Пятнадцать ножевых 4
Шрифт:
— Ой, а что случилось? — спросил я недоуменно. — Вы не заболели? Что у вас с лицом?
— Панов?! Ты?!
Тут эмоции возобладали и Оксана Гавриловна зарыдала. Случившаяся среди зрителей лаборантка с ее кафедры дала ей платочек, повела умываться. Но про предполагаемого виновника торжества Пилипчук не забыла. Ткнув в меня красным пальцем, она закричала, чтобы хватали диверсанта. Не совсем так, конечно, но примерно в этом духе.
Но я уходить никуда и не собирался. Очень даже наоборот. Так что жертву покушения терпеливо дождался. Естественно, умывание привело только к усилению
— Вот, Александр Николаевич! Полюбуйтесь на это хамьё! — она показала на меня пальцем. — Подсунули мне хлопушку с краской! Не иначе, хотел занятия сорвать! Я собираюсь обратиться в милицию!
— Что скажете, студент?.. — профессор Карнаев все никак не мог отвести взгляда от красного лица преподши
— Панов, шестой курс лечфака, — представился я. — Подошел к гардеробу, смотрю, с Оксаной Гавриловной что-то не в порядке, поинтересовался... на свою голову. Товарищ Пилипчук — соседка моя, на одной лестничной площадке живем. Думал, заболела, хотел предложить домой отвезти.
— У него там антисоветская литература в портфеле! — заявила преподша и выудила из портфеля сборник избранных речей Леонида Ильича.
— Вы уверены в своем заявлении? — поинтересовался я и, посмотрев на Карнаева, объяснил: — Она ко мне несколько предвзято почему-то относится.
— Я к ректору пойду! — Пилипчук завелась, в ее скандированную речь подмешались легкие повизгивания.
— Отлично, я только «за». Можно от вас позвонить, Александр Николаевич?
— Оксана Гавриловна, вы умойтесь, наверное, — посоветовал профессор. — Пока мы звонить будем.
— Не смывается, пробовала, — буркнула потерпевшая.
Идти никуда не пришлось. Ректор сам пришел, наверное, интересно стало, как выглядит пострадавшая от взрыва сотрудница вуза. Очевидно, в памяти еще осталась просьба Чазова именно по поводу Пилипчук.
— Ну, рассказывайте, — Петров, вздохнув, сел рядом с Карнаевым.
Оксана Гавриловна от агрессии перешла к разочарованию и теперь лила слезы. Но эпопею с портфелем и потенциальной антисоветчиной озвучила, тут уже в первый раз прозвучала история про то, как она случайно услышала это от меня.
— Странные фантазии у вас, — пожал я плечами. — Я, конечно, возмущен этой хулиганской выходкой, но портфель не мой, первый раз в жизни вижу его. Мой у Ашхацавы, наверное, сейчас.
Я выглянул в коридор и забрал у Давида свой чемоданчик. Продемонстрировал окружающим.
— Подсунул, это он всё, — не сдавалась Пилипчук.
— Я готов к любому расследованию, — сказал я. — Давайте обратимся в органы, пусть исследуют портфель, я сдам отпечатки пальцев, что там еще надо.
Можно идти в разведчики, я умудрился ни разу не заржать, хотя хотелось очень сильно. Ясное дело, все манипуляции я проводил в резиновых перчатках, а потом еще извел пузырек спирта на протирку всех поверхностей. И правда, мало ли до чего дойдет.
— Идите, Панов, — сказал ректор, немного подумав. — Можете быть свободны.
Облегченно вздохнув, я вышел из кабинета.
На немой вопрос Давида только кивнул, мол, всё в порядке. И только на улице мы заговорили, не боясь, что кто-то случайно нас услышит.— Рассказывай, как было? — Давид от нетерпения чуть не пританцовывал.
— Да пришлось признаться, что это ты всё придумал с целью эмиграции в Антарктиду.
— Ты что?! — тут до Давида дошел смысл сказанного и он загоготал вслух.
— Фотографии получатся, как думаешь?
— Темновато было, но это теперь только после проявки, — сказал Ашхацава. — Сейчас поеду и сделаю, мне Саня ключ дал от шурши своей.
— Ты когда отсидеть успел? — удивился я. — Откуда хоть этот зековский лексикон у человека с неоконченным высшим образованием? Сказал бы — кладовка.
— Авдотьев сказал, я повторил, — недовольно буркнул «князь». — Что тебе не нравится?
— Да всё отлично! — я хлопнул абхаза по плечу. — Давай, отвезу к общаге. Ты только на всякий случай по парочке фоток сделай, на память. Поехали, пока снегом всё не завалило.
Я лежал на диване и в пятый раз слушал песню про то, что в шахте кончились бриллианты. И даже подпевал в особо замечательных местах. Аня зашла на строчке «Some very clever doctor went and sterilized the bitch». Это я выкрикнул с особым цинизмом.
— Панов, ты пьяный? — спросила она, выключив магнитофон.
— Нет, с чего ты взяла?
— А что, трезвый может визжать про умного доктора, который стерилизовал суку?
— Так ведь как раз по делу сложилось.
— Пилипчук съела приманку? — поинтересовалась она. — Я думала, вы с этим портфелем месяц ходить будете.
— Заглотила по самые жабры. Вот сделает Давид фотографии, увидишь во всей красе.
— Вся в предвкушении. А теперь не томи, рассказывай, как там было.
По мере сил и возможностей я изобразил в лицах весь спектакль.
— И чем, скажи на милость, это отличается от моих вариантов?
— Последствиями, Анечка. Смотри, если бы мы залили ей квартиру раствором витамина бэ один, она бы поругалась, проветрила, и все. А у нас она показала себя перед начальством опасной дурой, от которой одни неприятности. Не удивлюсь, если ее выгонят нафиг. Петров был настроен очень серьезно.
— Это с чего? Произошло ЧП, преподаватель пострадал. А если она в милицию пойдет?
— С чем? Даже если ректор что-то подозревает, то помнит, что за меня просил Чазов. А за вздорную скандальную бабу — никто. Уверен, там половина кафедры спит и видит, как займут место Пилипчук. И не захочет никто лезть в эту историю.
— Ну и ладно. Давай лучше думать, что сладкой парочке на свадьбу дарить будем.
— К-кому?
— Давиду и Симе. Она мне сегодня пригласительный дала. На девятое января.
Я взял приглашение на свадьбу, исследовал его. С нарисованными колечками и двумя подписями — все как надо… Кстати, странное дело: на внедрение чего-то хорошего и нужного иногда годы уходят, а стоило мне один раз назвать влюбленных слоганом из рекламы будущего — в один момент в массы пошло.
— Какого года?
— Ты притворяешься или в самом деле такой придурок?
— А почему этот засранец мне не сообщил ничего?
— Сам сказал, кто он есть.
— Просто это неожиданно как-то... Мне надо немедленно заказать новый костюм, шляпу.