Рассвет русского царства

Когда я вошел в поселение, люди начали оборачиваться. Смотрели на корзину с рыбой, которая еще шевелилась. Масло в огонь ещё подливал тот факт, что корзину и удочки нёс я. А копьё несла Олена.

— Митька! — окликнул кто-то. — Это ты наловил?!

— Нет, Олена, — ответил я. Народ, что слышал, рассмеялся. И ещё громче смех раздался, когда Олена выпятила грудь. И если не забывать про копьё, то точно мелкая валькирия…

— Ох, как много. Это ж сколько там, если по пальцам на руке считать.

— А я откуда знаю? — решил не умничать я. И так слишком много ко мне вопросов.

— Батюшки! — ахнула одна старуха. — Да это ж целое богатство!

— Митька, угостишь? — спросил кто-то.

— Нет, — покачал головой я. — Это дядьке Артёму и мне с отцом.

«Вот наглый хрыч! Халявы захотел!» — запоминая лицо, прошёл я мимо.

Дядька Артем сидел у входа и, увидев нас с Оленой, вышел встречать.

— Ну что дети, как рыбалка?

Я специально шёл так, чтобы корзина была за спиной, и он не видел, сколько мы наловили.

— Вот! — показал я наконец-то на свет наш улов. — Твоя половина. Без Олены не справился бы.

Кузнец посмотрел на рыбу, потом на меня. Усмехнулся.

— Ты серьезно?

— Серьезно.

Дядька Артем взял рыбу, взвесил на руке.

— Хороший улов. Спасибо, Митька. — Он позвал в дом: — Мать! Иди сюда! Смотри, что наши добытчики принесли!

Женщина вышла на порог, и с доброй улыбкой спросила.

— На уху-то хоть хватит?

— А ты подь сюда, посмотри. Хватит или нет. А то я в ваших женских кухонных делах ничего не понимаю.

Женщина, вытерев руки тем, что ей заменяло фартук, подошла к забору и, когда увидела рыбу, широко распахнула глаза.

— Матерь Божья. Это… это вы наловили, Митька, Олена. Ох, счастье-то какое!

— Мы, — кивнул я. — Вот половина ваша.

— Спасибо! — выдохнула она. — Спасибо большое!

Я улыбнулся.

— Не за что. Вы помогли, я помог. Всё по-честному.

— Ох, храни тебя господь, Митрий, — перекрестив, сказала мама Олены.

* * *

Я сидел на крыльце и чистил рыбу, когда пришёл Григорий.

— Вот те раз. — стал столбом он. И с прищуром спросил. — Где взял?

— Наловил. В реке.

Григорий посмотрел на меня долгим взглядом.

— Сам?

— Сам.

Он кивнул. Сел рядом и молча начал со мной чистить рыбу.

Когда с последней рыбиной было закончено, он посмотрел на ведро, в котором была чешуя, кишки и жабры.

— Отнеси это Глафире. Помнишь, где она живёт? — Я кивнул. — У неё муж год назад погиб. — И чуть тише добавил. — Там же, где и Ивашка. В общем, баба осталась одна с двумя детьми. У них куры есть, пусть им бросит. И, — отложил штук пять рыбин, — это ей передашь. Хорошо?

Знал я из воспоминаний Митьки, что Григорий хаживал к Глафире «в гости». Но ничего против того, чтобы поделиться, не имел. Хотя немного «жабка» скребла.

— Хорошо, отец. — сказал я

— Тогда беги, а я пока готовить буду. — И… — сделал он паузу. — Молодец, сын. С деньгами нынче туго. И, честно сказать, я не думал, что у тебя что-то выйдет. В общем, возвращайся поскорее. Кушать будем.

До Глафиры я добрался за пять минут. Увидев меня, она насторожилась.

— Чего тебе? — спросила она.

— Здравствуй, Глафира. Я сын Григория, десятника…

— Я знаю кто ты, Митька. Зачем пожаловал?

Глафире на вид было лет тридцать. Может меньше. Худая, я бы даже сказал худощавая. Видно, что не доедает. Волосы под косынкой редкие, глаза уставшие, но если откормить… В общем, вполне нормальная баба. Не страшная уж точно.

— На рыбалку я ходил, — не сильно мне понравилось, как она со мной разговаривала. То ли верила слухам, согласно которым я колдун и продал душу нечистому. Или же думала, что пришёл разборки наводить, зачем к ней отец захаживает. — Наловил рыбы. Отец прислал к тебе, это… — достал я пять неплохих рыбёшек, — вам покушать. А это, — показал я на ведро в руке, — курам отец сказал высыпать.

— Так нету курей у нас давно… Съели же… — опустила она голову.

— Эммм, — только и смог я выдавить. Кажется, отец вообще не обращает внимание, что по сторонам творится. Ведь я точно знал, что он захаживает к ней. И даже если идёт к ней ночью, и ничего перед собой не видит, то это никак его не оправдывает.

— Мам… — вышел мальчик примерно семи лет, а за руку он держал босую девочку. Они вместе вышли на улицу, и уставились на рыбу, которую я уже передал Глафире в руку.

— Ладно, — сказал я, — отнесу это кузнецу. — указал я на ведро.

— Нет, стой. Оставь. Я соседке нашей дам. Она много добра нам сделала. У неё куры есть.

— Глафира, — задвинул я ведро себе за спину, — я завтра ещё на рыбалку пойду. Что наловлю поделюсь.

Я знал, что на соседнем участке не было курей. И жил там бобылем старик. Трое сыновей у него и все в дружине. И вроде как на хорошем счету у боярина. Так что отец ни в чём не нуждался. Поэтому я сделал простой вывод, что потроха Глафира тоже в еду хотела использовать.

Женщина начала мять передник.

Ааа, — доперло до меня. Она боится, вдруг я обману, и завтра ничего не принесу.

— Завтра приду. — Повернулся и пошёл к дядьке Артёму.

И снова тот меня встретил на улице. Я передал ему ведро, а через пару минут он уже вернулся с пустым. Даже сполоснуть успел.

— Завтра пойдешь на рыбалку? — спросил он.

— Да.

— Дочь возьмёшь?

— Возьму, дядька Артём. После того, как у вас поработаю, так и пойдём.

— Ну, добро.

Когда вернулся, отец уже приготовил рыбу. Григорий достал одну, положил на деревянную тарелку. Мы ели молча, обжигаясь, но не останавливаясь.

Рыба была вкусная, сочная.

— Отец, — позвал я.

— М?

— Завтра снова пойду. Наловлю еще. Может, продам или обменяю на что-нибудь. — Я сделал паузу. — У Глафиры курей нет. Съели они их давно.

Григорий нахмурился, но ничего не сказал. Не знаю, было ли ему стыдно. Я вообще плохо понимал, что у этого человека на уме. Но знал конину, что досталась ему после набега, он отдал большую часть ей. Тем не менее сам факт того, что он не интересовался, как она живёт, говорил о многом.