Рассвет мертвых

К дереву я решила вернуться позже, если ничего лучше не найду. Я еще раз обыскала парк, запутавшись в тропинках, вышла с другой стороны и оказалась у заброшенной школы.

Школа выглядела древней. Деревянные стены еще держались, но крыша местами провалилась. Двери не было. Я переступила порог и оказалась внутри здания. Везде были завалы из мусора и бутылок. В одном из классов кто-то устраивал посиделки у костра. Стояли испорченные доски, книжные шкафы и парты со стульями. Всюду валялись детские игрушки и учебные принадлежности. Одну безглазую куклу я спрятала в рюкзак. Сложно было поверить, что здесь учились дети. Они бегали по этой школе, учились, играли с той куклой, спрятанной в моем рюкзаке, но это все было в прошлом. Сейчас дом превратился в ничто.

Следующий класс оказался рисовальным, чему я обрадовалась. Книг по искусству я не нашла, но среди хлама отыскались краски, кисточки и карандаши. Многие вещи были испорчены, которые могли бы пригодиться, но я и так нашла не мало.

Я открыла окно и села на подоконник, смотря на парк. Немая Долина была молчалива и не хотела выдавать своих секретов. Твои мрачные сказки о мертвецах и людях, оборачивающихся животными, пугали и очаровывали меня. Хотела бы я попасть в приключение, увидеть чудеса, скрытые от обычного глаза людей, и стать частью их истории. Или встретиться с древними писателями, чтобы узнать от них правду. Могли они врать в своих книгах, выдавая вымысел за истину? А, может, мы слепы и не можем разглядеть, что происходит прямо у нас под носом? Мои вопросы утопали в вечной зелени Долины.

О чем мог рассказать немой, если бы ему дали голос?

Исследование закончилось ничем. Вдохновения я не нашла.

Роберта протянула мне деревянную дощечку для нарезки. Одна сторона была изрезана, а вторую я хотела раскрасить найденными красками. Во мне проснулся художник и требовал немедленно взяться за кисть.

— Я не знала, что ты умеешь рисовать.

— Потому что я не говорила.

Роберта морщила нос при запасе краски, но с интересом наблюдала, как кисть закручивала завитки. Краска легко ложилась на дерево. Быстро впитывалась и на первом слою я рисовала красные листья, черные тонкие стебли и птиц с длинной шеей. Начиная с краев и продвигаясь к центру, доска покрывалась яркими узорами. Кисть была плоха, теряла волоски и рисовала грубо, но рука умело держала инструмент. Ей только оставалось подчиниться художнику и слушаться его движений.

— Наверно, сначала карандашом надо было нарисовать.

Я взглянула на Роберту, и она больше не приставала. Сидела тихо и ждала, когда я закончу.

— Это борецкая роспись. Основные ее цвета: красный, желтый и зеленый. Символ росписи — это древо жизни. Начало всех начал. Оно противоположно древу смерти. Я встретила такое дерево...

— В парке? С большим дуплом?

Я удивилась ответу Роберты. Не думала, что то дерево вызвало у нее те же ассоциации.

— Держи. Вам от меня древо жизни. Только дай ему высохнуть.

— Ты к чему это говоришь?

— Смерть идет бок о бок с жизнью. Человек плавно переходит из одного состояния в другое и опять возвращается к началу. Ох, не знаю... Я ищу вдохновение, чтобы нарисовать картину. Но смерть меня не вдохновляет.

— Где ты видишь смерть?

Роберта засмеялась. Когда она стояла рядом с улыбающимся детским личиком, говорить о смерти, казалось, глупо. Но отрицать свои ощущения было еще глупее.

— Вальтер со склепом-библиотекой, мертвые деревья в парке, заброшенная школа, прогнившие от времени дома. Мне это все напоминает о смерти.

Я достала из рюкзака куклу и протянула ее Роберте. Она с сожалением посмотрела на искалеченную игрушку. Кукла присела на край стола, с грустью смотря на мир единственным глазом.

