Рассвет

На самом деле, я не был до конца уверен, что моя позиция побудит Чулкова извиниться и поменять отношение к случившемуся. Но разговор с Бодянским принёс плоды очень быстро.

Спустя два дня Чулков позвонил мне, сказал, что нужно поговорить, и уже вечером мы с ним сидели в ресторане, ужинали, и князь рассказывал о том, как он был неправ, когда обвинил меня во вторжении на свою землю, и что племянник его двоюродный крупно напортачил. Тот якобы был парнем импульсивным и недалёким, оттого и занимался сбором кристаллов, а не сидел на руководящей должности. Чулков согласился с тем, что при межевании земель произошла ошибка, и мои данные, без сомнения, более достоверны, поскольку я получил землю от самого государя, и вообще я — человек достойный, и все должны благодарить императора за его решение назначить меня сюда.

Было удивительно, как изменилось поведение этого человека, причём уже во второй раз. Он словно флюгер на ветру вертелся. Что-то подобное я и предполагал. Не походил Чулков на принципиально упёртого барана, готового кого-то ненавидеть и кому-то мстить до конца дней своих. Он — коммерсант, свою выгоду ищет во всём. Возможно, думал надавить на меня, решил, что я молод и наивен, а теперь увидел неприятные последствия, и сразу прибежал лебезить.

Я его простил на первый раз. Мне от него ничего было ненужно… кроме одного — признания моего авторитета. Если снова подобные случаи повторятся, тогда, конечно, одними извинениями не отделается, а сейчас я дал понять, что наш конфликт улажен, и пообещал, что скоро разберусь со стаей.

Я выждал день, чтобы исчезновение тенебрисов не выглядело слишком внезапным, а следующей ночью приказал генералам отводить стаи в свой мир. Утром же прихватил рюкзак с «Убийцей тьмы» и поехал на «Рубине» во владения Чулкова. На тот раз мне не пришлось скрываться, обходить по лесу шлагбаум тоже, поскольку тот валялся сломанный, а столб с камерой лежал рядом. Тем не менее я всё равно спешился и дальше отправился на своих двоих.

На грунтовке, ведущей через лес, стояли внедорожники и бронемашины. Некоторые были повреждены тьмой, другие охрана просто бросила во время бегства. Обнаружил я и тела людей. Наиболее уцелевшие уже поднялись и бродили по лесу, волоча погрызенными конечностями.

Тёмных тоже попадалось полно. Их я уничтожал — чисто для виду, чтобы ни у кого не возникло сомнений, что я с этими тварями сражался. Испепелил их сотни две не меньше, пока шёл к яме, и ещё столько же перебил возле самой бездны — всех, кто не успел убраться отсюда. Крупных тварей здесь почти не было, если не считать пяток магнусов и трёх каракатиц, а мелкие полегли быстро. А когда поблизости никого не осталось, я достал из рюкзака «Убийцы тьмы» и поставил рядом с ямой.

Часа два я проторчал рядом с бездной, но та по-прежнему зияла чернотой, хоть и сильно уменьшилась. Тогда вызвал по рации Турка, чтобы прислал людей с артефактами. Охрану пришлось ждать ещё часа два, поскольку они заблудились. Но зато когда приехали с десятком рассеивателей, бездну закрыли очень быстро.

В воскресенье я отдыхал, а в понедельник позвонил Чулкову и сказал, что основная часть тенебрисов в его имении уничтожена, и ему осталось лишь завершить зачистку. Небольшие стайки тёмных до сих пор там бродили, но за ними я гоняться не собирался. Затем уведомил Бодянского, что проблема решена. Тот лишь диву дался, как мне удалось в такие короткие сроки разобраться с огромнейшей стаей.

Я знал, что пойдут кривотолки. Слух о том, что я наслал на мятежников огромную стаю, дошли даже в эти края. Но была ли причина переживать? Допустим, кто-то считает, что мне подвластны тёмные твари, и что? Наоборот, бояться больше будут. Местная аристократия должна понять, что я здесь надолго, от меня им никуда не деться, и со мной лучше дружить, чем враждовать.

