Ратибор. Окталогия
Шрифт:
– Благодарю на добром слове, Ратиборушка…
– Это не отменяет того, что крапивой отхожу всё-таки… Для порядка!
– Фи на тебя, медвежонок!
– Вы что, умалишённые?! – тем временем Мизорад сначала озадаченно, а потом и вовсе сочувственно переводил взгляд с Емельяна на Ратибора. – Средь вас только Мирослав нормальный, как я погляжу…
– Не, мне так-то шутка про служанку тоже зашла, – русый мечник одобрительно хмыкнул, отхлёбывая при этом из кружки с квасом. – Я просто кумекаю над тем, как бы нам этого гада ползучего завалить без напряга особого, коли это всё-таки шалит тот самый кусок засохшей фекальки, про которого мы все думки думкаем тутова…
– Вы безумцы, я понял! – Мизорад угрюмо взирал на троих приятелей. – Ну да ладно, пошутковали и будет! Когда нам ждать остальных?
– Остальных?.. – Ратибор
– Ну да, остальных! Подмогу то бишь! – старейшина тихо икнул, принявшись уничтожать очередной кувшинчик, на этот раз с медовухой.
– Она перед тобой, подмога, ваша, то бишь! – ехидно передразнил Мизорада рыжебородый воин. – А ты кого ждал-то, я не понял? Всю рать мирградскую, что ль? Завтра подойдёт, ежели не заблудится… На пару с орлятами да поросятами, чего мелочиться! Ну а коль не объявятся медвежата, ждите ещё… Каждое полнолуние на седьмой ветке восьмого дуба, что строго к закату листвой произрастает, а на восход дуплом оборачивается, посадите часового, пущай высматривает… Меняйтесь регулярно! Как допелёхают помощнички, закидаем Мельванеса ромашками да какулями… Пущай нюхает эту смесь ядрёную! Я бы ему ещё горшок ночной на жбан натянул заместо тюбетейки! Думается, ему пойдёт!..
– Как бы ты не накликал на нас беды, здоровяк!.. – задумчиво молвил порядком уже захмелевший староста. – Я слышал о тебе, а многие из наших и видели в деле… Например, перед самой сечей с псами серыми. Ты ведь убил Лудогора на Алой поляне! А он очень, говорят, на колдуна знаменитого походил… Не к добру это, – ик! – ох, не к добру!..
– Вы сами-то наблюдали хоть мельком шамана проклятого, или всё это лишь домыслы по пьяной лавочке? – Емельян нетерпеливо заёрзал.
– Ещё чего не хватало! – крякнул испуганно Мизорад, нервозно оглядываясь. – Кто его лицезреет, до дому не возвращаются… Только лишь расплывчатые, странные тени в чащобах дремучих порой мелькают пред нашими очами светлыми…
– Ой, ну понятно!.. – презрительно фыркнул княжий племяш. – «Светлые очи», ты мухоморами, случаем, не балуешься? Что-то мне это смутно напоминает… У меня бабка после грибочков своих тоже могла с три короба насочинять! А уж если сверху ещё хмельком покрыть это дело… Или снизу… А без разницы, хоть с бочей! В общем, там, поди, и не такое может померещиться…
– Ты ведь Ратибор, не так ли? – в этот момент, бесцеремонно перебив пренебрежительное брюзжание Емельяна, перед столиком, где сидели друзья со старостой, возникла та самая компания, которую рыжебородый богатырь согнал с их насиженного места. Изрядно за это время налакавшись да пополнившись парочкой-другой крепких работяг, местные, видимо, под влиянием хмельных паров пришли показать нахальным чужакам, «кто в доме хозяин». Набралось новоявленных смельчаков аж целых девять человек, и они явно решили, что этого более чем достаточно, дабы покарать наглых столичных гостей. У некоторых в руках были дубинки, кои они многозначительно держали на виду. Видимо, для устрашения.
– Чего надобно, Веролюб? – Мизорад недовольно покосился на говорившего, предчувствуя намечающиеся неприятности. – Шёл бы ты на боковую…
– Я не к тебе обращаюсь, старче! – нервно взвизгнул тот в ответ враз умолкнувшему старосте, при этом сжимая в лапах где-то им добытую массивную ножку от стула. – Повторяю вопрос! Ты – Ратибор? – пьяные очи его при этом недобро сверкали, гневно таращась на молодого исполина.
– Допустим, – широкоплечий витязь удивлённо уставился на боевитого сельчанина. Был тот светловолос, росточка среднего, сложения приземистого, и покачивало его на пятках уже изрядно. – А ты с какой радости интересуешься? И что за тон? Чего, хвост ослиный, давно башкой дверь кабацкую не отворял? Так я восполню этот пробел в твоей памяти мигом! Единственное, если мимо врат промахнусь да в стену влетишь маковкой, уж не серчай особо… У Перуна в чертогах зато похмелишься задарма… Ну а мы тут на твои расплескавшиеся по полу мозги рыбку поудим утречком, если ты не против… Знаешь, как клевать будет? Ого-го!..
