерянные рангом места.

Толпа молчала, смиренно ожидая окончания «парада».

Наконец – о чудо! Трибунал занял вожделенные позиции, на площадке, сопровождаемое офицерами Армии Веры, появилось новое действующее лицо.

Расписной колпак, видимый даже с дальних рядов, не оставлял сомнений.

Толпа взвыла, и глас тысяч глоток слился в единый голодный вой. Толпа снова была одним организмом.

Горластый Ритор, кряхтя и отдуваясь, поднялся на шаткий помост перед люком Утилизатора.

Под позволительно нетерпеливый гул толпы пухлые пальцы непозволительно долго возились с краями свитка.

– Каторжина Курникова! – высокий писклявый голос взлетел под потолок. – Пользуясь колдовскими чарами и собственным телом, завлекала молодых людей в секту, так называемого, Проповедника, где заставляла сквернословить в адрес Церкви и плевать на портрет Учителя!

– О-о-о, - кто б мог подумать, что скверна пустила столь глубокие корни.

– Высоким Трибуналом признана виновной в ереси и ведьмовстве!

– А-а-а, - рев одобрения. Зверь был единодушен.

Офицер сбил колпак, и впередистоящие узрели ведьму во всей красе. Бледное лицо, разбитые, или искусанные до кровавой корки губы, испуганные глаза молоденькой девочки.

– Нет, нет, не виновата…

– А-а-а! – рев толпы заглушал прочие звуки.

Она не желала оправданий, она желала зрелищ.

– О-о-о! – на площадку вывели новое действующее лицо, тоже в колпаке.

– Войцек Дундич! – пискнул Ритор. – Околдованный чарами Каторжины, вступил в секту!

– А-а-а! – в гласе Зверя преобладали женские нотки. Еще бы – ведьма совратила невинного мальчика! У многих женщин были сыновья.

Колпак полетел на пол, обнажив холеное, даже в маске испуга сохранившее надменность лицо молодого человека.

– Высоким Трибуналом признан виновным в ереси!

– А-а-а!

– Однако… - Ритор позволил себе бесцеремонно прервать толпу, и она это ему простила. Любимчиков прощают. С бывшими любимчиками расправляются. Жестоко. Толпа не прощает собственных слабостей. – Однако… - всего этого Ритор не знал, или не хотел знать, - Войцек Дундич искренне раскаялся и покаялся в грехах! Кроме того, назвал имена соучастников!

– О-о-о, - предателей не любили во все времена, возможно из-за опаски в аналогичной ситуации предать самому.

– Высоким Трибуналом Каторжина Курникова приговаривается к… Утилизатору!

– А-а-а! – как никогда толпа была единым целым. Не только внешне – блеском глаз, созвучными криками, даже мысли клеточек зверя походили одна на другую.

– Высоким Трибуналом Войцек Дундич приговаривается к… исправительным работам на благо Церкви Матери.

– А-а-а! – и здесь мысли не поражали разнообразием.

Девушка, конечно же, догадывалась, более того – знала об уготованной ей участи. Но пока жив – человек надеется.

Худые ноги подкосились, недремлющий конвой привычно подхватил еретичку под мышки.

Привычно потянул к помосту с пока одиноким Ритором.

Юноша, хотя конвой был готов и здесь не ударить в пыль лицом, против обыкновения, остался стоять.

Старый прием – кнут и пряник. Церковь жестоко карает еретиков, но милостиво прощает раскаявшихся, то бишь – предателей. Спешите предавать, закладывать соратников по вере. И, если вы не будете последним, есть шанс избежать помоста с его люком, а возможно и – расписного колпака. Церковь заботится о верных осведомителях.

Ноги девушки громко ударялись о ступени помоста.

– О-о-о, - толпа выказывала разочарование.

Вдруг казнимая потеряет сознание?

Такое случалось.

Какой толк кидать в топку бесчувственную куклу.

Далекий Учитель услышал молитвы тысяч верноподданных.

У люка девушка неожиданно выпрямилась, отбросила руки армейцев.

– А-а-а, - вот это уже кое что.

Ритор нажал заветную кнопку, люк начал медленно открываться.

Всякий раз, когда это происходило, воображение услужливо рисовало языки пламени и волны жара, исходящие из развернутого зева.

Отверстие оставалось холодным, огонь тысяч глаз пылал ярче любого пламени.

Девушка шагнула к Утилизатору.

Зверь замер, словно перед прыжком. Намечена жертва, и почти ничего в мире не способно остановить полет смерти.

Заботливые охранники приготовились. Поддержать… подтолкнуть.

Кто из них был убийцей? Ритор, нажимающий кнопку? Так нет в этом ничего смертельного. В утилизаторе сжигались не только еретики, но и отходы, мусор, трупы умерших. Конвоиры, «помогающие» жертве оступиться. Так и здесь нет криминала. Мало ли кто может споткнуться. Кто ж виноват, что произошло это, рядом с открытым люком Утилизатора.

Немного неловко Церковь уходила от обязанностей палача.

Раскаявшаяся жертва якобы сама шла в топку.

Девушка поставила ногу на край отверстия.

Толпа напряглась.

Конвоиры тоже.

Подняла вторую, и… шагнула.

– Слава! – Ритор приложил руку к сердцу в ритуальном жесте.

– О-о-о, - зверь был разочарован.

Намного интереснее, когда казнимый кричит, сопротивляется…

Впрочем, не все потеряно.

Пара охранников выводила новую жертву.

Учителю?

Церкви?

Толпе?

Судя по выпуклостям балахона – женщина, не молодая.

– Уна Персон, - Ритор привычно закрыл люк и открыл рот, перейдя к другому, привычному делу.
– Повитуха! Лгала роженицам, поставляя младенцев для кровавых месс!

– А-а-а, - зверь был еще голоден, он готовился к очередному прыжку.

– Ну, чего там, чего там?

Лопоухий Нолан стоял на кряхтящем Тимуре, старательно отдавливая ему плечи.

Внизу пританцовывали от нетерпения Гайдуковский со товарищи.

– Видишь?

– Не-а, - Нолан высунул от усердия язык. Помогло слабо.

Толпа за ограждением вздыхала, охала и ревела. По привычным звукам мальчики давно научились определять, что происходит.

Гневное улюлюканье – вывели казнимого.

Разноголосый гул – читают приговор.

Гробовая тишина – ведут к люку.

Довольный рык – жертва принята.

Высокий голос Ритора с трудом долетал задних рядов.

– Дай я! – Андрей Гопко потянул Нолана за босую пятку.

– Пусти! – тот начал сопротивляться, пытаясь одновременно устоять на худых плечах Тимура, вырвать ногу и лягнуть свободной нарушителя.