Пути Господни
Шрифт:
Она стояла и улыбалась даже когда служители Армии Веры, немилосердно потчуя толпу дубинками, наконец-то пробились к помосту.
Она радовалась, когда рослые парни полезли на него, окружая выступающих.
Она улыбалась, когда, сбитая сильным ударом, упала женщина-поэт.
Испытывала чувство гордости, когда от следующего удара отлетел бородатый победитель.
Третий удар был нацелен на Юру.
Ее Юру!
– Не-е-ет!!
Мир снова наполнился звуками. Среди звуков преобладали крики. Крик возмущения Марты, каплей в стакане,
Мир наполнился движением. Толчками, давкой. Слабое трепыхание девушки не могло изменить мир.
Что должно – случиться.
Что случиться – должно.
Слово произнесено. Рука занесена. Жребий брошен.
Первый удар Юра отбил. Привычным, отработанным во многих схватках движением.
Второй…
Подоспела пара армейцев с тыла.
Марта кричала, срывая девичье горло.
Сама тыкала кулаками, отчаянно пытаясь предупредить… протиснуться… защитить…
Две дубинки были одновременно занесены.
И так же, словно единое целое, опустились на затылок юноши.
Юра упал.
Тело поэта скрыла груда широких спин солдат.
– Нет! Нет! Нет! Юра!!
Равнодушная к чувствам, глухая к призывам, чувствительная к страху толпа несла ее прочь.
Творя добро.
Спасая.
Помимо собственной воли.
– Пустите, пустите, вы, трусы!
И воли спасаемого.
– Они же…
Взгляд девушки, один из последних взглядов, ибо ее часть толпы добралась почти до выхода с Майдана, упал на возвышение, под люком, туда, где умостились безжалостные вершители.
Великий Пастырь.
После стихов Юрия, он был белый, как мел.
Краски жизни вернулись на маленькое лицо.
Более того.
Великий Пастырь, он… улыбался!
***
– Я, когда вырасту, тоже героем стану! Навроде Александра!
– Ты сначала вырасти.
– Еретиков бить буду. Р-раз, и в Утилизатор! Всех победю!
– Коз в носу победи.
Отзвуки утренней сирены еще бродили извилистыми переходами Ковчега, а они уже сидели на заборе.
Заборе, ограждающем Майдан.
Святая стража праздника Вознесения.
Ровно в этот день, сто с чем-то лет назад, Учитель покинул Ковчег и вознесся к звездам.
Впрочем им, натирающим до зеркального блеска прутья решетки, было плевать на далекое вознесение и мифического Учителя.
На что не было плевать, так это на широкие столы Пищевиков, на цветастые палатки цеха Обслуги, и, уж конечно, на замысловатые, пока малопонятные конструкции, сложенные у дальней стены Майдана.
– В прошлом году пряники были, с начинкой! – закатил мечтательные глаза к потолку Сашка Гайдуковский.
– Ага, малиновой.
– И вишневой.
– Объедение!
Компания принялась дружно и шумно сглатывать выступившую слюну.
– Подумаешь, а мой папка на прошлой неделе приносил пряники, тоже с начинкой. Он у меня – техник, - сглатывая, как все, Андрей
Гопко умудрялся еще и говорить.– А мне больше леденцы на палочке нравятся, - вздохнул Кэнон.
– И мне!
– И мне!
– А еще сладкая вата.
– И эти, как их – пончики.
– И слойки.
– И пирожные.
– С кремом!
– Со взбитыми сливками!
– Сгущенкой!
– А сверху, чтоб глазурь!
– И все это – сахарной пудрой!
– Объедение!
Слюна едва не капала из детских ртов.
– А мой папка на прошлой неделе леденец приносил! Я когда вырасту, техником стану, каждый день буду по леденцу. Вместо завтрака, обеда и ужина!
От будущих изысков пищевого цеха, взоры переместились к палаткам обслуги.
– Представления будут, - слово вновь взял Гайдуковский.
– Кукольные.
– Про еретиков!
– А потом Учитель приходит и в Утилизатор всех, р-раз!
– А мой папка говорит – куклы для малолеток.
Малопонятные конструкции притягивали взор больше остального.
Малопонятные, ибо было мало понятно, каким образом из, на вид страшных, груд железа рождаются такие завлекательные, такие необходимые, такие важные… карусели.
– А мой папка…
– Заткнись ты со своим папкой!
Праздник Вознесения.
Хороший праздник.
Жаль – раз в году.
***
Планета – класс 1.
Расстояние – 10.
Уровень развития – 8.
Перспективность – 0 (высока вероятность повреждения технических средств).
Великая Мать, это рай, да, рай, он в раю!
Боэта рядом.
И теплая рука в его руке.
И запах девушки щекочет нос, заставляя и без того трепыхающее сердце бешено ускорять сумасшедший бег.
Великая Мать, он в раю.
– Сейчас или никогда! Уже отдан приказ о внеочередном рейде. Они сожгут рабов, всех, кого посчитают нужным, а заодно и ненужным. Новичков придется снова готовить к восстанию. С начала, с самого начала.
Если бы не Хозяин Брайен. Как он громко разговаривает. И не остальные Хозяева… Странно, на этом собрании, кроме него с Боэтой больше не было рабов. Ни одного. Да и то, девушка говорила, стоило большого труда уговорить хозяйку взять ее с собой.
– Нам известна ваша позиция, относительно рабов. Однако разумно ли привлекать их к гм, выступлению.
– Вдохнув воздух своды, как их потом заставить работать?
– Сами станем. Труд еще никого не сделал хуже. Наши предки сами выращивали свой хлеб, сами делали вещи, да и мы… на заре Эры Техников. Не забыли еще?
Шепоток, большей частью недовольный, прошел комнатой.
Он сжимал руку девушки, он гладил податливое плечо, он терся носом, и горячая кровь стучала в висках.
Великая Мать, вот бы собрание не кончалось. Шло и шло, а хозяева говорили и говорили. Вечно.
– На стороне техников – сила.