— Недавно в архиве я нашла книгу. В ней кто-то написал от руки: шаман принес чуму, волк — голод, мертвец — смерть, а человек — войну. О чем-нибудь эти слова говорят тебе?

Роберта не успела ответить, в дом вошла Арина и воткнула в волосы дочери цветок.

— У мамы хорошее настроение, — произнесла Роберта.

Арина куда-то собиралась. Надела новый сарафан и повязала платок на голову.

— Мам, мне с тобой пойти?

— Как желаешь.

— Куда она? — спросила я у Роберты.

— В церковь на вечернюю службу. Хочешь, пойдем?

— Нет, я не верующая.

— Для этого не обязательно быть верующей. У церкви, кстати, есть кладбище. Тебе же нравится смерть?

У меня от ее слов побежали мурашки по коже. Мне вспомнился архив, где тьма создавала особое настроение, и Вальтер был ее господином. Легкая меланхолия и предсмертная тоскливая жизнь распространилась и на меня, тем самым сроднив наши души. Но церковь с кладбищем не хвастались романтикой, там правила смерть настоящая. Перейди за ограду и окажешься в опасной близости от нее.

Роберта накинула кофту и сумочку через плечо. Вдвоем мы отправились в церковь. Арина убежала вперед нас, но мы не хотели ее догонять, хотя на улице постепенно темнело. Солнце скрывалось между деревьями. Последние лучи еще касались крыш домов. Тихо перекрикивались птицы, предупреждая о наступлении ночи. Падали тени и застилали собой деревню. Под их защиту попали и мы.

Подходя к церкви, мы увидели Злату. Я попросила Роберту пойти медленнее, чтобы не столкнуться с ней.

— До сих пор стыдно? — поинтересовалась Роберта.

Она чувствовала мое смущение и, кажется, испытывала стыд перед Златой вместе со мной. Мы зашли в церковь. Люди собирались в небольшом деревянном здании. В толпе я разглядела Арину, которая стояла с зажженной свечой в руках. Священник пел молитвы, старушки подпевали ему. Роберта вдыхала запах ладана и словно пьянела от него.

Я пробилась к иконам, чтобы рассмотреть их. В серебряных оправах на деревянных дощечках были изображены женщины с детьми и мужчины с бородой. Святые, склонив головы, держали крестное знамение и с умиротворением во взгляде смотрели вдаль. Мой взор остановился на образе распятого мужчины. Казнь сына бога. Из подреберья у него текла кровь, омывающая череп Адама. Измученное тело в ранах и закрытые глаза — он принял судьбу. Умер, чтобы возродиться.

Опять смерть.

Мне захотелось выйти из церкви, чтобы оказаться подальше от этого безумия. Слишком много крови и насилия. Я вылетела из душной крепости. На улице дышалось легче, и я приняла решение не возвращаться до окончания службы.

Солнце скрылось за черным лесом. Один лишь маленький фонарик скромно освещал площадку у входа. Прислушиваясь к ночным звукам, я осмелилась совершить вылазку и посетить самое страшное место на земле. Я обошла церковь кругом и увидела калитку на кладбище. Вроде бы ничего страшного. Прямо за спиной церковь с людьми, при опасности я сумею добежать до них.

Открылась калитка, и я оказалась на кладбище. Вокруг было тихо. Изредка трещали насекомые, но при моем шаге они замолкали. На еле возвышающихся могилах стояли деревянные кресты. Ни имен, ни фотографий — безымянные захоронения. Украшением им служили высокие поросли травы и торчавшие оградки, которых обвивали дикие цветы.

Выходило, что зря мы боялись кладбищ. Было спокойно. Не спеша поднималась луна на небосклоне. Я бродила между могилами, но и здесь не находила вдохновения. Кладбище — пугающее место, приют привидений, сосредоточение царства усопших, оказалось очередным мифом. Ни о каких оживших мертвецах это тихое кладбище и не слышало. Зато сколько людей приписали ему гнусностей и неправды. Но на самом деле более мирного места было не найти.