Ратибор. Окталогия
Шрифт:
– Вы представляете, – Апраксия ревела навзрыд на плече у собрата по несчастью, – этот гад чёрный забрал мою душеньку, превратив меня в тупоголовую скотину! Не думала я, что может быть чего-то хуже смерти, но куда страшнее оказалось жить бездушной, как корова какая! Но вдруг она, то есть моя душа, воротилась ко мне, а я как во сне увидела мёртвого колдуна! Части посоха мрачного ведуна торчали у него же из головы и груди, а опосля его ещё и пополам, как телёнка, развалили!.. Вот он, он и убил нашего мучителя! – Апраксия, увидев вдруг Ратибора, бросилась к смущённому рыжебородому гиганту, принявшись целовать ему руки, а опосля ещё и в ноги рухнула, напевно приговаривая: – Благодарю тебя, о доблестный воин, спаситель ты наш косолапый, да не закончится мёд с вином в твоём
Вслед за ошалевшей сельчанкой к молодому богатырю потянулись и остальные радостные пленники, каждый из которых считал своим долгом как минимум растроганно обнять Ратибора, а как максимум его облобызать всего, нашёптывая при этом благодарственные речи.
– Беги, Ратиборушка, – не преминул ехидно крякнуть Емельян растерявшемуся, сконфуженно озирающемуся рыжему приятелю, явно чувствующему себя не в своей тарелке. – А то бобрята тебя сейчас на сувениры растащат…
– А ну, стоять! – в конце концов, могучий рык Ратибора пророкотал по Твердоземью, заставив наседающих на него счастливчиков испуганно отпрянуть от разозлившегося великана. – Совсем уже ополоумели, в рот вам компота прокисшего крынку?! Хватит меня щипать, тискать да щупать, я вам не чучело придомовое! Ноги в руки взяли и пошлёпали гуськом до дому, до хаты, кукушки обезумевшие!.. И да, Твердоземье сейчас сгорит дотла, так что не забудьте опосля воротиться да захоронить головешки серозадые, или что там от лиходеев наших останется на пепелище… – Ратибор закинул на плечо секиру и с сундуком под мышкой потопал не спеша на выход из Проклятой долины, не без сожаления бросив напоследок через плечо: – Эх, а было весело… Теперь до ручейка надобно добраться побыстрее, до того самого, что нам по пути сюда попался, и ополоснуться добро, а то у меня кровушка уже даже в ушах засохла. И что характерно, не моя! Вроде бы…
Глава 22
Мирград. На южных воротах
– Знаешь, Ратик, а я ведь забыл показать тебе свою кучку…
– Чего?! Ты, Емеля, совсем уже одурел на солнцепёке?! Я тебе сейчас с такой кучей ароматной познакомлю в ближайшем свинарнике, хрен выползешь из неё, ибо по макушку забью, аки гвоздь!..
– Ратиборушка, ну я же не про ту кучку, про которую ты подумал! Дослушал бы хоть!.. – Емельян опасливо покосился на дюжего ратника. – Я про это… то есть про то, что осталось от моего первенца в Проклятой долине! То бишь от лично убиенного мною противника в лице изрядно заросшего жителя Твердоземья, с одуванчиком увядшим на темечке! Как я его всего располосовал мечом, а?!
– Кого, одуванчик?
– Да нет, рыжий негодяй, не одуванчик!.. Хотя и его тоже!.. Но ты бы видел того неприятеля! Или этого… а, неважно! – княжий племяш гордо выпрямился в седле. – А опосля ещё знаешь, сколько вороха гнилостного я нарубал?! Поле целое засадить можно лютиками да лебедой!.. Но всё же та, первая груда мне милее всех! В память-то прям врезалась, а!
– Рат, как ты мог упустить такую редкую, я бы даже сказал, уникальнейшую возможность полюбоваться на первую кучку Емельяна?.. Какая невероятная промашка, уму непостижимо!..
– Мир, замолкни, а? Мало мне этого конопатого прохвоста, что жужжит, аки нахальный шмелюга какой, не затыкаясь ни на мгновение… Кстати! – Ратибор насмешливо зыркнул на придворного летописца. – Помнится, первенец у тебя сначала под Борградом был, потом у Караима, ну а крайний раз я сей чудный сказ на Алой поляне слышал, аккурат после сечи с Варградом!
– Не, косолапик, теперь-то уж точно!.. У меня свидетель есть! Вон, Мирослав подтвердит!..
– Чего-то не припоминаю…
– Засранец ты, Миропупчик!
