Раccвет

Но, так или иначе, свою основную задачу она выполнила. Солдаты уходили прочь вслед за ней, а Этер старалась не думать, что будет, когда её ложь раскроется. А рано или поздно она раскроется, потому что болот и буреломов впереди не было, а если и были, Этер понятия не имела, как их обойти.

И всё-таки, есть ли в войне что-то положительное? Где-то Этер слышала, что война – двигатель прогресса. Но пока она видела, что война этот прогресс только разрушала. Более двухсот лет назад завершилась Последняя война – так её называют, хотя она, конечно, далеко не последняя – та самая, которая принесла Трианской Империи страшнейшее поражение в истории. Некогда великая страна развалилась, от неё осталась в лучшем случае восьмая часть, которая, по большому счету, и для жизни-то непригодна. Сплошные леса и болота, еще и пустынные нагорья часто встречаются. Впрочем, людей в Трианском королевстве все равно не так много. До сих пор численность не восстановилась, хотя – бабушка говорила – были времена еще хуже, и трианцы выстояли, выстоят и теперь.

Пусть этот мир жесток, в нём все еще есть место добру и любви. Никто и никогда не отнимет у Этер этих чувств, она была в этом уверена. Ведь даже враг – он все же человек. И он сражается за свою страну, за свой народ. За это его стоит уважать.

Но если бы война шла только с людьми, все было бы куда проще. Но помимо человека, занимающего престол или лидирующую позицию в Совете, каждая страна имела Хранителя – божество, наделенное невероятными способностями. Последнюю войну считают войной Хранителей.

– Ты можешь быть уверена, что Ринао не допустил ошибку? – с подозрением спросил командир отряда, когда они уже отошли на приличное расстояние.

– Он говорил, что потом последил за ними чуть-чуть, – на ходу сочиняла Этер, – и они в эту сторону пошли, куда мы сейчас идём. А уж как дальше, так вам, военным, лучше знать – мы ведь мирное население, войны вести не умеем.

Периодически путаясь в странных оборотах чужого языка, Этер всё же убедила не самых проницательных солдат идти дальше. Наверное, её странную речь и ошибки в словах они списали на волнение и плохое деревенское образование – Этер слышала, что во многих поселениях Юнара даже школ нет, не говоря уже об университетах или академиях.

Следующая пара часов снова прошла в молчании. Теперь Этер не сомневалась, что Грегаль и остальные члены отделения в безопасности. Определенно, они смогли уйти через низкие хребты возвышенностей туда, где им ничего не угрожает. Зато теперь Этер всерьёз задумалась о том, как ей избавиться от конвоя. Всё чаще в голову лезли мысли о родителях и младших сестре и брате, о друзьях и о будущем. Будет печально, если она умрет через несколько дней после своего триумфального отъезда на фронт. Все же у неё были цели и мечты, и просто так от них отрекаться она не собиралась.

Конечно, когда Этер вызывалась увести юнарцев прочь, она отдавала себе отчет о вполне реальных рисках. Однако она думала, что сбежать будет проще – теперь стало понятно, что это невозможно.

Что ж, значит, такова её судьба. Зато она успела спасти жизни Грегалю и солдатам, раненым в бою, когда она только приехала на передовую. Теперь, стоит надеяться, спасет и членов своего отделения. А это значит, что она прожила свою жизнь не зря.

Юнарцы вошли в лес. Этер следовала чуть сбоку, попутно запоминая пути отступления, которые, скорее всего, ей не понадобятся. Осталось только тянуть время во что бы то ни стало. Совсем скоро они догадаются, что их обманули – если ещё не догадались. А, судя по выражению лица командира, подозрительные мысли уже некоторое время терзают его сознание.

И хотя Этер старалась не чувствовать к нему ненависти, та все равно расползалась по её душе. Всё-таки эти люди пришли к границам ее родины, чтобы забрать себе землю, которой трианцам и так катастрофически не хватало. Они хотят уничтожить то, что за два века с огромным трудом построили её предки. Может быть, именно эти люди однажды сожгут её дом, а близких уведут в плен.

