Рассвет русского царства

— А когда? — почти одновременно спросили Ярослав и Тимофей.

Я впустил их в дом. После чего объяснил, что нужно провести подготовку. Чистку желудка, кожного покрова и так далее… И в лучшем случае я буду проводить операцию, через два дня.

В итоге Тимофей ушёл. Я пообещал ему, что когда буду начинать, позову его. На этом и порешили.

Я показал Ярославу его комнату, после чего оставил его размещаться. Сам же зашёл в спальню, и жестом позвал Марьяну, после чего дошёл с ней до входной двери, и хлопнул ей, создавая видимость, будто она пришла только сейчас.

А дальше всё закрутилось, завертелось. Марьяна приготовила лёгкой еды. Мы покушали, и я принялся рассказывать Ярославу про приготовления. Как будет проходить операция.

* * *

— Готов? — спросил я у Ярослава, когда он вошёл в подготовленную операционную.

Он кивнул и вошёл, прихрамывая на правую ногу. Я и Тимофей помогли ему лечь, после чего накрыл его простынёй.

— Тебе лучше выйти, — сказал я Тимофею. — Зрелище будет не из приятных.

— Останусь. Воевода велел присмотреть.

Я пожал плечами.

— Как хочешь. Но если вырвет, убирать сам будешь.

Он усмехнулся.

— Не впервой кровь видеть.

— Это будет не просто кровь.

Потом вошла Марьяна, с завязанными в платок волосами. Она, как и Тимофей переоделись в чистую прокипяченную одежду, а на лицах были самодельные маски.

Ванька с роднёй вернулись в тот же день, когда ко мне заехал Ярослав. Не обнаружив жену дома, он тут же примчался ко мне. И застал нас, когда я разговаривал с Ярославом, в то время как Марьяна готовила нам обед. Немного подумав, я представил Ярослава Васильевича… на секундочку — дальнего родственника Шуйских, с громкой фамилией Бледный. И его род относился к служилым князьям, о чём я не преминул упомянуть. В ту же секунду Ванька побледнел, и низко… очень низко поклонился. Ещё с первых секунд я понял, что он пришёл ко мне не для того, чтобы наводить разборки. А для того, чтобы забрать жену домой, где её ждал огромный кусок мяса — лосятины.

Охота была удачной, и они добыли здоровенную лосинную тушу. Воспользовавшись ситуацией, я попросил Ваню о помощи в послеоперационном уходе за княжичем. Мне хотелось, чтобы Марьяна этим занялась. Разумеется, не бесплатно. И вот чего я не ожидал, так того, что Ваня заревнует жену к Ярославу! Он его считал угрозой, а не меня! Даже стало немного обидно… Ваня начал мяться. Говорить, что это неправильно. И, видимо, Ярослав сам догадался в чём проблема, поднялся и перед иконой, которая стояла у меня в углу, перекрестился и поклялся, что не притронется к Марьяне. Только тогда Ванька дал добро.

В итоге Марьяна получила повод ещё дольше находиться у меня в доме, так как первые несколько ночей после операции будет у меня жить.

— Встань вот сюда, — показал я Марьяне. — Будешь подавать инструменты. — Она уже знала все названия. Ещё накануне вечером, когда мы его обрабатывали спиртом, проверял её знания. — Поняла?

— Понятно, — тихо ответила она.

Я подошёл к Ярославу.

— Сейчас я надену тебе маску. Ты будешь дышать. Вдыхать глубоко. Через несколько вдохов уснёшь. Ничего не почувствуешь. Проснёшься, когда всё закончится. Понял?

Он кивнул.

— А если не проснусь?

— Проснёшься, — стараясь придать голосу уверенности, сказал я. Хотя сам не был уверен.

Не став больше тратить время взял маску и надел ему на лицо. Ярослав дёрнулся и попытался отодвинуться.

— Спокойно. Дыши. Глубоко.

Он вдохнул, и я открыл сосуд с эфиром — налил немного на тряпку, поднёс к маске и резкий запах заполнил комнату. Ярослав вдохнул снова. Глаза начали закрываться. Ещё один вдох, потом ещё, и он обмяк.

Я проверил пульс. Сердце билось и дыхание было ровным.

— Спит, — сказал я. — Начинаем.

Взяв нож приложил к коже чуть выше колена. Сделал разрез, потекла кровь. Марьяна ахнула. Но в мои планы не входило её успокаивать. Честно, я не хотел брать её на операцию, но она напросилась.

Чертовка уже знала, как меня можно убедить. А своими чудесными губками она могла дарить неописуемое удовольствие.

— Тряпку, — коротко бросил я, и она тут же её подала.

Кожа. Жир. Мышцы. Всё это я разрезал слой за слоем. Бросил быстрый взгляд в сторону Тимофея. Тот стоял у стены с каменным лицом, только руки, как мне показалось, чуть-чуть дрожали.

Наконец я добрался до кости. Видно, что срослась неправильно — один край выше другого, посередине — утолщение.

— «Вот оно. Теперь главное».

Прежде, чем начать, произнёс молитву отче наш. После чего взял пилу и приложил к кости. Начал пилить.

Делал это медленно. Следя за состоянием Ярослава, всматриваясь в лицо и останавливаясь, чтобы проверить пульс. Наконец кость треснула. Я отложил пилу, взял щипцы и раздвинул края.

— «Так. Теперь нужно выровнять».

Я взял обе части кости, начал выравнивать. Двигал, поворачивал, подбирал угол. Тимофей шагнул ближе, смотрел через плечо.

— Что ты делаешь? — хрипло спросил он.

— Выравниваю. Чтобы срослось правильно.

— А если не получится?

— Не говори под руку. Всё получится, — ворчливым тоном сказал я.

Я продолжил. Подбирал, двигал. Наконец края совпали. Ровно. Так, как должно быть. После чего попросил у Марьяны подать тонкую медную проволоку и провёл её сквозь кость, обмотал вокруг. Один виток, второй, третий. Затянул. Проверил — крепко. Кость держится на месте.

— «Хорошо. Теперь зашивать».

Потом Маряна подала мне нитку из жил, и я начал зашивать мышцы. Прошло, наверное, минут сорок… а может и час. Трудно сказать.

И наконец последний шов. Я отрезал нитку, выдохнул и отложил иглу.

— Готово.

Тимофей подошёл ближе.

— Почему он не приходит в себя?

Прежде чем ответить, я проверил пульс, посмотрел зрачки.

— Нормально всё. Скоро придёт в себя.

Вместе с Тимофеем аккуратно переложили Ярослава на заранее приготовленные носилки, и перенесли его в спальню, где стали ждать его пробуждения.

И ещё через несколько минут Ярослав открыл глаза.

— Ммм, — застонал он. — Больноооо…

Увы, обезболивающих у меня не было. Единственным вариантом было дать ему разбавленный спирт. В процессе я разговаривал с Ярославом, стараясь его хоть немного переключить от боли.

— Операция закончилась. Всё прошло нормально. Скоро будешь танцевать, как раньше.

Он попытался подняться, но я не дал ему этого сделать.

— Больнооо, ммм… — снова сказал он.

— Будет болеть. Несколько недель точно. На вот, — поднёс я к его губам водки. — Это очень горькое хлебное вино. Но ты должен его выпить полностью.