Для закрепления этого понимания я собрал ополчение — всех, кто остался от предыдущего несанкционированного похода — и, разделив их на несколько отрядов, устроил рейд по окрестным территориям. Тёмных существ там бродило не так уж и много, но это не имело никакого значения. Данное мероприятие должно было, главным образом, продемонстрировать, что за ополчение я взялся всерьёз, и показать, кто здесь главный, кого слушаться надо.

А скоро и Оля уехала. Она неплохо отдохнула и теперь готова была вернуться к скучной обыденности в поместье. Впрочем, мы с ней решили, что без дела она не останется в любом случае и продолжит помогать охране, только в Первосибирске.

* * *

В первых числах июня, как и планировалось, я отправился в Москву, чтобы заключить помолвку с дочерью Долгорукова. Со мной поехали все мои жёны и сестра. Марина как раз выпустилась из академии, а у Светы начались каникулы.

Состоялась пышная церемония в загородном особняке Долгорукова, которая перетекла в застолье и гулянья, продолжавшиеся два дня. Приехали десятка три родственников моего будущего тестя. Некоторые лица я уже видел, когда гостил у Ярослава в предыдущий раз, а сейчас пришло время познакомиться со всеми остальными. Их оказалось так много, что я даже список себе составил в блокноте, кто есть кто. По-хорошему, всех их следовало запомнить, чтобы при следующей встрече не ударить в грязь лицом.

Многие из этих людей имели должности при дворе, полученные в том числе после восстания. И из их разговоров мне стало кое-что известно о судьбе бунтовщиков. Казней, что любопытно оказалось, гораздо значительно меньше, чем ожидалось. Подавляющее количество непосредственных участников восстания погибло в кремле, когда на них обрушилось воинство тенебрисов, а симпатизирующих было слишком много, чтобы их перебить (по крайней мере, так рассудили наместник с императрицей). Почти всех их сослали на границу с лишением имущества и титулов. Один такой род, причём весьма уважаемый, попал даже к нам в Усть-Катайгинск, но находился он не в моей юрисдикции, поскольку все представители мужского пола были определены на службу в разные форты.

На второй день нам с Ларисой удалось, наконец, пообщаться друг с другом наедине. Теперь это вроде как не противоречило правилам приличия даже в такой консервативной семье, как у Долгоруковых. Мы пошли в берёзовую рощу возле речки, и там гуляли и общались. Поначалу девушка держалась немного неуверенно, чувствовалось напряжение, но благодаря моим стараниям барьер быстро рухнул, и вскоре мы шутили и смеялись, словно знали друг друга уже много лет.

И только тогда мы перешли к обсуждению планов на будущее. Но тут ничего не изменилось. Лариса собиралась поступать заочно в Московский университет, а после свадьбы (её наметили на осень) — переселиться ко мне в Сибирь, откуда каждый полгода будет ездить сдавать экзамены.

Ярослав настаивал, чтобы его дочь занималась магическими практиками с тренером, и я возражений не имел. Да, придётся потратиться, но обучение магии — не менее важно, чем обычное образование, а то и важнее, а индивидуальные занятия всегда эффективнее. Вопросы приданного мы так же с Ярославом обсудили за несколько дней до помолвки. В общем, жизнь Ларисы мы с её отцом целиком и полностью определили.

Вот только Лариса, как выяснилось, не слишком-то горела желанием ехать в Сибирь.

— Тебе пока придётся пожить в Первосибирске, — сказал я. — Там у меня большое поместье, а в Усть-Катайгинске — всего лишь квартира с тремя комнатами. Как построю дом, так сможете переехать вместе с остальными.

— Не думала, что мне придётся в Сибирь уехать, — проговорила Лариса, как бы намекая, что ей эта идея не очень нравится.

— Не хочешь туда ехать?

— Просто всю жизнь мне казалось, что буду жить в Москве. А там, наверное, ничего нет, только тайга.

— И болота ещё, — добавил я с сарказмом.

Лариса усмехнулась.

— Первосибирск — такой же развитый город, как и Москва, — объяснил я. — Там даже своя академия есть. Там есть аристократические клубы, где можно хорошо провести время, есть театр и много других заведений. Ты же ходишь в театр?