Пятница, тринадцатое

Наконец Меньшикова соблазняет Сему, полагая, что перед ней «новый русский», с которым можно попробовать завязать прочные отношения.

Затем следует безобразная драка Меньшиковой с Миленой Волковой, в которой Антонина Платоновна вела себя как самая настоящая…

Да-да, самая настоящая проститутка. Достаточно вспомнить ее лицо и характерный жест перед зеркалом, когда Меньшикова была уверена, что ее никто не видит.

Меньшикова была уже в возрасте и для роли девочек по вызову явно не годилась. Годы брали свое, и требовалось спешно устраиваться, подцепив какого-нибудь перспективного холостяка.

Антонина Платоновна покупает путевку в дорогой санаторий, где останавливаются состоятельные местные жители, — ведь заграничные курорты не так перспективны в этом отношении, — надевает драгоценности и начинает свою женскую охоту.

Кстати, ее драгоценности оказались фальшивыми. Когда Меньшикова узнала, что Вера Погодина хорошо разбирается в камнях, да еще и работает в Ювелирторге, то спешно «потеряла» свой рубин, опасаясь, что подделка будет немедленно раскрыта.

Но Меньшикова и убийство… Нет, это уж никак не сочетается…

Пойдем дальше. Теперь у нас на очереди три семейные парочки.

Сему и Милену Волковых можно было только от души пожалеть. Впрочем, они сами виноваты — зачем было устраивать такой маскарад?

И уж, конечно же, никто из них не был заинтересован в смерти профессора.

Милена по-бабьи рыдала, когда узнала о смерти Шмакова. Еще бы! Ведь профессор, в бытность свою судьей, помог ее брату избежать строгого наказания и ограничился условным сроком.

Статья, конечно же, была ерундовая, дело высосано из пальца, да и взятку Милена дала. Но Шмаков навечно остался в ее памяти как благодетель и отец родной. Яблочек принести — это да. Но вот приматывать скотчем к креслу — не укладывается в голове.

А Сема? Бедный работяга, получивший в качестве долга по зарплате дорогую путевку в санаторий и решивший оторваться там на полную катушку. Волков решил поиграть в «хозяина жизни». Вот и доигрался.

Он все же докумекал, что сам испортил себе отдых своим лицедейством. Идти на попятный было уже поздно, вот он и запил. И даже с горя переспал с Меньшиковой, вызвав запоздалый гнев жены.

Мог ли он желать профессору смерти? Мог ли он убить его просто так, из ярости, что все вокруг над ним насмехаются?

Пожалуй, нет. К тому же они нашли с профессором общий язык, браня коммунистов.

Кстати сказать, Максим сразу же его раскусил. Наверное, еще тогда, когда Милена хвасталась своим пребыванием в Германии.

Ну Германия и Германия, наверняка думал Максим, чего особенного-то? Сел на самолет и полетел. Даже ближе, чем до какого-нибудь Свердловска.

А уж когда завравшаяся Милена сдуру упомянула про какие-то озера в Дрездене, ему все стало ясно. Отродясь там не было никаких озер, и Капустин прекрасно это знал, он даже ехидно осведомился у Доры, какая отметка была у нее в школе по географии, когда та тревожилась, что Волков может разъяриться и чего доброго дать волю рукам. Капустин прекрасно понимал, что Волков валяет дурака, и тихо ловил с этого свой кайф.

Кстати сказать, Максим не преминул осведомиться о бизнесе у Волкова. А когда тот назвал фамилию человека, заправляющего в области алюминием, у Капустина исчезли последние сомнения — наверняка он прекрасно знал окружение алюминиевого магната.

Раз уж мы перешли к Капустиным, логично было бы подытожить факты по этой семейке.

Судя по повадкам и по информированности — сразу можно было бы заподозрить, что Капустины не рядовые отдыхающие. Когда выяснился их финансовый статус, то все стало на свои места.

Что ж, у богатых свои причуды. Если, как говорится, весь мир в кармане, если все престижные курорты уже знакомы вдоль и поперек, то что становится экзотикой для такого рода «отпускников»?

Правильно, родные просторы. Может быть, в этом был даже некоторый элемент ностальгии — ведь не с пеленок же Капустин сколотил свое состояние и наверняка в детстве отдыхал с мамочкой и папочкой вот в таких пансионатах на территории области.

Вот и захотелось «тряхнуть стариной», а заодно и расслабиться, отрешиться от дел, да и от себя отдохнуть — от того имиджа, который неукоснительно требует соблюдения строгих правил, начиная с одежды и кончая предметами роскоши. Если кому из обитателей корпуса этот отдых и удался — так это Капустиным.

Правда, и тут немного подгадили обстоятельства — дела в фирме требовали срочного принятия решений, поэтому подручные господина Капустина и осмелились прибыть в «Отраду», нарушив отдых босса.

Именно поэтому так взволновался Максим, когда к нашему корпусу подъехала навороченная девятьсот шестидесятая модель «Вольво».

Я-то сначала думала, что он испугался, струхнул, а оказывается, всего-навсего разгневался — и тут достали, гады, не дают отдохнуть! А Дора в тот раз, конечно же, была спокойна — ведь она знала, кто приехал, и воспринимала визит непрошеных гостей как рядовое событие. Настолько рядовое, что это не помешало ей оставить мужа наедине с прибывшими и отправиться в номер к Погодину.

Эта связь, насколько я поняла, началась здесь, в «Отраде». Дора запала на молодого человека, который скучал без женского общества, и решила немного с ним поразвлечься. Максим не препятствовал и, разумеется, изрядно повеселился, когда Меньшикова решила открыть ему глаза на «измену» супруги.

Капустин явно пересекался с Антониной Платоновной в былые годы — он ее узнал, она его, разумеется, тоже. Но оба сделали вид, что незнакомы друг с другом — у каждого свой отдых.

Конечно, Меньшикова была более заинтересована в том, чтобы Максим не общался с ней — ведь ее реноме могло бы рухнуть в одну секунду, расскажи Капустин кому-либо, что в корпусе живет профессиональная проститутка, которую он когда-то использовал по назначению.

После разговора с Антониной Максим понял, что она ищет богатого жениха, и дал ей совет переключиться целиком и полностью на профессора — он тоже унюхал, что Голубец лишь выдает себя за вдовца-военного.

Мирный отдых семейства Капустиных изрядно портил их сынок. Разбалованный донельзя невнятной педагогической методой (или просто нежеланием заниматься с ребенком), Вячик доставал всех, кого только можно.

Особенно тяжко пришлось Волкову, которого Вячик невзлюбил, когда тот по пьяни обозвал его папу шибздиком. Я думаю, что мальчуган решил отомстить и реализовал свое желание так, как сумел — подбросил с балкона ему в номер дохлую гадюку, которую наверняка подобрал в лесу.

Ребенок был абсолютно неуправляем. Даже мирный разговор с профессором и рассматривание книжек не помешали Вячику украсть у Шмакова именное оружие и пальнуть из него в коридоре. Скандал удалось замять — Капустин в приватной беседе извинился перед профессором, а Дора вернула ему пистолет. Инцидент был исчерпан.

Но, когда профессор скончался, мальчик сообразил, что покойнику пистолет ни к чему, и предпринял вторую попытку заполучить «ствол».

После второго выстрела Капустин встревожился, отобрал у мальчика пистолет и, чтобы не связываться с милицией, выбросил оружие в озеро.