Районные будни

— Он воевал в этих краях. Был заместителем командира полка по политчасти. После освобождения области его здесь и оставили… Мы тут с ним уже в третьем районе. И всё такие районы — серёдка наполовинке. Передовым ни один из них не стал.

— Должно быть, и в тех районах был у него этот груз на ногах — отстающие колхозы. С таким грузом высоко не взлетишь… Ты скажи, Марья Сергеевна, чего ты, собственно, хочешь? Помирить нас? Так мы с ним и не ссорились, не на базаре поругались.

— Нет, я вижу, вас не помиришь… Для себя хочу понять — о чём у вас идёт спор?

— Ну, что ж… Если б не была ты бывшей Машей Громовой, может, не стал бы тебе говорить всего, что скажу. Но ты не из тех дам, у которых всё знакомство с деревней через молочниц. Сама из колхоза вышла.

— Ого! — усмехнулась Марья Сергеевна. — Нашёл даму! Сколько раз предлагала Виктору Семёнычу: назначь меня в комиссию по проверке качества ремонта тракторов. Уж который трактор я приму — тысячу гектаров поднимет тебе за сезон!

— Не в том дело, что ты знаешь машины и сельское хозяйство. Я думаю, это тебе дорого, близко.

— А моя вся родня в колхозе живёт. Мама, бабушка там, два брата, три сестры… До сих пор письма шлют мне колхозники из нашего района. Всеми радостями и горестями делятся.

— Немножко нехорошо получается, — продолжал после большой паузы Мартынов, — что без него завели разговор о нём. Но я и в глаза ему это скажу. Да и говорил уже… Если придётся тебе отчитываться за сегодняшний вечер, — можешь передать ему всё слово в слово… Тебе, когда ты пожила с Борзовым и больше узнала его, никогда не приходило в голову о нём такое: вот он волнуется, хлопочет, нажимает, чтоб зябь пахали, хлеб везли, всякие планы выполняли, а близко ли к сердцу принимает он всё это? Что стране нужен хлеб, и нужно его очень много. Что хлеб нам понадобится и в будущем году — не одним днём живём. Что если в каком-то колхозе не поднимут зябь — трудно придётся там людям весной. Что за всеми нашими сводками и цифрами — хорошая или плохая жизнь людей. А может, он только о себе думает? Не выполним то-то и то-то — на дурном счету в обкоме будет район и он, секретарь. Пятно ляжет на его служебную репутацию,

— Страшные вещи ты говоришь, Пётр Илларионыч, — ответила задумавшаяся Марья Сергеевна.

— Сама вызвала на такой разговор, теперь уж слушай… Что у нас происходит? О чём мы спорим? Мне кажется, о самом главном… Почему наш район — средний? Что, все колхозы у нас — средние? Если бы так — ещё терпимо! Нет. Есть в районе очень богатые, крепкие колхозы, и есть слабые. Вот из этих крайностей и выводим среднее. Я думаю, такой пестроты не было и раньше. Конечно, были в каждом селе батраки, середняки, кулаки — разно люди жили, но между сёлами в одной волости не было, не могло быть такой разницы, как сейчас: в одном колхозе — три миллиона дохода, а в другом, рядом — триста тысяч. Земли поровну, и земля одинаковая, один климат, одно солнце светит, одна МТС машины даёт — и такая разница! Когда же мы доберёмся до причин и покончим с этой пестротой? А времени прошло немало с тех пор, как мы колхозы организовали. Война была, оккупация, разорение, — но и война уже давно окончилась… Виктор Семёныч не любит, когда говорят: «отстающий колхоз», поправляет: «отставший!» Это, мол, не хроническая болезнь, временное явление: сегодня отстал, завтра догонит. Но людям-то не легче оттого, что мы формулировку уточнили, — в тех колхозах, что «отставшие» с самого сорок третьего года?..

