Рассвет русского царства

Мне было страшно. И вроде бы ответ на этот вопрос ничего не стоил. Но я словно чувствовал, если начну говорить, то он сломает меня…

— Нет? Не скажешь? — Нож двинулся к горлу. — Тогда я узнаю его сам. Когда ты будешь кричать.

В этот момент дверь распахнулась и в комнату ворвался человек в окровавленном кафтане. Он говорил быстро, на татарском. И я не понимал ни слова. Лишь по тону и внешнему виду татарина было понятно, что что-то случилось.

Лицо Мухаммед-бека покраснело.

— Что?! — рявкнул он.

Человек продолжал говорить. Показывал в сторону двора.

Мухаммед-бек выругался и отшвырнул нож, которым угрожал мне.

— Возьмите его, — указал он на меня. — И этого тоже, — показал на Ратмира. — Уведите в темницу. Позже разберусь. Этого, — показал на Семёна, — оставьте здесь.

Меня схватили за руки, потащили назад.

* * *

Нас швырнули обратно в камеру. Лёва сразу подполз ко мне.

— Что там было?! Ты цел?!

— Цел, — пытаясь сесть ответил я. Руки всё ещё были связаны. — Семён… он жив. Но его пытали.

Лёва закрыл лицо руками.

— Боже… папаааа…

— Что-то случилось, — продолжил я. — Кто-то вбежал, сказал что-то Мухаммед-беку. Тот разозлился и быстро ушёл, а нас вернули сюда.

— Что именно случилось?

— Не знаю. Говорили на татарском.

Прошло несколько минут. Потом в коридорах послышались крики. Лёва поднял голову. Крики становились громче. Потом появился запах, и через щели в дверях в камеру стал поступать дым.

— Пожар?! — Лёва попытался встать, но упал. — МЫ ГОРИМ!

— Нас что, оставят здесь?! — спросил Ратмир.

Я не успел ответить. Дверь распахнулась. На пороге стоял… Ян. Поляк из охраны Освальда. В руках сабля, кафтан в крови.

— Вы живы? — спросил он.

Я уставился на него.

— Ян?! Что ты…

— Потом объясню, — входя в камеру перебил он. Достал нож, начал резать верёвки на моих руках. — Сейчас же уходим.

— Зачем ты это делаешь?! — спросил я, и тут же добавил. — Не пойми неправильно, но…

— Потому что ненавижу этого мудака, — перебив меня ответил Ян. И перешёл освобождать Лёву. — Мухаммед-бек убил моего брата три года назад. Он мой кровник. И я поклялся отомстить.

Он освободил Лёву, потом Ратмира.

— Можешь идти? — спросил он у Лёвы, глядя на его изувеченные ноги.

— Попробую, — ответил Лёва. — В любом случае, оставаться здесь я не горю желанием.

— Тогда пошли. У нас мало времени.

Мы вышли из камеры. Коридор на наше счастье был пуст. Это объяснялось тем, что дыма было много. И чтобы не надышаться угарным газом я опустился на колени.

— Что горит? — спросил я. — И не стойте! Там дыма больше. Снизу его меньше.

— Конюшня, — ответил Ян. — Я поджёг. Пока они тушат, у нас есть время.

— Она так близко к нам? — спросил я.

— Соседнее здание.

Мы ползком двигали по коридору. Лёва хромал, но терпел. Ратмир поддерживал его.

— Семён, — прошептал я. — Он в пыточной. Помоги нам забрать его.

Ян посмотрел на меня.

— Где она находится? Показывай.

— Там, — показал я рукой.

— Идём.

Пригибаясь к полу, мы добежали до камеры, и Ян с ноги выбил, как оказалось, запертую дверь. Внутри, кроме Семёна, никого не было.

— Отец! — закричал Лёва.

Я подбежал, начал искать ключи. Но их нигде не было.

— Чёрт! Ян, нужны ключи!

Поляк огляделся, схватил топор, валявшийся на столе. Несколькими ударами разрубил цепи. Семён рухнул. И Лёва поймал его.

— Отец! Отец, ты слышишь меня?

Семён открыл глаза.

— Лёва?

— Да, это я! Держись, мы уходим!

— Ты… жив…

— Жив! И ты тоже будешь жить! Давай, вставай!

Ратмир помог поднять Семёна, и мы вышли из пыточной.

Поднялись по лестнице. Вышли во двор. Конюшня полыхала. Татары бегали с вёдрами, пытались тушить. Напуганные кони громко ржали. Не всех татары успели вывести из стойл.

— Я так и знал… Конюшня не могла просто так загореться! — услышал я голос. Десяток татар с саблями и в центре Мухаммед-бек. — Куда это вы?

Ян шагнул вперёд и поднял саблю.

— Мухаммед-бек, — сказал он холодно. — Помнишь меня?

Бек прищурился.

— Нет. Кто ты такой?

— Три года назад ты убил польского купца. Его звали Войцех. Это был мой брат.

Мухаммед-бек усмехнулся.

— Я убил многих. Не помню каждого.

— Тогда запомни меня.

Ян бросился вперёд.

Бой начался мгновенно. Ян сражался с Мухамедом, к ним присоединилось ещё двое татар, а остальные бросились на нас.

Вот уж чего не ожидал от Семёна, так того, что после всего пережитого, он сможет не просто сражаться, а обезоружить бегущего на него татарина, и сломать ему шею. Ратмир тем временем схватил сенные вилы* (чем-то похожи на рогатину). И такие же подкинул мне.

Поймав саблю между прутьями, я крутанул вилы, и сабля вылетела из рук неопытного татарина. Следом я ударил вилами в грудь, после чего схватил с земли его саблю, и рванул в бой.

Стоило только встать, как на меня с криком бросился следующий враг. И то ли в отряде Мухамеда все воины не очень, то ли мне сегодня очень везло, но татарин, не добежав до меня несколько метров, споткнулся и упал. И я ему не дал подняться. Секущим ударом я рассёк ему плечо, кровь хлынула с такой силой, что я успел сделать два вывода. Первое, и самое главное — не жилец. Второе, повреждена ключичная артерия.

Рядом дрался Ратмир. До сих пор с вилами. Его посчитали более опасным противником, чем я, и на него одновременно напало сразу два татарина.

Взмах, и один падает от того, что я проткнул его со спины насквозь. Со вторым расправился он сам. После чего тут же подобрал саблю. Лёва и Семён остались сзади. Как бы не был силён духом Семён, но пытки лишили его сил физических.

Я огляделся по сторонам. Ян сражался с Мухаммед-беком. Рядом с ними лежало на земле три тела. Бек был хорошим бойцом. Но было очевидно, что Ян лучше.

От ударов их сабель летели искры. Ян атаковал без остановки, не давая передышки. А Мухаммед-бек отступал.