Расскажи, как надо жить

Я закончил перевод и отправил его Наталье, Павлу Витальевичу и всем иным заинтересованным лицам, после чего понял, что мне нужно побыть одному.

* * *

Жизнь несправедлива? Какой можно сделать вывод из трагедии Алиши Бэнкс? В моем багаже знаний об отношениях между людьми – только выдуманные истории, только то, что описывалось в книгах, которые я когда-то прочитал. Во всех историях я видел только одно: зависимость. Каждый, кто влюблен, зависим. И Алиша Бэнкс серьезно завесила от Ти Роя, как и он от нее. Эта сложная связь стала движущей силой поступков, результаты которых мы все увидели. Кого в этой истории стоит пожалеть? Алишу? Но ведь она практически обрекла на смерть любимого человека! Хотя Ти Рой не лучше, умолчал про то, что их брак – инцест! Но он сделал это из-за того, что боялся потерять любимую. А Алиша? Она не смогла понять поступка Ти Роя, не смогла простить. Димы дома не было, почта молчала. А я мучился нестерпимым зудом: мне срочно нужно было взять в руки блокнот, ручку и записать все, что пронеслось в голове. Это невероятное ощущение – фейерверком в голове взрывались строки, наполненные смыслом и емкими метафорами, они расползались по стенам сочными цветами, а где-то сзади, словно аромат духов, звучала мелодия. Другая, новая мелодия. Совершенная.

Плюнув на все, я схватил телефон и стал в него напевать то, что слышал, кресло везло меня на кухню к блокноту, который лежал все там же, на столе. Я периодически перечитывал то, что написал тогда, и каждый раз слышал мелодию, мне не надо было даже включать запись на телефоне – слова сами подсказывали нужный ритм.

Открыв чистый лист блокнота, я записал свои мысли, прямо так, как они пришли в голову – хаосом.

«Сделай громче музыку, только она сможет заглушить крик моего сердца. Я никогда никому не смогу больше доверять. Я никогда и никому не расскажу о том, что случилось. Наша трагедия – это последствие нашей зависимости. Я вижу, как рассыпается моя жизнь, но я ничего не могу с этим сделать. Я просто плыву по течению, падаю вниз, рассыпаюсь на части. Умереть сейчас для одного из нас – лучшее спасение. Боже мой, но только не ты, только не ты. Я сделаю все, чтобы спасти тебя. Я вынимаю пистолет, целюсь в себя. Я целюсь, но не могу выстрелить. Я слишком люблю тебя, чтобы оборвать эту муку. Я перед выбором: тьма или свет. Я собираюсь выбрать для себя тьму».

«I'm Gonna Choose Darkness».

– Ты правда не слышишь, что я с тобой разговариваю? – раздалось у меня за спиной.

Я вскрикнул от неожиданности и обернулся, увидел Диму и тут же стал копошиться, пряча последнюю запись. Но он вырвал блокнот у меня из рук и прочитал.

Вот черт, он же знает английский.

– Как образно, – сказал Дима, прочитав запись. – Ты знаешь, что это очень емко? Это песня, Вася. Ты специально ее написал или на тебя снова нахлынуло?

– Отдай сейчас же, – велел я, игнорируя вопрос. Мне не нужно смотреть в зеркало чтобы видеть, что вместо головы у меня помидорка. Красная-прекрасная.

Он вернул мне блокнот, я тут же убрал его под плед. Все, больше ни за что на свете не оставлю его на столе. Дима, наверное, уже прочитал все, что я писал по поводу «Better Then Love», и теперь никогда не отстанет от меня с расспросами.

– Почему ты не говоришь об этом? Стесняешься? – спросил Дима.

– Да ничего я не стесняюсь. Просто говорить не о чем. Это просто мои мысли, ничего особенного. Просто ерунда. Ты снова пойдешь на работу или уже все?

– Я забежал перекусить и снова в поля, – ответил Дима, но тему не сменил: – Извини, если тебе неприятно, что я заглянул в блокнот. Но чтобы ты знал: это очень хорошо написано, просто потрясающе. Если ты захочешь, мы можем наложить эти стихи на музыку. И тогда ты услышишь, что это действительно здорово.

– Мне нужно возвращаться к работе, – сказал я.

