Радость и страх

Один из сонетов Буля, прочитанный вслух ее адвокатом, производит сильное впечатление на присяжных и очень вредит Табите. Адвокат Сторджа, разумеется, отводит сонет как аргумент, не относящийся к делу, но, на беду, либералы только что победили на выборах 1905 года, в воздухе пахнет революцией, и, как всегда в такие периоды, борьба мнений обострилась до крайности. Фанатики и невропаты всех мастей, вообразив, что теперь-то осуществятся их личные пристрастия, кричат до хрипоты, что Империя восточное варварство, но также и богоданная миссия; что британский рабочий - раб, но также источник мудрости; прививка оспы - преступление, но наука - надежда человечества; брак - оковы и цепи, но развод - злокачественная опухоль на теле общества: все понятия, которые в известного рода умах сменяются снова и снова. Так во время землетрясения сточные трубы встают дыбом, как башни, а башни колледжей падают наземь.

Судьи и присяжные, как и все наиболее респектабельные люди, чувствуют, что страна в опасности. В миссис Стордж они видят воплощение всего лучшего, поборницу добродетели в борьбе с пороком и декадансом. Судья, который уже сорок лет не читал ни одной книги, кроме трудов по юриспруденции, подготовил резюме, бичующее развращенность нашего века и долженствующее, по его мнению, понравиться публике.

Он не заметил, что декаданс уже вышел из моды и что век наш не развращен, но примитивен и груб.

К несчастью, еще до заключительного заседания суда инфлюэнца, которой Стордж, как всегда, заболел с наступлением зимы, осложнилась воспалением легких, и через три дня он умер. Он устал жить. Не мог представить себе жизни ни без Табиты, ни без семьи. Свои дела он оставил в полном порядке. В последнюю неделю перед смертью отказал Табите в завещании 1000 фунтов в год и всю обстановку квартиры; и распорядился, чтобы издержки по ее защите на суде, где она фигурировала как самостоятельная ответчица, были оплачены из его средств.

Но вдова и дочери не намерены допустить, чтобы зло осталось безнаказанным. Они подают жалобу, в которой утверждают, что пункт в завещании, касающийся Табиты, - результат вымогательства. Что душеприказчики не вправе оплатить издержки по делу Табиты. Свидетели в один голос показывают, что Стордж был у нее под башмаком. Если любовница изменяет - значит, она корыстолюбива; если верна - то тем более опасна. Суд удовлетворяет иск на том основании, что Стордж, подписывая завещание, был тяжело болен и не отвечал за свои поступки; и с Табиты взимают издержки по обоим процессам.

Она продает обстановку и все свои драгоценности, и лишь после этого у нее остается около шестисот фунтов, с которыми она спешит перебраться в скромную квартирку близ Ботанического сада.

Но друзья находят ее и здесь и не скупятся на советы, по большей части плохие. Доби желательно, чтобы на свои шестьсот фунтов она съездила с ним в Индию - его очень интересует индуизм. Джобсон предлагает продать ей кафе, от которого он хочет избавиться. Пятнадцать мужчин, в том числе, к ее удивлению, лорд Дакет, а также один широко известный, но очень старый пэр, один очень молодой миллионер, тоже с именем, и один министр в отставке, предлагают ей новое сожительство. Трое - двадцатилетний студент, букмекер и семидесятилетний отставной генерал - просят ее руки.

Хадсел уговаривает ее принять авансы Дакета.
– Ему нужен салон, и он думает, что получит его готовеньким, если купит вас. Он все покупает готовое, но платит хорошо.

– Но у меня не было салона. Это Зайчик приводил своих друзей.

– Хозяйкой-то считали вас, это главное. И старая гвардия все равно сбежится - по привычке.

Но Табите противно все, что связано с ее прежней жизнью. Немножко соблазнила ее только идея Буля купить домик в деревне, где и он мог бы жить на правах гостя.

– Я знаю одно местечко, там как раз хватит места вам, мне и Джонни.

Буль теперь совершенно здоров и одет прилично. Он живет у Ринчей, в роскошных условиях.
– Вы только подумайте, - заливается он, - свой огород, выгон, несколько фруктовых деревьев, может быть, ручеек и ульи в уголке сада. Ринч заплатит с великой радостью. Он только и мечтает о том, как бы закрепостить меня, подрезать мне крылья.

– Но за меня мистер Ринч едва ли захочет платить.

А через пять минут является сам Ринч и увозит Буля. Убедившись, как всегда с опозданием на десять лет, что нашел подлинного, неповторимого гения, он вовсе не желает, чтобы этот дар, скорее всего ниспосланный свыше, был растрачен впустую в какой-то безвестной и, возможно, антисанитарной глуши.

49

Табита рада, что осталась одна, - больше всего она жаждет одиночества, покоя, времени на размышления.

Она не может забыть суд, показания миссис Стордж. Ее потрясла сложность жизни, вся эта ненависть и непонимание. Она в ужасе думает: "Только бы не узнал Джонни!"

Но размышления ее неизменно возвращаются к одной точке: что у нее нет никаких планов и что ей нужны деньги. Она рада визиту Джобсона.
– А вы знаете, Тибби, это кафе - очень недурно для начала.

Он, как никогда, смотрит франтом. Стоит в гостиной с новеньким цилиндром в руке и оглядывается, куда бы его положить, чтобы не запылился.

– Давайте сюда вашу шляпу.

– Благодарю, малютка. В самом деле, не упускайте такую возможность. Местечко уютное, на третьем этаже. Восемь столиков в кабинках с занавесками. Работают четыре девушки, хорошенькие... то есть достаточно хорошенькие при розовых абажурах.

– Но что это за заведение?

– А-а, вы думаете о деле "Малинового пирога"? Ну, те вели себя глупо. Разрешали девицам баловаться тут же, на месте. А у меня правило: чтобы в самом кафе - ни-ни. Да оно и не нужно.
– Он доверительно объясняет Табите: - Зачем, скажите, человек идет в такое место? Поговорить и завязать знакомство. Главное - завязать знакомство, а ради этого не жаль хоть каждый день заплатить пять шиллингов да посидеть полчаса за чашкой жидкого чая. И все прилично - пока он в кафе, а остальное меня не касается. В общем, маленькая золотая жила.

– Но если это так выгодно, почему вы хотите его продать?

– Да понимаете, малютка, это все жена. Та история с "Малиновым пирогом" ее напугала, а в тонкостях она не разбирается.

– Жена? Вы разве женаты?

– С прошлой недели.
– Джобсон улыбается неуверенно, почти виновато. Думаете, я спятил? Нет, малютка, просто мне сорок восемь лет, пора подумать о старости. Если выбирать между женой и сиделкой, по мне уж лучше жена. Тут и права, и обязанности - все по закону.

– Но кто ваша избранница? Неужели Мэдж?

Джобсон перестал улыбаться.
– Я, как вам известно, не честолюбив, а брак - это лотерея. К чему рисковать больше, чем нужно? О Мэдж я знаю все самое худшее, и поверьте, бывает хуже.

Табита поздравляет его, и он отвечает тем же тоном, в котором смешаны покорность судьбе и праведная решимость: - Если дело не пойдет, сами будем виноваты. Мэдж-то твердо намерена преуспеть в семейной жизни. Заведем детишек, а пивные побоку, чтобы все как у людей. Потому-то я и не могу пригласить вас в совладелицы этого кафе.