Пятьдесят оттенков хаки

Зарифмовав несколько абзацев, Маша оставила их на видном месте. На выходе из кабинета ее сердце пронзила острая боль. Журналистка прислонилась к стене, отдышалась, немного постояла и спустилась вниз. У ворот части с парковки отъезжала машина. Маша, держась за грудь, остановилась передохнуть. В глазах потемнело.

– Вас подвезти? – окликнул знакомый майор и, видя ее состояние, помог сесть в машину. – Может, сразу в госпиталь?

– Нет, нет. Домой. Сын приболел.

Держась за перила, Маша с трудом поднялась на свой этаж. Миша на радостях бросился ей на шею и едва не сбил с ног. Видя состояние матери, он помог ей раздеться. «Я немножко полежу, что-то чувствую себя неважно», – виновато улыбнулась она. Ноги подкосились, боль в затылке и области сердца не позволяла двигаться. Маша в бессилии сделала несколько шагов, но не дошла до дивана и провалилась в небытие.

В себя она пришла уже под капельницей в палате интенсивной терапии. Бледная, без движений, с устремленным в потолок взглядом, с трудом осознавая, что происходит вокруг. В это время Яна и Карина в холле госпиталя успокаивали плачущего Мишу. Когда появился врач, все трое буквально сорвались с мест.

– Микроинфаркт, – пояснил он. – Жаль, поздно вызвали скорую.

– Соседей долго не было, а что мог сделать ребенок?

– Мне бы с ее мужем побеседовать.

– Он …в длительной командировке, – нашлась Яна. – Очень далеко. Вызвать не сумеем, – и предложила: – Я могу забрать ее к себе.

– Об этом пока говорить рано! А вот режим сменить не мешает.

Через неделю состояние Маши стабилизировалось. Лечащий врач уступил ее настоятельным просьбам и согласился на выписку. Маша сложила вещи и заглянула в его кабинет. Перед доктором лежала внушительная стопка историй болезни.

– По-моему, вы там целый роман сочинили.

– Не сочинил – констатировал факты. Состояние у вас стабильное, давление возвращается в исходное положение, последняя кардиограмма практически в норме. Даю время на домашнюю реабилитацию и направление на санаторно-курортное лечение. Тяжестей не носить, не волноваться, соблюдать постельный режим, диету и не забывать о прогулках. Что ваш муж? Не вернулся еще?

– В пути, – уклончиво ответила женщина.

– Марья Андреевна, причина вашей болезни кроется не столько в переутомлении, сколько в излишней эмоциональности. Дама вы у нас впечатлительная, слишком многое принимаете близко к сердцу. Настоятельно рекомендую изменить отношение к работе и ее ритм. Беру на себя смелость поговорить с вашим руководством. Кто у нас начальник?

– Не стоит звонить! – перехватила его руку пациентка.

– Вот так-так. И кто же это нами так доблестно руководит? Кто в состоянии обеспечить нам обширный инфаркт?

Журналистка опустила глаза.

– Извольте-ка назвать мне фамилию вашего шефа! Играем в молчанку? Хорошо, тогда я звоню генералу Митрофанову!

– Только не ему! Обширный инфаркт мне обеспечит именно этот звонок. Доктор, звонить вообще никуда не стоит. Я переведена в другую часть, теперь все будет иначе.

– Простите, а кто же нам будет вещать?

– А кто это делает сейчас?

– Кто его знает.

– Тот и будет, – печально улыбнулась Маша. – Без передач город не останется, а к новому голосу и лицу привыкнет быстро. Если честно, моя болезнь – это особая форма аллергии на начальство. Можно сказать, вечный токсикоз, поскольку творческий материал рождается в муках.

– Вижу с юмором у нас все в порядке. Но все же сгораю от нетерпения, кому же посчастливилось иметь в подчинении такую …с позволения сказать …язву. И ведь узнаю, – смеясь, пообещал медик.

– Не утруждайте себя. Это полковник Онищенко.

– Батюшки! – всплеснул раками доктор. – И вы его припечатали! Тут недавно пара полковников в его адрес такие перлы отпускала… – понимая, что сказал лишнее, он замолчал и откашлялся. – Вы эту фамилию здесь лучше не упоминайте. У нас его жена работает. Скажу вам по секрету – милейшая дама. Зачем ее огорчать?

– А я и не собираюсь. Вы сами поинтересовались, – напомнила Маша. – По сути, мой начальник – трудяга и профессионал, дело свое знает и любит, а главное – он бескорыстен, но… Впрочем, не стоит: это уже личное. Я могу собирать вещи?

– С вещами на выход? Увы, не сегодня. Снимем еще одну кардиограмму, посмотрим динамику, – но, видя Машин настрой, заверил: – Завтра «скорая» доставит вас прямиком к подъезду, чтобы у вас не развилась аллергия уже на меня…

Глава двадцать первая

Утром Андрей по привычке встал ни свет, ни заря и сразу же сел за компьютер. Маша появилась из спальни внезапно и без настроения. Просыпаться рано в последние годы стало для нее мукой. Андрей знал это и старался не тревожить жену как можно дольше. Придя в себя, она села рядом. Тополевский заварил ей чай.

– Андрюша, нам с Никитой надо отъехать на пару часиков.

– Нет возражений, но меня тревожит то, что ты слишком много работаешь и совершенно не щадишь себя.

– А ты поступаешь иначе?

Андрею было нечего возразить – работу он любил и относился к ней в высшей степени ответственно.

– Для меня нет ничего дороже твоего здоровья. Никакой сериал не может оправдать бешеных нагрузок, – вздохнул Тополевский. – Ты перестала думать о здоровье. А в сумочке уже закончился валидол…

– Откуда ты знаешь?

– В ведре с мусором валяется очередная пустая упаковка. Может, снизишь обороты? Дай мне слово, что побережешь себя.

– Работа такая интересная…

– Когда я так говорю, ты не считаешь это аргументом.

– Прости, – Маша обняла его и хитро улыбнулась. – Пока мы катаемся, было бы здорово, если бы ты вспомнил кое-что из жизни Митрофанова. Парочку бытовых историй, например, чтобы немного оживить материал. Народ как-то неохотно говорит об Илье Федоровиче. Все больше о решительности и врожденной смекалке. И ни полслова про то, каким он был человеком.

– Оно и понятно: о покойном или хорошо, или ничего…

– Помоги мне раскрыть человеческий облик командира.

– Да ты же сама столько лет служила с ним рядом!

– Рядом, но не вместе. И наши отношения были не такими уж безоблачными, – напомнила супруга. – Боюсь показаться необъективной: меня он недолюбливал и вечно ссылал.

– Недолюбливал?! Ты действительно так считаешь? Он тебе более чем симпатизировал, но не имел права показывать это.

– Стало быть, напишешь? – чмокнула она мужа. – Спасибо!

Тополевский, улыбнулся и сокрушенно вздохнул: «Не умею тебе отказывать». В дверях Маша послала ему воздушный поцелуй и подмигнула. Андрей вернулся за компьютер.