Расплата
Шрифт:
Чуть вздрогнула она, когда его ладонь накрыла ее руку. Кристина обернулась — он стоял рядом, почти вплотную к ней и, точно так же жмурясь, усиленно загадывал желание, поверив в собственную выдумку про исполняющего заветные желания ангела. Желания, идущие от чистого сердца, должны сбываться. И Этьен желал, а Кристина всматривалась в его лицо и все пыталась разгадать, о чем же он мечтает…
Это был один из самых лучших дней, проведенных в Абервике. Этьен делал все, чтобы она улыбалась, и она действительно улыбалась — от утреннего ощущения собственной ничтожности не осталось и следа, она смеялась звонко, заливисто, искренне, будто бы не шла по пятам беда, будто не искал ее следов истязатель, не наигравшийся со своей игрушкой. Позабыв о времени, наслаждались они беззаботным настоящим, держались за руки и гуляли по Абервику, никого не смущаясь, никого не боясь.
Глава 21
Потянулись долгой вереницей бесконечные дни. Каждую ночь засыпала она под бдительным присмотром своего
Сегодняшнее утро значительно отличалось от всех предыдущих в этом доме. Хотя бы тем, что впервые проснулась Кристина не в одиночестве. Так и есть: под ухом горячее, мерно дышащее тело, ладонь ее беззаботно, беззастенчиво покоится на животе мужчины, а сама она прижата до неприличия к своему защитнику, приобнятая по-хозяйски его рукой. Не сказать, что сей факт ей неприятен — ей уютно, хорошо и удобно. И почему-то ни на секунду не возникло мысли, что в столь приятное положение ее затащили силком, почему-то ни на секунду не усомнилась, что она сама нашла себе столь теплое местечко на просторной кровати, добрая половина которой пустует за ее спиной. Она не возмутилась, скорее, озадачилась — и часто она так спит на нем? Он всегда вставал и уходил задолго до ее пробуждения, но ни разу ни словом, ни взглядом не обмолвился о столь недопустимо тесном ночном времяпровождении для молодой порядочной девушки и взрослого мужчины. И все-таки его рука, обнимающая ее, могла поведать, что подобное случилось не впервые, и сам мужчина отнюдь не против, что кто-то доставляет ему дискомфорт, примостившись на его плече. Кристина чуть приподнялась и осторожно выбралась из-под тяжелой руки.
Ей бы отползти на приличное расстояние, встать, умыться, причесаться, наконец, но, пользуясь тем, что ее не видят, Кристина невольно залюбовалась спящим мужчиной. С интересом и неким любопытством разглядывала она смуглое лицо, немного напряженное, отрешенное, будто и сейчас, в мире грез, он готов вступить в бой с любым, кто посягнет на его бедовую подопечную. Густые черные брови его чуть хмурятся, на лбу лежит напряженная морщинка — Кристина не удержалась, легонько коснулась ее, разглаживая, и хмурость его, напряжение тут же исчезли, и что-то мальчишеское, задорное проступило на его лице, заставляя девушку улыбнуться.
Красивый. Сильный. Смелый. Она вспомнила их первую встречу — тогда он здорово напугал ее! Ни ласки, ни доброты, ни тепла, ни даже элементарного сочувствия не было в его глазах, одно лишь презрение и бесконечный холод… Сейчас все изменилось, и даже в эту минуту, когда он просто спит, она чувствует его заботу и защиту. И все же, почему? Зачем так яростно оберегает ее? Зачем защищает ее от Филиппа, Милоша и себя самой? Разве должна его волновать судьба какой-то опороченной девчонки, живущей на другом конце страны? Разве стоит она, чтобы бросать все свои дела и мчаться за тридевять земель, чтобы вытащить ее из очередной скверной истории? Разве стоит она, чтобы приводить ее в свой дом? И все же привел. В свой дом, в свою спальню, на свое плечо. Вот так вот просто, без всякой пошлой подоплеки, абсолютно ничего не требуя взамен. Почему? Неужели Морис прав был, когда уверял, что она нравится графу? Как женщина. Нет-нет! Страшно в это поверить, страшно напридумывать себе сказку, а потом разбиться о суровую реальность — когда-то ей уже клялись в любви, а потом так же легко от нее отказались. А граф ни разу и не обмолвился о своей симпатии. Нельзя о нем мечтать, нельзя… Он просто очень добрый, очень хороший человек. И каким бы неправильным могло показаться ее присутствие здесь, каким двояким могло бы показаться ее положение, одно она знала точно — нет на свете человека, которому она доверяла бы больше, чем ему.
