Рассказы

Он подумал о разговоре с каким-нибудь молодым полицейским, о том, как там Клара, о освежеванных кроликах, о том, что у них, должно быть, есть хищник по соседству, и о том, как коп будет вести себя намеренно терпеливо и снисходительно к этому пожилому парню, который только что позвонил по поводу пропавшей жены, которая отсутствовала всего несколько часов, вероятно, в какой-то импульсивной поездке по магазинам. Мэтт не мог этого вынести.

Когда он познакомился с ней, она была прелестной девушкой — хорошенькой и застенчивой. Она заставила его почувствовать себя величайшим человеком в мире. Потом она занервничала, потом постарела и, конечно, сошла с ума. Может быть, если бы он был действительно ХОРОШИМ человеком, он смог бы справиться с этим — он бы остался с ней и сделал все возможное из печальной ситуации. Но люди должны быть реалистами. Хороших людей было мало, и их было очень мало.

Вспыхивающие красные огни пробивались сквозь деревья на другой стороне поля. Из-за них казалось, что часть деревьев, окаймлявших старый канал, охвачена огнем. Но потом ветер слегка пошевелил ветви, и он понял, что ошибся. На шоссе за ним виднелись разбросанные костры. И еще много огней и слабых, но взрывных звуков. Может быть, люди кричат. Или машины, которые вскрывают, как раковины моллюсков, чтобы добраться до мяса внутри. Челюсти Жизни — вот как они их называли. Но только если люди внутри еще живы. Если нет, то они были Челюстями Смерти, не так ли?

Радио стояло рядом с креслом, так что он мог его включить. Но он предпочел бы подождать, пока не появится Клара, и тогда они вместе узнают, что за ужасная вещь могла произойти на шоссе. Мэтт предположил, что это нездоровая вещь в людях, как слушать или смотреть вместе, как новости рассказывают подробности какой-то новой катастрофы, как правило, объединяют пары и семьи.

Он сидел и наблюдал за красными вспышками и пламенем, напряженно прислушиваясь к звукам и голосам, пока не стало достаточно темно, чтобы зажечь автоматические фонари во дворе. В пустом животе было больно, но он не испытывал никакого интереса к еде, предполагая, что еда была даже тем средством, которое требовалось сейчас. Но все подождет. Сейчас придет Клара и они вместе поедят. Может быть даже откроют бутылку красного вина, что по случаю прикупили в продуктовом магазине в прошлом месяце.

Он мог видеть все, кроме той темной области у забора. Он видел грабли там, где оставил их, и сложенную тряпку. Но кролика нигде не было видно. Что-то сдвинуло его, или, может быть, — и от этой мысли его затошнило, — он не был полностью мертв. Ободранный, но не мертвый.

Когда глаза Мэтта устали, он поймал себя на том, что сосредотачивается на этой области тени. Мне всегда казалось странным, что чем дольше ты смотришь на тень, тем больше вероятность, что в ней плавают другие тени. Что-то сдвинулось с края! На границе между темным и светлым в прилизанной траве лежало ободранное тело. Сильно кровоточит, и эта тушка чересчур велика для кролика. Обнаженная до мышц и костей, это была анатомическая человеческая фигура, ставшая реальной. Кожа над частью одной груди осталась целой. Можно было различить сосок на темной ореоле. И когда тень силуэта протянула свои алые руки к дому, она позвала его по имени.

Перевод: Константин Хотимченко

Z — значит Зомби

Steve Rasnic Tem, Z — is for Zombie, 2020

Ли долго болел. Затем он снова почувствовал себя хорошо. Потом ему снова становилось плохо. Этот цикл продолжался не менее десяти лет. Через некоторое время он уже не всегда мог заметить разницу, так как все время проводил в постели и жил один.

В конце концов, люди, проводившие кастинг, перестали брать его на работу. Он стал слишком стар, слишком искалечен артритом. Он никогда не был больше чем статистом, актером второго плана в зомби-картинах и телешоу — более сотни фильмов и эпизодов. Но он относился к этому серьезно; в этом он был хорош. Он умел играть мертвецов.

Он пытался убедить их, что его артрит был преимуществом — он утверждал, что это делает его спотыкание живого мертвеца более убедительным. Но он падал в неожиданное время и частенько портил сцены. Он был слишком ненадежным, говорили они, страховой риск по научному.