Я поторопился выкатить свое кресло в коридор, потому что на моем лице сияла улыбка, а щеки были пунцовые – хоть прикуривай. О том, что это написано хорошо, я и так знал, ведь я автор. А автор всегда уверен в своей гениальности. Но вот тот факт, что Дима это подтвердил, меня взволновало не на шутку. Я был счастлив. И конечно же, хотел услышать, как это звучит вместе с музыкой, но, наверное, никогда на это не решусь. Голоса у меня нет, играть на музыкальных инструментах не умею.

Но эта мысль прочно поселилась в моей голове.

* * *

Все изменилось в тот день, когда в нашем доме появилось пианино. Я сразу же почувствовал подставу. Определенно, Дима все-таки намерен превратить мою мечту в реальность. Но, как оказалось, не только мою. Это было не совсем пианино, а синтезатор. Новый, пахнущий свежей пластмассой, с белейшими клавишами, многообразием кнопок и лампочек, назначение которых для меня было большой загадкой.

Но не для Димы. Как оказалось, он прекрасно играл на пианино и знал значение всех функций синтезатора.

– У моего учителя был точно такой же. У меня был более дорогой инструмент, но играть я учился именно на таком, – объяснил он.

Все случилось в субботу. Словно ребенок, я подкатил к синтезатору и водил пальцем по клавишам, которые отзывались мягким цифровым звуком, который я не отличил бы от звука тронутой струны рояля ни за что на свете. Но Дима сказал, что разница существенная.

– И не только в звуке. Когда играешь на реальном струнном инструменте, клавиши словно рождают музыку, а цифровой аналог… Все-таки это аналог. Ты не чувствуешь подушечками пальцев тот магический момент рождения звука. А это прекрасно.

Дима сыграл мне все, что знал. Целый вечер мы провели возле синтезатора. Я восхищался скоростью его рук и знанию музыки – у него не было партитур, он все играл по памяти.

– Ты занимался музыкой в детстве? – рискнул я задать личный вопрос, которые обычно Дима игнорировал.

– Я занимаюсь музыкой всю свою жизнь. Люблю музыку и все, что с ней связано. Когда-то даже мечтал стать музыкантом. Но уже, увы, поздно.

– Почему?

– Вася, ты прекрасно знаешь, в какой я сейчас ситуации. Даст бог, я выберусь лет через двадцать из нее. Карьеру артиста будет начинать поздно.

– А разве для того, чтобы начать карьеру артиста нужно откуда-то выбраться? – удивился я. – Что мешает тебе заниматься музыкой сейчас? Я не против пианино в доме. Занимайся, развивайся, пытайся пробиться. Что тебе для этого еще надо?

Дима улыбнулся. Задумавшись на минуту, все с той же блаженной улыбкой, он кивнул каким-то своим мыслям и сказал мне:

– Если мне удастся взять себя в руки, я доиграю эту вещь до конца. Думаю, ты поймешь, о чем я.

Он закрыл глаза. Легким движением опустил пальцы на клавиши, синтезатор предупреждающе и торжественно объявил о своей готовности к игре. Дима глубоко вздохнул и начал.

С первых нот я понял, что эта баллада трагична. В ней скрывалось что-то, что позволяло фантазии доигрывать несказанное. Рождая музыку легкими прикосновениями к клавишам, Дима всего лишь приоткрывал дверцу, а всю историю я увидел уже сам: ничего не потребовалось мне объяснять. Музыка приведет тебя туда, куда хочешь ты. Она расскажет каждому свою историю, но для каждого эта история будет своя.

И я совершенно не ожидал, что Дима запоет.

Он вступил где-то в середине мелодии.

– I’m Gonna Choose Darkness… – начал Дима.

Ощущения, которые я испытал в этот момент, невозможно было описать словами. Мне показалось, что мои ноги обрели чувствительность, потому что мое тело било мощнейшим разрядом тока. Меня трясло так, словно я вишу на носу тонущего «Титаника» и вот-вот погружусь в ледяную воду и эти обещанные Джеком тысячи иголок вопьются в мое тело. Мне хотелось встать и убежать, но я был прочно зажат между дверью и стеной, Дима как будто предвидел мой побег и предостерег его.

Когда последняя нота затихла, он открыл глаза. В них стояли слезы.