И как же мы вытягиваем отстающие колхозы? Да вот так — полы режем, рукава латаем. В прошлом году в пяти колхозах остался немолоченный хлеб в скирдах, а «Власть Советов», «Труженик», «Победа» выполняли за них поставки. И — «заимообразно», и «в счёт будущего года». Когда-то такие вещи называли головотяпством. Так и в передовых колхозах можно развалить дело. У лучших колхозников опускаются руки — да что же мы обязаны век трудиться за лодырей?.. Нет уж — пусть там, в отстающих колхозах, люди до дна изопьют чашу. Плохо поработали? — Ну, плохо и получайте по трудодням. А рядом, во «Власти Советов», — по пять килограммов надо выдать!.. Пусть люди прочувствуют свою вину, но и нам нужно понять наши ошибки, нашу вину. Должны же мы когда-нибудь дать в такие колхозы настоящих руководителей? Ведь всё дело — в председателях! Никакие наезжие сверхчрезвычайно-уполномоченные не наведут в колхозе порядка, если он без головы! Из тридцати тысяч населения в районе не выберем тридцати хороших председателей?.. Интересно получается, Марья Сергеевна! — рассмеялся вдруг Мартынов, откинулся на спинку стула, потеребил свои и без того взлохмаченные волосы. — Посылаем во все колхозы уполномоченных — на это людей у нас хватает. И живут они там месяцами, всё лето. И жизнь без них в райцентре идёт своим чередом, все конторы пишут. Ну, раз мы посылаем человека уполномоченным, значит, надеемся, что он поправит дело, считаем, что он умнее председателя. Так, может, его и оставить в колхозе навсегда? Тем паче, что его контора без него пишет не хуже, чем при нём… Между прочим, контор этих развелось у нас — пропасть! «Заготлён» и тут же рядом — «Пенькотрест». А нельзя ли их как-нибудь одной бечёвочкой связать, льняной или пеньковой?.. Вот, говорю, на гастроли в деревню людей хватает, а на постоянную работу не подберём.

И навязываем иной раз колхозу в председатели такого проходимца, какого не следовало бы и на пушечный выстрел подпускать к общественному хозяйству!..

— Может, Борзов плохо знает кадры?..

— Так с этого же нужно начинать! Днём с огнём искать лучших людей! Без кадров провалимся с треском!.. И на месте, в колхозах, нужно продолжать поиски. При всех новых установках насчёт специалистов с высшим и средним образованием на постах председателей никто же нам не сказал, что надо прекратить выдвижение!..

Зимою, когда проходили у нас отчётно-выборные собрания в колхозах, я рассказал Борзову такой случай, — продолжал Мартынов. — Это было в Н-ской области, в одном районе. Я туда наезжал, когда в областной газете работал. Был там самый отстающий колхоз «Сеятель». Уже просто не знали, что с ним делать. С десяток председателей там перебыло, и ни один не справился с работой. Дисциплины нет, люди на работу не идут, все на базарах торгуют, урожайность низкая, на трудодни — копейки. Взяла там верх кучка рвачей-горло-хватов. Обсядут нового человека, либо споят его, в какое-нибудь жульничество впутают, либо доведут до того, что бросает всё, скрывается днями от людей, ни дома не сыскать председателя, ни в конторе, где-то под скирдой спит, махнул на всё рукой — работайте, как знаете!.. Едет в «Сеятель» уполномоченный проводить очередное отчётно-выборное собрание. Секретарь райкома говорит ему: «Не знаю уж, кого им рекомендовать. Самого себя, что ли, или предрика? Нас там только ещё не было. Присмотрись-ка получше к людям. Может, есть у них на месте хороший парень?» Заслушали отчёт правления, сняли председателя — колхозники спрашивают уполномоченного: «Что ж вы никого не привезли? За кого же будем голосовать?» Уполномоченный говорит: «Больше не будем возить вам председателей. Ваш колхоз, вам здесь жить — думайте сами, выбирайте». «Так у нас некого выбирать!» — кричат. И вдруг кто-то там подал голос: «Как — некого выбирать? А вон — Стёпка Горшок. Чем не председатель?» Шум, смех! «Стёпку Горшка!». «Стёпа, встань, покажись народу!» Но не все смеются. Многие колхозники всерьёз предлагают: «Степана Горшкова!».