– Сейчас мы поглядим, кто ещё на чьи шевелюшки порыбачит! – Веролюб недобро оскалился, после чего сипло проорал на весь трактир: – Этот рыжешкурый медвежара, это Ратибор, слыхивали про такого?! Тот самый, за кочан которого три сотни дают! Золотом! Ну чего,
братцы, желающих нет по-быстрому деньжищ срубить огроменных?! Поделим поровну!– Во дур-а-а-ак!.. По-быстрому ты себе, буян медовушный, с братушками своими только проблем со здоровьем сейчас наживёшь, коли повезёт дуба не дать… – сокрушённо покачал русой копной Емельян, нарушив наступившую в «Пушистом хвосте» зловещую тишину. – Э-эх, сколько народу каждодневно у нас на Руси в чертоги к богам отправляется только потому, что под хмелем душистым бессмертными да шибко умными себя возомнили… Ратиборушка, я тебя прошу, будь с этими обормотами понежнее! Они проспятся и каяться поутру будут, уверяю!.. Ежели оклемаются, конечно, после знакомства с твоими тяжеленными лапищами…
– Слухай, мил человек, ты же не душегуб и разбойник, а простой работяга, пахарь, – Ратибор мрачно вперился в простодушную нетрезвую физиономию блаженного храбреца, решившего зашибить лёгких денежек. – Уверен, что хочешь встать на кривую дорожку? У тебя же, поди, семья имеется? Подумал ли ты, дурында патлатая, как тяжко им одним по жизни далее плестись будет?
– Что я слышу?! – насмешливо проскрипел Веролюб, вполоборота повернувшись к стоящим за ним таким же новоиспечённым лиходеям, как бы приглашая их разделить охватившее его веселье. – Могучий рыжий берсерк, чьё имя громыхает на всю округу, кажись, напустил от страха в штанишки! – заржавший хмельной задира явно не оценил вялой попытки рыжебородого витязя решить дело миром, дабы не пополнять лечебницу местного врачевателя Божидара аль и того хуже, деревенское кладбище.
– Рат, – Мирослав бросил взгляд на нахмурившегося приятеля, начавшего медленно подниматься. – Емелька прав. Бей вполсилы или даже послабже… Сам же понимаешь, что эти несчастные забулдыги тебе неровня даже в том случае, если всю вашу рубку ты на нужнике кемарить будешь…
– Сейчас мы посмотрим, – крякнул тем временем ехидно Емельян Веролюбу, – кто тут исподники жёлтеньким окропит! Падайте в ноги и молите о прощении, хряки вы тупоголовые! Авось отделаетесь только штанами загаженными да затрещиной доброй! Поверьте, в вашем случае это дикое везение будет!
Ратибор между тем встал, оказавшись минимум на две головы выше самого рослого из находящихся перед ним девятерых забияк, что вдруг почуяли себя несколько неуютно, нутром заподозрив недоброе. Широкоплечий витязь, от которого невидимыми волнами исходила просто невероятная мощь, вызывал какие угодно чувства, кроме, собственно, желания узнать, как далече можно улететь от доброй плюхи этого могучего исполина. А тут ещё, похоже, Веролюб порядочно разозлил его своими речами, ибо сверкнувшие гневные искорки в синих очах рыжебородого богатыря не сулили ничего хорошего как самому приземистому зачинщику, так и стоящим за ним хмельным друзьям-приятелям.
– Ты чего такой дерзкий и резкий, писюлёк? Прям как детская неожиданность после ведёрка с забродившей черникой… – дюжий воин пошёл на враз оробевшего Веролюба, вдруг начавшего стремительно трезветь. Но за его спиной на своего вожака выжидающе вылупились собутыльники, и отступать он не имел права. Потому, издав что-то наподобие хриплого карканья больной вороны, он замахнулся ножкой стула и со всей дури, какая у него имелась, ударил надвигающуюся на него «гору». Ратибор же, не мудрствуя лукаво, протянул руку, перехватил на лету кулак работяги, сжимавший дубинку, да вырвал её одним махом, после чего взял двумя лапами да легко переломал пополам массивную палку, как будто это была тростинка тонкая.
– Клешню ему не оторвал, уже хорошо! – хмыкнул Емельян.
– И не говори! – Мирослав согласно кивнул.
У Веролюба же отпала челюсть от удивления, впрочем, тут же быстро захлопнувшись, ибо взбешённый исполин схватил того левой дланью за горло и притянул к себе, нависая над ним, аки скала над муравьиным помётом.
– Похоже, ты, соплежуй краснорожий, мою доброту за слабость воспринял? – окончательно протрезвевший задира с ужасом осознал, что его ступни более не касаются пола, после чего, вцепившись обеими руками в могучую лапу, перекрывшую ему доступ воздуха, с силой лягнул Ратибора, попав тому ногой в живот, чем явно разозлил вспыльчивого ратника ещё больше. Рыжебородый витязь решил, что достаточно натерпелся за последние несколько минут, и мощной оплеухой мгновенно вырубил новоявленного охотника за головами, откинув при этом бесчувственные телеса Веролюба в толпу его приятелей.