Разбитые осколки

– Ты позволишь мне поговорить с ним? – спрашивает она, и я смеюсь.

– Я его не выпущу, – усмехаюсь я. Ее губы смыкаются в плотную линию.

– Тогда вот в чем проблема, Коллин. Ты должен быть нейтральной стороной, уравновешенным, беспристрастным... – она замолкает. – Не желаешь поговорить со мной о том, что изменилось?

Я втягиваю воздух, пытаясь сохранить самообладание. Жизнь случилась. Кэльвин вышел из себя, а потом Крис не смог нормально функционировать, и мне пришлось управлять лодкой дольше, чем я предполагал. Лорен случилась. Она заботилась обо мне, любила и желала меня, и я понял, что могу сделать все лучше, чем любой из них. Они только усугубляли ситуацию, а эгоистичные выходки Кэльвина только подчеркивали тот факт, что я был бы лучшим отцом для Кэйлен и мужем для Лорен. Они недееспособны и губят все, к чему прикасаются.

– Я хочу начать принимать «Налтрексон»...

Ее брови поднимаются.

– Коллин, насколько помню, доктор здесь я.

– Ладно, давай я преформулирую. Ты напишешь мне рецепт, или я решу позволить Кэльвину пройти сквозь дверь... – говорю ей, встречаясь взглядом. – Дверь в комнату, Хелен. Ту, через которую твой работодатель не хотел бы, чтобы он прошел... Человек, который выписывает тебе чеки, на котором стоит вся эта империя, – наблюдаю, как она сглатывает.

– Коллин, что ты имеешь в виду? – женщина изучает меня, пока я оцениваю выражение ее лица и задаюсь вопросом, знает ли она... Возможно, нет. В конце концов, она просто конечность, а не мозг.

Я встаю со своего места.

– Неважно. Попрошу твоего босса позвонить, – говорю я, бросая на нее пренебрежительный взгляд.

– Коллин, тебе не кажется, что нам нужно поговорить об этом? – она поднимается и направляется ко мне.

– Думаю, мы достаточно поговорили, – говорю ей, прежде чем закрыть дверь в ее кабинет. Я достаю свой телефон и вижу сообщение от Лорен с просьбой встретиться с ней в галерее. Она именно тот человек, которого я хочу услышать.

***

– Я здесь, – кричит Лорен, когда система безопасности сообщает о моем приходе.

Я оглядываюсь и осматриваюсь вокруг. Узнав дату, я понял, что был закрыт на несколько недель. Галерея прошла долгий путь от того первозданного состояния, когда я ее купил. Картины развешаны, освещение закреплено, полы отполированы. Повсюду стоят ящики и оборудование для открытия. Я поднимаюсь по лестнице и вспоминаю, в каком образе девушка предстанет, когда ее увижу. Волосы собраны в узел на макушке. Глаза сияют так, как, я думаю, выглядели бы ангелы.

– Это утро было тяжелым. Я хотела еще раз извиниться за все, что произошло, – говорит она, и я с любопытством смотрю на нее.

Что именно произошло сегодня утром? Лорен тихо вздыхает и обнимает себя руками.

– Это все еще ново для меня, и иногда сбивает с толку, и я не хочу причинять тебе боль. Не хочу причинять боль никому из вас, – ее голос срывается, и я не понимаю, во что я только что вляпался. – Иногда с этим трудно справиться. Мне больно, когда тебе больно – или когда кому-то из вас больно. Я просто хочу, чтобы все были счастливы, а я не знаю, как это сделать, но очень стараюсь, – девушка закрывает лицо руками, а я обнимаю ее и целую в макушку.

– Ты больше на меня не сердишься? – ее голос звучит по-детски.

– Нет, не сержусь, – чувствую, как ее расслабленное тело напрягается в моих руках, и она откидывается назад, чтобы посмотреть на меня.

– Коллин? – спрашивает она с догадкой в голосе, я киваю.

Подбородок Лорен опускается, и я выпускаю ее из своих объятий.

– Ты разочарована?

Она смотрит на меня, улыбаясь, но со слезами на глазах.

– Никто из вас меня не разочаровывает, – она раздражена и идет в другой конец комнаты, чтобы рухнуть на диван. – Ничего никогда не улаживается и не исправляется. Когда есть проблема, которую нужно решить, ты убегаешь прочь – не ты, ну – ты понимаешь, что я имею в виду, – она смеется, но безрадостно.

– Что случилось? – спрашиваю, садясь рядом с ней.

Лорен шмыгает носом и с любопытством смотрит на меня.

– Я думала, ты знаешь обо всем, что происходит?

– Да, и я так думал.

Наконец она садится и вытирает глаза:

– Кэл вернулся и не дал мне понять, что это был он. Крис расстроился, что я не могу их различить, и теперь он злится на меня. Я так зла на Кэла за то, что он не сказал мне, а теперь... Ты здесь, и я уверена, что меня тоже обвинят в этом, – говорит она.

Вот почему они должны уйти. Она не счастливая замужняя женщина, а женщина на грани нервного срыва. Когда я был здесь, она никогда не была такой, она была счастлива, продуктивна и любима. Они оба слишком эгоистичны, чтобы заслужить ее и эту жизнь. Я обнимаю ее, и она кладет голову мне на плечо, а потом прижимается ко мне всем телом. Это то, что они должны делать – приносить мир, но все, что они приносят – война. И именно поэтому они должны исчезнуть.

– Все будет хорошо, – даю ей обещание.

– Нет, не будет! Вы же ненавидите друг друга, – девушка грустно смеется. – И я застряла посредине всего этого, – я беру ее лицо в свои руки и поворачиваю к себе.

Большие карие глаза полны печали и неуверенности.

– Я тебе обещаю... все будет намного лучше.

– Ты имеешь в виду открытие галереи? – она спрашивает.

– Нет, я имею в виду, что мы сможем интегрироваться, – говорю ей, и ее глаза расширяются.

– Что? – ее глаза прищуриваются от недоверия или, может быть, замешательства.

– Мы все согласны. Мы хотим лучшего для вас с Кэйлен.

– Я... Я не знаю, что сказать, – она так ошеломлена, что начинает метаться по комнате. – Я думала, что на это уйдут годы, что вы все должны были согласиться... А сегодня утром Крис был просто вне себя из-за Кэла, и теперь вы все согласились быть единым целым? – спрашивает она скептически.

– Я объяснил им, как это влияет на тебя. Мы все обсудили и не хотим быть помехой твоему счастью. Хотим, чтобы Кэйлен росла с нормальным отцом, и чтобы у тебя был нормальный муж, – я вижу, как она сдвинула брови. – Думал, ты будешь счастлива, – спрашиваю немного шокировано. Лорен слегка улыбается.

– Звучит неплохо, но я хочу, чтобы вы все знали, что меня не волнует нормальность. Мне никогда не было стыдно или неловко из-за тебя, и никогда не будет. Я просто устала от борьбы, устала быть плохой, – печаль овладевает ее прекрасными чертами лица.

– Больше ничего не будет, – обещаю я ей. – Знаю, что очень много нужно наверстать, особенно перед твоим открытием, но должен сказать, что для меня большая честь быть здесь для этого. Я так рад видеть тебя женщиной, которой ты всегда имеешь способность оставаться. Мы никогда не хотели тянуть тебя на дно.