Пытаться не любить тебя

Надела пальто и ей показалось, что оно сделано из металла и имело шлейф. Огромное, тяжёлое и длинное. Но сохраняло тепло и пахло Маркусом.

Ещё часть пути они продолжили в молчании. Небо становилось светлее, а звезды казались осколками стекла.

— Я думаю, что знаю, почему Ребекка доставала тебя в школе, — через некоторое время сказал Маркус.

— Я знаю, почему она доставала меня. Потому что я не была богатой и красивой, и она чувствовала себя запачканной просто моим существованием.

— А также и в основном, потому, что ты нравилась тому парню... как там его зовут?

— Кому?

— Парень с вьющимися волосами.

— Игорь?

— Но, что за дерьмовые имена у всех них?

— Перестаньте все болтать о том, что я нравилась Игорю.

— Кто ещё тебе сказал?

— Хм… он.

— Он сказал, что ты ему нравилась?

— Да, но он меня разыгрывал.

— И когда он сказал тебе об этом?

— В то время когда ты вёл себя как мудак с Ребеккой.

— И он сказал, что ты ему всё ещё нравишься?

— Что это такое? Допрос?

— Я хочу знать.

— Ты хочешь, хочешь... ты всегда приказываешь. В любом случае, да, я ему всё ещё нравлюсь. Но думаешь, я ему верю?

— А тебе?

— Что?

— Он тебе нравится?

— Прекрати, — проворчала она, думая о том, насколько бессмысленный этот разговор.

«Нет, мне не нравится, потому что мне нравишься ты, засранец».

— В любом случае, Ребекка ревновала к тебе, — заключил Маркус. Достал из кармана пачку «Честерфилд» и взял сигарету. Она подумала, что вот уже несколько часов как он не курил, и было странно видеть его без этого белого придатка, висящего на губе. Последующие несколько минут он яростно курил.

— Подобное предположение – полный абсурд. Я надеюсь, мне не придётся больше иметь дело со всеми ними, от первого до последнего, — заключила Пенни.

— Включая Игоря?

— Я же не дура, чтобы позволить очаровать меня двумя коровьими глазками.

Он закурил ещё одну сигарету, они заканчивались так молниеносно, словно были сделаны из воздуха. Глотки отравленного кислорода. Через несколько минут Маркус повернулся к ней и вернулся к расспросам:

— Он строил тебе глазки?

— Ах, да, представляешь, я нравлюсь парню? Возможно, я не вызываю мгновенного разрыва сердца, но на длинных дистанциях произвожу запоминающееся впечатление. Конечно, до сих пор речь шла в основном о психопатах, но это не моя вина. Не делай лицо, как будто тебе интересно, что такого остальные могут во мне найти.

— У тебя короткая память.

— Да?

— Мне казалось, было ясно, что я тоже тебя считаю... как бы это сказать... трахабельной.

— Ах, правда и раз тебя не привлекают все существующие дырки, то мне следует чувствовать себя польщённой этой уступкой. Но, кто знает почему, я думаю, что включу тебя в группу психопатов.

Маркус засмеялся, впервые за этот странный вечер.

— Ты недалека от истины, — признал он.

— На самом деле я тебе нравлюсь... в этом смысле?

— Трахнул бы тебя? Да, но я этого не сделаю.

— Почему нет?

— Потому что ты станешь ловушкой.

— Ловушкой?

— Ты не на одну ночь. И я не ищу историй. Они у меня уже есть.

— А если я поклянусь тебе что хочу того же? Секс и бай-бай – подразумеваю.

Маркус нахмурился.

— Пенни, не играй.

— Кто играет? Мне двадцать два года, а не восемь, и я сделана из плоти и крови. Конечно, я не трахаюсь с любым за баром, такое никогда, но в определённый момент я тоже могу иметь необходимость... в быстрой встрече и без осложнений, ты так не думаешь? И я знаю тебя достаточно, но не слишком хорошо. Это не будет чем-то грязным, но в тоже время и неважное. Что-то среднее.

— Я сказал тебе завязывать.

— Правда, в том, что я тебе не нравлюсь. Твои слова просто отговорки.

Они подошли к дому, который стоял в темноте как старый сломанный монолит. Снова не хватало света, и Пенни достала мобильный телефон из сумки.

Было несколько пропущенных звонков от Маркуса, три с неизвестных номеров, и столько же смс. Она начала читать перед входной дверью, пока Маркус курил и курил, в состоянии яростного безумия.

Написал Игорь.

Как он раздобыл номер телефона?

«Всё в порядке, Пенни? Ты вернулась домой? Это я, Игорь».

«Не заставляй меня волноваться, я видел тебя слишком расстроенной».

«Если Маркус оскорбляет или злит тебя, помни обо мне».

— Вот, видишь? Учитывая, что ты такой бесценный, как принцесса-девственница, я уже нашла кого-то для утешения. Может быть, Игорь говорил искренне.

Она игриво подняла мобильный телефон, показывая сообщения. Он не смотрел на них, не смотрел ни на что, кроме её глаз. Бросил на землю сигарету жестом, который, показался акробатическим, и она приземлилась в дальнюю лужу. Затем он схватил Пенни за запястье и с угрожающе близкого расстояния сказал ей:

— «Принцесса-девственница» мне никто и никогда такого не говорил. Окей, выиграла ты. Поднимайся ко мне, я покажу тебе, кто принцесса.

 

Через десять минут они были уже в мансарде, и сердце Пенни угрожало задушить её за горло. Маркус снял ботинки и свитер и ходил по дому полуголый. В тусклом свете его татуировки казались тёмными сигналами опасности. Сегодня он не надел свой кожаный шнурок и когда повернулся спиной, то Пенни увидела ещё одного морского ската, больше чем на груди, который развернул крылья до ягодиц. Она смотрела загипнотизировано, на нанесённые на загорелую кожу татуировки, и казалось, что они оживают при каждом движении.

— Хочешь кофе? — спросил он, пока возился со старой электрической кофеваркой. — Я да. Сегодня ночью хочу поразвлечься.

Пенни ответила согласием, молчаливо кивнув. Она в свою очередь сняла пальто и обувь и стояла посреди комнаты, как пустая и неустойчивая вешалка.

— Устраивайся поудобнее, — пригласил ещё раз Маркус. Он говорил ироничным тоном, а глаза сияли, как в темноте они сияют у хищных птиц.

— Я устроюсь поудобнее когда мне заблагорассудиться, — пробормотала она ему.

«Я знаю, что ты делаешь. Ты провоцируешь меня. Думаешь, что мне не хватит мужества довести до конца это безумие, что я никогда не пересплю с тобой. Ты меня пугаешь, чтобы я убежала. Но я не убегу. И потом, есть одна вещь, которую ты не знаешь. Ты не знаешь, что я люблю тебя».

Это признание пронеслось в её мыслях, словно пистолетный выстрел.

«Я люблю тебя».

Когда это случилось? Как? Почему? Этого она не знала, но понимала, что уже произошло. Это был первый раз, когда она признавала с такой откровенностью. Всё это не являлось новым чувством, неоперившимся, ужасающим, которое исходило от чёртова яблока, истекающего кровью на его груди, и перемешивало всё остальное.