– Ладно, Емеля, не бухти! – молодой гигант улыбнулся себе в бороду. – Мы поняли, что тебе срочно необходимо завести свой надел земельный, воитель ты наш! Будешь там пырей да чертополох с васильками выращивать, а потом, как вымахают, рубать их яростно, аки лютого ворога! Кучек наделаешь заодно всяких разных, сколько
душа попросит!.. Опосля можешь с палашом на кузнечиков поохотиться. Как первенца покромсаешь, не забудь записать в своей летописи сей подвиг знаменательный! Это обязательно, иначе кто ж прознает из потомков о Емельмене Первом, Венценосном…– Ха-ха, очень смешно, топтыга раскудрявый! – Емельян слегка надулся, впрочем, тут же остыл, быстро найдя новую тему для разговора. – Нет, и всё же, что мне дядьке-то наплести, ась? Откуда деньжищи на хибарку свою взял?
– Скажешь ему, что это наш тебе подарок на свадьбу, то есть мой, Яромира да Мирки! Щедрый гостинец, конечно, да вроде мы скупердяями и не слыли никогда! А теперь отвянь! Уже по кругу обмусоливать одно и то же сил нет! Так что не вздумай начинать опять обсуждение того, где, за сколько и какую хату тебе прикупить!
– А как ты думаешь, Ратиборушка, всё-таки где, за сколько и какую хату мне прикупи… – договорить Емельян не смог, ибо рыжебородый богатырь, ехавший рядом, так хлопнул по крупу лохматую лошадку племянника Святослава, что та, испуганно заржав, галопом помчалась в сторону медленно приближавшегося города, чуть при этом не выкинув из седла своего непутёвого хозяина.
Начало темнеть, когда друзья наконец добрались до Мирграда. Покинув спалённое дотла Твердоземье, приятели проводили освобождённых жителей Бобруйки домой, не преминув опосля отметить данное знаменательное событие в «Пушистом хвосте».
– Ну вы даёте!.. – только и смог поражённо прошамкать староста Мизорад, закатив пирушку на всю округу и настойчиво призывая спасителей селения задержаться в деревне подольше. Но веселье обещало затянуться не на один день, потому рано утром трое товарищей уже оказались в седле и отправились в Мирград, благо ничто их более не держало в Бобруйской слободе. Лишь прекрасные очи красавицы Оливены с невыразимой тоской глядели вослед могучей спине удаляющегося прочь рыжеволосого витязя. Всю дорогу находящийся в эйфории Емельян задорно щебетал о новом домике, о том, как огорошит сейчас с порога Жилю и её батьку, сообщив Феофану, что злато раздобыто, а значится, его любимая доча вскорости покинет родимое гнёздышко и переберётся жить в их совместные хоромы, после свадьбы, естественно, которую и надлежит сыграть как можно скорее, ибо нечего тянуть порося за пятачок. Трескотня княжьего племяша порядком утомила пребывавшего не в духе Ратибора, нет-нет, да и продолжавшего раз за разом раздражённо расчёсывать не прекращающие зудеть всё это время четыре царапины на плече. Те самые, что оставил ему на память тёмный волхв.
Расстались друзья вскоре после того, как прибыли в Мирград, успев перед этим вдоволь поугорать над Емельяном, которому перед самым въездом в город сидевший на выступе массивной воротной башни сизый голубок умудрился-таки отгрузить на плечо третью плюху за этот поход. Поначалу новоиспечённый глава Тайной Канцелярии было надулся на весь мир, нервно оттирая свалившееся на него очередное непотребство, но опосля, здраво оценив всю комичность ситуации и не выдержав, принялся ржать с приятелями в голосину, аки конь. Вволю нахохотавшись, каждый из путников поспешил по своим делам, благо по дому успели крепко соскучиться все трое.
Ратибор радостно подскакал к своей уютной лачуге и тут же недоумённо остановился: несмотря на июльский зной, все окна в избе оказались наглухо заперты на ставни. Впрочем, как и дверь в халупу рыжебородого великана была закрыта на массивный замок и два засова. Сердце тревожно заколотилось в груди могучего воина. «Секира Перуна вам по копчику, где караул?! Почему задраены окна с дверкой?!» – быстро спешившись, Ратибор пошарил под крыльцом, извлекая из укромного местечка запасной ключ, снял замок и вошёл внутрь, потянув носом воздух. Внутри было затхло и душно; комнаты не проветривали уже длительное время. Опрометью пробежав по хате и не обнаружив никаких следов родных, не на шутку встревоженный витязь вылетел из домишки, столкнувшись нос к носу у крыльца с тремя довольно свирепого вида лиходеями, что злорадно ощерились при виде рыжеволосого исполина, с тихим шелестом извлекая из ножен мечи.