Пять рассерженных мужей

— Тома, за четыре штуки баксов уж как-нибудь на ногах устою, — вторично заверила я.

— Спасибо, Мама! Я знаю, ты мужественная женщина! Боже, какой там бардак! А я в пятницу собиралась устроить пикник, пригласила толпу коллег. Такие люди! Такие люди! Если приглашение отменю, многие будут недовольны. Есть и те, которые недовольны уже, но на пикнике я собиралась их очаровать. Теперь из-за этих котов пикник под угрозой срыва!

— И что тогда? — осведомилась я.

Тамарка со вздохом призналась:

— Охо-хо! Крах! Капут моему бизнесу!

Ах, вот оно что! Оказывается речь идёт не о даче, а уже о целом бизнесе, который и дачу построил и все остальное…

Мне стало обидно: что же это я за какие-то жалкие четыре штуки подписалась Тамарку от стада котов избавлять?

— Тома, если речь о бизнесе, то я тоже не лох, чтобы от котов избавлять тебя даром. Если им по сто долларов, то какое приданное положишь ты мне?

— Те же сто долларов, — нагло заявила Тамарка, ставя меня на одну ступеньку с каким-то заурядным котом.

Возражать я не стала, просто повесила трубку. Впрочем и не рисковала ничем — Тамарка тут же позвонила опять.

— Хорошо, Мама, тебе плачу штуку, — сразу заявила она.

— Замётано, — согласилась я и, прийдя в хорошее расположение духа, тут же посочувствовала подруге. — Бедная моя Тома, пять штук тебе платить не жалко? Я бы на твоём месте сложила бы этих тварей в один мешок и в ближайшей реке утопила.

— Ты живодёрка! — ужаснулась Тамарка, впрочем, тут же и одумалась. — Поступай, Мама, как знаешь, — сказала она, — только ничего не рассказывай.

Мне стало смешно. Эта трогательная любительница животных запросто любому человеку голову открутит, если он случайно на тропу её бизнеса забредёт, а тут не может справиться со стаей котов.

Белоручка!

Я по-своему веду борьбу с капитализмом — облегчаю мошну толстосумов везде, где только могу, не считаясь не с привязанностями своими не с дружескими чувствами. Поэтому с непередаваемым наслаждением смотрела я как моя любимая подруга Тамарка отслюнявливала пять тысяч долларов.

— Мама, — кладя последнюю купюру на стол, сказала она, — надеюсь, к вечеру котов на даче не будет?

— Положись на меня, — целуя её в щеку, ответила я. — Сорок котов просто тьфу в сравнении с моим Санькой, я же легко справляюсь с ним.

* * *

Я мужественная женщина, но то, что довелось увидеть мне, за пределами любого мужества. Стая грязных ободранных и опасно голодных котов разбрелась по роскошной Тамаркиной вилле, изгадила её, изгрызла и разодрала когтями. Вой стоял такой, что не приведи Господи!

О дурном запахе и говорить не хочется.

Больше всего поражало то, что коты ещё чем-то гадили, хотя их прилипшие к позвоночникам животы вызывали сомнения, ведом ли бедным тварям вкус пищи. Казалось, их не кормили от рождения.

Я сразу пришла в отчаяние. К тому же Тамарка меня обманула, котов оказалось гораздо больше — не сорок, а шестьдесят пять.

Как только выяснилось это, я пулей вылетела на улицу, достала из машины мобильный и, зажимая нос политым духами платочком, лихорадочно набрала номер телефона Тамарки.

— Тома, — сказала я, — ты должна мне ещё три штуки.

— Три косых? Мама, ты невозможная! — возмутилась Тамарка. — С чего ты взяла?

— Да с того, что котов не сорок, а семьдесят. Тридцать штук злокозненно на твоей даче сидят и с нетерпением ждут приданного.

— Семьдесят? Этого не может быть! Когда я считала, их было сорок.

— Значит расплодились. Если не веришь, приезжай и пересчитай сама.

Тамарка запаниковала:

— Нет, Мама, пожалуй, поверю. В любое время заезжай ко мне в офис и забери три штуки.

— А если не будет тебя?

— Оставлю секретарше, но, Мама, креста на тебе нет! Плачу уже восемь штук! Ты хоть понимаешь, что всего за сто долларов я легко избавлюсь от этих котов, заплатив их любому бомжу?

— Так что же не заплатишь? — ехидно поинтересовалась я.

— Наверное так и поступлю, — не менее ехидно ответила Тамарка.

— Что ж, я уезжаю. Пускай твой любой бомж за сотню долларов радостно потопит несчастных тварей или хуже — бошки им на фиг посвинчивает.

От перспективы такой Тамарке, этой страстной любительнице животных, сразу стало дурно.

— Мама, ты невозможная! — взревела она.

— Да, бомж котов порешит, а тебя покарает Бог, — невозмутимо продолжила я. — Подумай сама, что с твоим бизнесом завтра станет, если ты жмёшься на богоугодных делах, экономишь на беззащитных тварях. Завтра на твоих удачах начнёт экономить сам Бог, и останутся у тебя в жизни одни неприятности.

— Мама, ты доконаешь меня! — не своим голосом закричала Тамарка. — Фиг с тобой, я согласна! Согласна на все! Три косых, так три косых!

— Нет уж, — продолжила проповедь я, — дай закончить. Вижу, не до конца ты прочувствовала свою вину — хотела зажать три косых!

— Нет, Мама, нет!

— Да, Тома, да, так и было. С котами Бог послал тебе испытание и смотрит как ты себя поведёшь, а ты, черствячка, о тварях его позаботиться не желаешь. Так не жди и от Бога подарков. Долго ты будешь о котиках вспоминать, по помойкам скитаясь.

Тамарка, как и любой толстосум, была ужасно суеверна.

— Тьфу, Мама, на тебя! — закричала она. — Отсчитываю уже! Слышишь хруст? Черт с тобой, подавись, хоть сейчас приезжай за моими бабками, но уж и пристрой мне путево котов, пристрой в очень хорошие руки. Чтоб им сливки лились рекой!

— Как ты себе это мыслишь? — удивилась я. — Коты просто ходячие скелеты. Кто их возьмёт?

— Уж не знаю, потому тебя и прошу. Ты, пройдоха, умеешь людям мозги зачумлять. В конце концов я прилично плачу, думаю, Господь отметит моё благодеяние.

Я не стала развеивать Тамаркиных надежд, а принялась ломать голову как собрать в одну кучу всех этих несносных котов.

«Главное поскорей вывезти их с дачи, а уж потом придумаю куда пристроить такое „добро“,» — подумала я судорожно вспоминая номер телефона старого знакомого — большого любителя кроликов.