Вслед за этими мыслями в голове все сильнее проросла ненависть. Она ощущалась почти физически, так что Этер старалась лишний раз не смотреть на своих спутников, чтобы они не заметили её окаменевшего лица. Она ненавидела их за то, чего они ещё не сделали – разве это правильно? Может быть, одного она даже сможет убить – но имеет ли право? Это не её задача. Это задача воинов – защищать страну, сея хаос. Она же должна спасать, а не убивать. Тем не менее в голову сами лезли картинки уничтоженных городов Трианы и пылающих погребальных костров.

Она не позволит им это сделать. Даже если для этого придется умереть.

– Слишком долго мы идём, а следов и обещанных болот нет, – командир остановился. – Даже если Ринао видел, что они шли сюда, они могли изменить направление. Стоит пройти к горам, осмотреть местность оттуда.

– Скоро стемнеет, мы ничего не увидим, – пролепетала Этер. В глазах потемнело, желудок скрутило судорогой. Если они пройдут к нагорью, то есть вероятность, что заметят отделение Эона. Этого допустить было нельзя. – Ночевать там опасно – место открытое, лучше здесь остаться…

Вот так и попадаются шпионы – на мелочах.

А ведь все так хорошо начиналось… Да и сейчас это уже не важно. Часом раньше, часом позже – все равно они бы её раскусили. Странно, что не раньше. Этер помнила про особенности юнарского языка, так похожего на трианский, только более витиеватого и без возвратности. Нет и не было в юнарском языке слова «остаться». У них оно заменялось на более сложное по конструкции «оставить себя».

В эти секунды последовательно произошли три события: все четыре воина одновременно повернулись к Этер, из-за их спин тенью выскользнула Такора, а Этер на разом подогнувшихся ногах упала на землю.

Раздались выстрелы. Совсем недолго, а потом повисла тяжелая тишина. Этер боялась открыть глаза – вдруг она увидит перед собой Такору, лежащую на темной кровавой земле? Вдруг клятые юнарцы всё-таки успели повернуться?

– Хватит валяться, вставай, – совсем рядом послышался тихий хрипловатый голос Такоры.

Такой теплый и родной, хотелось разрыдаться от радости. Этер даже в мыслях не могла найти слов, чтобы рассказать о том, как она счастлива слышать его.

– Хорошо, две минуты и идём, – вздохнула невидимая Такора. – Нам ещё горы переходить, надо успеть до захода.

Только теперь Этер открыла глаза и приподнялась над землей. Рядом с ней лежали четыре тела – но даже мертвые они пугали её до дрожи. Двое все ещё агонизировали, постепенно успокаиваясь. И ведь всего минуту назад они шли рядом и даже не догадывались о том, что совсем скоро все будут мертвы. Вот как на войне – миг, и человек обречён.

Остались лишь остывающие тела, под которыми даже не растекались лужи крови, что так любят описывать в романах драматизирующие писатели. Вся кровь впитывалась в землю, и без того черную. Лишь перед одним из тел вился алый след – он умер не сразу, успев отойти назад, и залил своей кровью траву. Взгляд Этер упал на его руку: она едва заметно подрагивала.

По щекам Этер покатились слезы. Нет, она не оплакивала погибших, и это не были слезы радости. Она даже не совсем понимала, почему плачет, просто слезы сами лились наружу. Вместе со слезами где-то в груди рождался страх, который с каждым мгновением становился всё сильнее. Вот он поднялся выше сердца и застрял где-то в горле, перекрывая доступ кислорода.

По телу пробежал озноб, вмиг заледенели руки, а в голову, напротив, ворвался пожар. Дышать стало сложно, и страх, ранее набиравший силу, теперь захлестнул сознание. Мысли вились одна за другой, Этер не могла ухватиться ни за одну из них – яркие, они, словно цветные мотыльки, танцевали в водовороте первородного ужаса и желания бежать. И, как песок, выскальзывали из пальцев сознания, пытавшихся их удержать.