Как хочется коснуться… Поддавшись порыву бесконечной нежности к своему графу, Кристина склонилась к лицу спящего мужчины и осторожно, боясь разбудить, совсем невесомо коснулась губами его щеки.
Она не ожидала, что он так резко откроет глаза. Смутившись, Кристина попыталась отстраниться, и если б не его рука на ее спине, все еще надежно удерживающая от необдуманных поступков, она бы наверняка попыталась бы и вовсе сбежать, как преступница, застигнутая на месте преступления. Но он ее не отпускал. Задумчиво, внимательно разглядывал покрасневшее от смущения личико, а потом вдруг тихо проговорил:
— А добавку можно?
Кристина опешила, смутилась еще больше, увидев странную нежность в глазах мужчины, с которой смотрит сейчас на нее, но убегать уже не торопилась — опираясь на локоть, она по-прежнему лежала непозволительно близко к мужскому телу и разглядывала лицо напротив, не решаясь вновь поцеловать. Он действительно хочет этого? Не зная, как вести себя, как трактовать его слова и что ей теперь делать, девушка опустила глаза, не выдержав внимательного взора. Растерянным взглядом прошлась по его телу… Жарко сегодня — откинуто покрывало. По обнаженной груди его так отчаянно захотелось провести рукой, прочувствовать под ладонью каждую мышцу… Ну что за мысли? А взгляд невольно прошелся дальше, остановился на выпирающем под тонкими ночными штанами бугре внизу живота —
хоть опыт у нее и печальный, но что это означает, она понимала прекрасно.Заметив ее взгляд, Этьен выругался и поспешил прикрыть своего «предателя» покрывалом, но Кристина тут же отодвинула мешающую ткань и внимательно, настороженно посмотрела на мужчину.
— Кристина, не бойся. Да, я ничем в этом плане не отличаюсь от других мужчин, — поспешил оправдаться Этьен, извиняясь своего любопытного «друга», так некстати выдавшего свой интерес — уж теперь точно испугается девчонка и сбежит… А ведь так прекрасно начиналось утро! — Я не монах, не евнух — я молодой здоровый мужчина, и это нормально, что красивая девушка в моей постели, да еще и целующая меня с утра пораньше, вызывает определенные желания. Но тебе не нужно этого бояться — я тебе уже сто раз говорил, что не трону тебя.
Кристина протянула руку и осторожно коснулась колючей его щеки, заставляя примолкнуть от неожиданности.
— А я Вас не боюсь. И Вам не нужно оправдываться передо мной, — тихо проговорила она, а потом добавила: — Вы, кажется, добавку просили, господин Леронд?
От былого ее испуга не осталось и следа. Он даже успел заметить ее улыбку, прежде чем девушка склонилась над ним и робко, осторожно коснулась его губ. Едва ощутимо, мягко, нежно. И тут же отстранилась, спеша оценить его реакцию.
— Мало! — рявкнул, выдохнув, Этьен.
Как оказалась под ним, она не поняла. Одним рывком Этьен опрокинул девушку на подушки, навис над ней, со звериным голодом впился в ее губы, успев лишь в спешке прошептать:
— Не бойся. Это всего лишь поцелуй.