Степан сидит на передней скамейке — в опорках, одна штанина разорвана по колено, в милицейской фуражке, — когда-то уходил в город, служил там в милиции, потом вернулся в колхоз. Работал он прицепщиком в тракторной бригаде, хорошо работал, трудодней было много, но получать-то по ним нечего было в том колхозе. А семья — больная жена да детишек семеро.

«Степана Горшкова!» — кричат. «Хоть горшка, хоть макитру — всё равно!» А уполномоченный прожил в том колхозе перед собранием два дня, тоже глаз кинул уже на Горшкова. Начал с табелей. Видит, вдвое больше у него трудодней, чем у других колхозников. Что за человек? Никто ему ничего плохого про Горшкова не сказал, кроме того, что с виду неказист, штаны на нём худые. Так ему за колхозной работой, может, некогда было и на базар съездить… Со смехом, с шуточками дело подходит к тому, что нужно голосовать. Горшков просит слова, встаёт. «Товарищи, пока не поздно, пока не проголосовали — подумайте получше. За доверие спасибо, но всё же подумайте ещё. Как бы не пришлось после пожалеть. Может, кой-кому хуже будет». И сел. Шутники не унимаются: «Не будет хуже! Хуже некуда!» «Валяй, голосуй!». Проголосовали. Выбрали председателем колхоза Степана Горшкова.

На другой день приходит Горшков в правление принимать дела от старого председателя. Так же, как был, одет, в опорках, только штанину зашил. Бывший председатель думал сдать дела быстро, как и сам принимал: вот тебе печать, вот подушечка для печати — садись, действуй. Степан: «Без глубокой ревизии не приму». Ему говорят: так была же ревизия, перед самым отчётным собранием, три дня назад! «Вор вора проверял». Вызвал из района ревизоров. Две недели копался, перевешали весь-хлеб в амбарах, продукты в кладовых, сам каждую бумажку в бухгалтерии проверил, поднял дела и трёхлетней давности, в общем, так принял колхоз, что человек пять бывших правленцев и членов ревкомиссии засадил в тюрьму по закону от 7 августа.

Потом созвал бригадиров и говорит: «Довольно вам по дворам ходить, дразнить собак, загадывать на работу. Кто не хочет и в этом году остаться без хлеба — выйдет в поле без вашего приглашении». А уже в каждой семье — только и разговору о том, как новый председатель дела принимал, с жуликами расправился. Думают люди: пожалуй, теперь иначе дело пойдёт, будет чего получать по трудодням. Как бы не ошибиться, дома сидя. И повалили все на работу.

С тех пор колхоз пошёл в гору. Хорошо вспахали, во-время посеяли, убрали — с урожаем, с хлебом! Когда жирок завяжется — хозяйство быстро растёт! В два года «Сеятель» стал передовым колхозом в районе. Хотели было перебросить Горшкова в другой отстающий колхоз, чтоб и там наладил дело, — куда там! Колхозники — ни в какую! «Не отдадим Степана Егорыча!» Послали ходоков в Москву — отстояли.

— Это очень похоже на наш колхоз, — сказала Марья Сергеевна. — Был у нас хороший председатель, забрали его в район заведующим сельхозотделом райкома. У нас так — чуть проявит себя на работе председатель колхоза, — торопятся выдвинуть его в район. А мы через год прокатили нового председателя — при нём дело пошло хуже — и вынесли решение: избрать старого, Ивана Романовича Шульгу. Он в райкоме работает, а мы его выбрали, самосильно. Поехали с этим решением в обком — добились, вернули нам Ивана Романовича.