Рассвет (сборник)

— Все то же самое! Когда механизация настоящая будет? На посадки кое-как один гидробуровой агрегат снарядили, а теперь вот спину гни… В других колхозах, говорят, в рядках специальными плужками обрабатывают почву…

— Не горячись, — засмеялся Стукалов, — плужки уже заказаны, послезавтра пойдут в работу.

Он повернулся к Михаилу.

— Мне с тобой поговорить надо.

Стукалов отвел Михаила в сторону.

— Что у тебя с Галиной? Мне рассказывают…

— Иван Петрович, все это брехня… Ну, честное комсомольское — брехня! — Михаил прижал руки к груди.

Девушки сделали вид, что заняты работой, а сами настороженно прислушивались к разговору.

— Почему же твоя жена вчера прямо на улице набросилась на нее…

— Кто? Люба?

Настя сорвалась с места, бросила тяпку и подбежала к Стукалову.

— Вы кому верите? Этой… этой Зябликовой? Она решила выжить Галину из колхоза. Разозлилась за огород. Вот Любу и подначивает. А Люба даже слова не сказала, просто стояла, а эта ведьма бросилась на Галину. Кричала на всю деревню. А вы ее поддерживаете, верите ей! — наступала Настя на Стукалова. — Лучше у нас спросите, у комсомольцев, у всей бригады! Они на наших глазах целый день. Мы лучше знаем, чем ваша Пелагея Антиповна!

— Погоди, погоди, застрочила, словно пулемет. Какая же она моя, эта Антиповна? — засмеялся Стукалов.

— Мы вчера ее не могли никак унять. Хоть и вредная она тварь, а все же старая, и пришлось вежливо с ней обращаться, а надо было бы… — строчила дальше Настя.

— Да не кричи!

— Буду кричать, потому что справедливость на моей стороне!

— Мы требуем, чтобы вы разобрались в этом деле как можно скорее! — поддержала Настю Вера.

— Ладно, ладно, девочки, разберусь! — смеясь, поднял руки Стукалов. — А где же Галина?

— Вон, возле вышки, с мамой разговаривает.

На дальнем конце плантации пробивали первую в колхозе артезианскую скважину. Работой руководила Ольга Назаровна.

Мать и дочь сидели на опрокинутом ящике, чуть в стороне от них, возле подводы, возился Егор Лямкин.

— Впервые в жизни меня такой грязью облили. На людях стыдно показываться, — приглушенным голосом говорила Галя.

Лямкин злорадно улыбался.

— К чистому грязь не пристанет, доченька, — ответила мать. — Я думаю, что из-за этого не стоит вешать головы.

— Конечно, мама. Только больно от обиды…

— Все это мелочи. Рассказывай лучше о делах. Работа нравится?

— Еще бы! Иначе и не жила бы здесь, — оживилась Галя. — Только не терпится, чтобы быстрее подрастал виноград… Так хочется увидеть плоды! А какие люди замечательные, мама!.. Я чувствую, что очень нужна здесь…

— Это самое главное! Я счастлива, что у тебя такое настроение, — обняла дочь Ольга Назаровна.

Подошел пожилой рабочий в испачканном землей комбинезоне, развернул чертеж.

— Ольга Назаровна, глиняный слой прошли. Известняк пошел. Как быть дальше?

— Сверлить до проектной глубины.

…Настю не брала никакая усталость. Энергия из нее била ключом. После работы девушка отплясывала на занятиях хореографического кружка, тащила на танцы и Сергея, а потом гуляла с ним по селу до вторых петухов. На работе почти все время пела. Ее горло не знало ни хрипоты, ни простуды.

Сегодня, как всегда, бригада возвращалась домой с песнями.

Солнце уже касалось горизонта. Небо холодело, синело, только на западе еще пылало растопленным золотом. Длинные тени ползли по земле впереди группы.

На краю плантации остановились две легковые машины. Из них вышли Матвей Лукич, Стукалов, секретарь райкома Пастушенко и еще трое. Они начали осматривать молодые с разлапистым листом побеги винограда, растирали землю руками.

Песня оборвалась.

— Секретарь обкома приехал, — сообщила Галина.

Кое-кто снял с плеч тяпки, замедлил шаг. Только Настя шагала впереди с независимым видом.

Секретарь обкома, высокий пожилой мужчина, отряхивая от земли руки, обернулся к молодежи.

— Хорошо поете. Почему замолчали?

— Надо же и на завтра оставить, — с улыбкой ответила Настя, играя глазами.

Гости также улыбнулись, глядя на нее.

— Как виноград в степи себя чувствует?

— Хорошо, — ответила Галина.

— Какая приживаемость?

— Саженцами — девяносто восемь процентов, а чубуками, — восемьдесят девять.

— Слышишь?! А ты предсказывал… — секретарь обкома обернулся к маленькому толстяку.

Тот что-то невнятно прожевал жирными губами.

— Комсомольско-молодежная бригада, — бросил вслед молодежи Пастушенко.

— А разве среди пожилых нет охочих до винограду?

— Есть. Только молодежь охотнее за это берется.

Секретарь сказал:

— Надо беспокоиться о кадрах садоводов и виноградарей. Вскоре эти культуры станут у нас ведущими. Об этом послезавтра поговорим на пленуме обкома партии.

Глава пятьдесят третья

С некоторых пор Люба совсем потеряла покой. Пелагея Антиповна каждый день разжигала в ней ревность к Галине, а вчера, встретив вместе с Любой девушку на улице, набросилась на нее, надеясь, что и Люба вмешается в свару. Но у Любы был очень спокойный характер, она не умела ругаться, поэтому и не сказала ни одного слова, хотя стараниями соседки и возненавидела свою бывшую подругу.

— Тебе на голову сядут, а ты будешь молчать! Эх, телёнок! Распустила нюни… Тьфу! — обругала ее Пелагея Антиповна, страшно недовольная тем, что так удачно начатый «спектакль» закончился ничем.

Но, дождавшись Михаила с работы, Люба гневно, едва сдерживая слезы, заявила:

— Завтра же бросай виноградник! Переходи в бригаду, где был раньше!

Михаил опешил.

— Ты что, с ума сошла? Там сейчас только все налаживаться начало…

— Знаю, что у тебя там налаживается… Стыд на все село! Мне и на работу ходи, и за домом смотри, и есть ему готовь, а он романы крутит с этой… У-у-у, потаскуха!.. — совсем как Пелагея Антиповна, прошипела Люба, с ненавистью сжав кулаки.

— Ты что, дурмана наелась?! Как ты смеешь про человека такое говорить?

— Что, за живое взяло? Защищаешь?! Прочь от меня! — крикнула вдруг Люба и, обхватив руками голову, задрожала в рыданиях.

Онемевший Михаил несколько секунд стоял с расставленными руками, потом бросился к жене.

— Дорогая, родная, что с тобой?.. — заговорил он, едва сам не плача. — Кто-то затаил на меня черную злобу, а ты веришь? Да на кого я тебя, глупышку, поменяю! Разве ты меня не знаешь? Если бы что-то случилось, сам пришел бы к тебе, стал бы вот здесь на пороге и сказал: «Что хочешь со мной делай, но виноват!». А ты ревновать надумала… И к кому? К Галине… Ты же ее знаешь, работали вместе… Мне сегодня по секрету говорили, что она ждет не дождется одного шахтера с Донбасса. Он должен вскоре к ней приехать.