Разложившееся лицо в зеркале его спальни не было идеальным. Некоторые края не были приклеены, а краска лежала пятнами, и Ли не знал, как придать глазам вид мертвой рыбы, хотя тени, которые он наложил, сделали довольно хорошую работу, заставив выглядеть их более впалыми. Он не обучался спецэффектам или гриму, но всегда наблюдал за профессионалами, пока они делали свою работу. Съемки всегда означали долгое ожидание, а ему нечем было заняться.

Шрам над левой бровью червеобразно поднялся со лба и упал на поверхность комода. Он поднял его и положил в поднос. Позже он вернет его в одну из витрин вместе с другими своими сокровищами.

Он практиковал взгляды зомби, чередуя свирепые, голодные гримасы со свирепо сжатыми губами, а иногда и безумными выражениями безмозглости. Он даже произносил несколько фраз, если только можно считать языком флегматичное мычание. Они всегда были пределом его допустимого экранного словарного запаса.

Ли по-прежнему репетировал каждый день на случай, если ему снова позвонят со студии. Не имея прежней выносливости, он частенько засыпал прямо рядом с телефоном. В его маленьком бунгало всегда царили полумрак и тень, даже когда его мать была еще жива. С возрастом его глаза ослабли, и он обнаружил, что после определенного часа уже мало что видит, а зеркала были особенным испытанием. Они таили в себе глубины мрака, которые он не мог понять.

Он аккуратно переложил кусочки отвалившейся шпаклевки, силикона и резины в один из стеклянных ящиков в гостиной. В этом конкретном ящике хранились элементы грима из его ранних зомби-картин: "Мертвые опять живы", "Мертвые не мертвы" и "Мертвецы! Мертвецы! Мертвецы!". Все малобюджетные, все примитивные как по эффектам, так и по условиям работы. В каждой из этих картин он был частью группы актеров-зомби, которые бродили от сцены к сцене, время от времени меняя потрепанную рубашку или мимику, чтобы создать впечатление, будто в фильме заняты сотни нежити, а не двадцать человек или около того. Грим был жарким и вонючим под летним солнцем. Ему не давали воды, и он не раз чуть не терял сознание. На съемках "Мертвецы! Мертвецы! Мертвецы!" он сломал средний палец, когда его отряд зомби упал в канаву. Он страдал на протяжении всех трех фильмов, но работа ему нравилась. Он хранил шину от того случая в кейсе вместе с теми кусочками грима, которые ему удалось рассовать по карманам в конце съемок.

Конечно, это было неправильно. Ли прекрасно понимал, что это неправильно. Но это не казалось несправедливым. Эти кусочки грима зомби — шрамы, раны, имитация гниющей плоти, разложившиеся органы — были повсюду. Нередко они отваливались, и вы наступали на них во время бессвязного продвижения зомби. Ему мало платили, и это было вещественным доказательством самой важной работы, которую он когда-либо делал. Работа его мечты. И все же, его матери было бы очень стыдно за него, если бы она знала, что он ворует реквизит.

Он мельком увидел что-то в высоком стеклянном шкафу у стены. В стеклянной дверце или прислонившись к кускам гниющего гардероба, висевшего внутри. Возможно, скелетная рука, костлявые пальцы, пытающиеся дотянуться и взять то, что ему принадлежало.

Ли подошел к чемодану и заглянул внутрь. Все вроде бы было на месте, но уложено небрежно, как будто в нем порылись. Конечно, он мог сделать это сам. Он всегда доставал вещи и надевал их, спотыкаясь по дому, когда ставил хореографию. Он всегда решал вернуть все на свои места, но не всегда помнил первоначальный порядок. Он никогда не каталогизировал свою коллекцию, что было ошибкой, но он никогда не умел организовывать и раскладывать вещи. Обычно за него это делала мать, но она не прикасалась к его зомби-кускам — они вызывали у нее отвращение.

Ли делал все, что мог, но не раз он просыпался в постели с кусочками косметики, прилипшими к простыням или подушке. Нередко он наступал на кусочки косметики, лежащие на полу. Он ходил по дому босиком, не желая повредить хрупкие частички грима своей обувью.

Мертвое лицо маячило в шкафу у входной двери. Ли улыбнулся ему, но было слишком далеко, чтобы понять, улыбнулся ли он в ответ.

Он всегда усердно работал над своими ролями и время от времени спрашивал совета у некоторых актеров. Часто они отмахивались от него, но некоторые были любезны.