Она и не боялась. Она и понять-то толком не успела, что случилось, а руки, вместо того, чтобы начать отбиваться, уже крепко обняли его за шею, словно боясь, что он сам захочет отстраниться; она САМА потянула его на себя, заставляя не нависать, а прижиматься к ней всем телом. Как ни странно, тяжесть мужчины на ней вовсе не пугает — напротив, ей нравится ощущать под ладонями, как перекатываются его стальные мышцы, закаленные тренировками; ей нравится, как, боясь побега, его руки держат ее и ласкают… Ей нравится запах лаванды, исходящий от этого человека. Ей нравятся и его поцелуи — сперва яростные, злые, кусачие, словно в наказание за долгое ожидание и вынужденные оправдания, а теперь такие мягкие, ласковые, будто извиняющиеся и за укусы, и за столь яростный напор, и за сам факт стремительного действа, развернувшегося в эту минуту. Шальная мысль пронеслась яркой вспышкой: позволь он себе сейчас больше — она бы и этого, наверно, не испугалась… Но он не позволил. Нашел в себе силы оторваться от девчонки, заглянуть в ее глаза, без устали повторяя, то ли ее успокаивая, то ли себя убеждая:
— Не бойся, моя хорошая, без твоего согласия ничего между нами не случится. Не бойся меня, девочка…
Голос его сбился на шепот, дышать все тяжелее, горячее тело лихорадит и пальцы дрожат, перебирая прядки разметавшихся по подушке каштановых волос девчонки. Бежать от нее надо. Останется еще хотя б на полминуты — не сдержит свое слово, убьет хрупкое доверие, променяв на минутную слабость… А взгляд скользит по миленькой растерянной мордашке, цепляется за приоткрытые, распухшие от его поцелуев губы, что манят вновь и вновь, лишая воли; ладонь непроизвольно проходится по телу, отмечая, как дрожит оно под тонкой тканью… От одного его взгляда Кристина задрожала еще больше, но ни одной попытки не предприняла ни отбиться, ни хотя бы руку его с себя убрать. А он смотрел туманным взглядом, как вздымаются от волнения и, наверное, страха, небольшие ее груди, проступая сквозь ткань острыми твердыми вершинками. Доведенный до каменного состояния «друг» в штанах болезненно ноет и просится на волю — Этьен хочет эту женщину. Здесь. Сейчас. Немедленно. Несмотря на все клятвы, данные ей.
— Кристина, твою ж мать! — выкрикнул Этьен, как ошпаренный подхватился, отпрянул от девушки и через мгновенье пулей выскочил из комнаты.
И что это было? Оставшись одна в чужой постели, Кристина привстала, лихорадочно прижала к груди коленки — ее трясло. Вот только не от страха, а от непонятного, незнакомого ей чувства. Это не страх, не отвращение, не чувство чего-то мерзкого и неправильного — это не те ощущения, которые так хорошо знакомы ей благодаря Филиппу и его помощникам. Но и на теплые чувства, которые она когда-то испытывала к Камилю, это тоже не похоже. Ей показалось, что вместе с графом ушло тепло, и трясет ее теперь от дикого холода одиночества. Губы ее до сих пор горят, непривыкшие к такому напору, перед глазами все еще его взгляд мерещится — темный, голодный, дикий… Так не похоже на ее графа, всегда собранного, предельно сдержанного и заботливого. На ее ночной сорочке затерялись легкие нотки лаванды — запах ее мужчины… Да, ее. Нет запаха для нее теперь роднее и желанней. Кристина обхватила себя за плечи, пытаясь утихомирить взбесившееся тело, за несколько минут позабывшее и о пережитом насилии, и об унижении… Больше всего на свете ей хочется, чтобы граф сейчас же, немедленно вернулся и обнял ее — вот теперь она точно знает, только он один способен излечить ее от страхов, он единственный, чьи прикосновения нужны ей как воздух. Она его не боится, она желает этого мужчину так же сильно, как и он ее. И от этого осознания новая волна пронзительной дрожи проходит по всему телу, хочется улыбаться, хочется смеяться — наверно, он решит, что она сошла с ума, когда вернется и увидит ее блаженную, счастливую улыбку… И пусть — она влюблена. Она безумно влюблена в этого человека, и это, кажется, не так уж безнадежно.