Разбитые осколки

– Кэл, – бормочу я.

– Простите, сэр?

– Ничего страшного, Дженнифер. Увижу ли я тебя сегодня на открытии галереи моей жены? – я меняю тему, и ее улыбка становится шире.

– Да. Мы все очень взволнованы. Я никогда раньше не была на открытии галереи.

– Хорошо, – говорю я ей, а она кивает, прежде чем уйти и закрыть за собой дверь.

Я достаю из ящика пузырек с таблетками и смотрю на них. Комбинация лекарств, которую я принял ранее, была неправильной. Она только сделала меня усталым и более восприимчивым к переходу. Я должен увеличить количество «Налтрексона». Поднимаю трубку телефона.

– Дженнифер, ты можешь позвать Килана Фекслера? – он один из химиков, с которыми я сотрудничаю.

Я беру папку, которую Кэл попросил ранее, и бросаю ее в измельчитель. Проверяю время и вижу, что у меня есть около двух часов до того, как мне нужно будет уходить в галерею, поэтому прыгаю в душ, переодеваюсь в костюм, и понимаю, что Фекслер все еще не добрался сюда. Хватаю телефон.

– Дженнифер, ты вызвала Фекслера? – спрашиваю я, чувствуя, как начинают пульсировать вены в голове.

– Да, но…

– «Но» что? – мое терпение начинает иссякать, а телефонная линия обрывается.

Беру трубку, чтобы перезвонить, но слышу сигнал «занято». Я встаю и направляюсь к двери, а Декстер Крестфилд-старший входит в нее.

– Коллин... – на его лице появляется угрожающая улыбка. – Мой сын, – снисходительно добавляет он.

Я улыбаюсь в ответ.

– Твой брат лишил тебя привилегий нашего фармацевтичного персонала, – объясняет он. Мужчина оглядывает меня с головы до ног и одобрительно кивает. – Отличный выбор для открытия галереи Лорен, – он улыбается, как ведущий развлекательного шоу, затем проходит мимо меня и садится за мой стол. – Я немного обеспокоен, Коллин, – он откидывается на спинку моего стула.

– Обеспокоен чем?

– Что у тебя нет контроля над ситуацией.

– У меня все под контролем. Конечно, были и небольшие инциденты, – признаю я.

– Я не совершаю инцидентов, Коллин. Я уже слишком стар для них. Мне нравятся результаты, и я не люблю ошибки или просчеты. Они меня утомляют, раздражают, а я не из тех людей, с кем ты хочешь поступить подобным образом, – его жесткое лицо расплывается в улыбке.

– Не было никакого просчета или ошибки, учитывая, что я здесь один. Для этого есть причина, и если ты поможешь мне остаться здесь, тебе нечего будет бояться.

Он приподнимается на моем стуле.

– Ты так напоминаешь мне свою мать. Из всех твоих «товарищей», ты больше всего напоминаешь мне ее, – говорит он со зловещей улыбкой, и я стискиваю зубы. – Она была так красива. Она легко могла бы уехать в Голливуд или Нью-Йорк и сколотить состояние на одном лишь лице. В ту же секунду, как я увидел ее, понял, что она должна быть моей, и я просто надеялся, что ее мозг соответствовал телу, – мужчина хихикает.

– Ты закончил? – многозначительно спрашиваю я.

Его улыбка превращается в ровную жесткую линию.

– Ты сядешь. Прямо сейчас, – его тон не поднимается выше шепота, но заставил бы вздрогнуть и более слабого человека.

Он указывает на стул перед моим столом.

Я сжимаю губы и поправляю костюм, прежде чем сесть. Я могу завоевать его доверие до окончания разговора, лишь бы получить то, что мне требуется. Он может заплатить за это позже.

– Ты же знаешь, я не понимал, что с ней что-то не так, пока... Ну, не буду вдаваться в пошлые подробности. Это было бы бестактно, – он хихикает, и его глаза изучают мое лицо, ожидая реакции. – Казалось, ее устраивало видеться, когда позволяло время, и она понимала, что является пустышкой, но потом часть ее противоречила этому, и тогда появился ты.

– Как бы эти рассказы о твоей юности ни были достойны бестселлера. Я должен кое-где быть, – напоминаю я ему.

– Ты же знаешь, я думаю, что ввел тебя в заблуждение, Коллин. Возможно, у тебя создалось отчетливое впечатление, что я тебе что-то должен, за то, что ты контролируешь ситуацию, хотя на самом деле все обстоит как раз наоборот.

Я не могу удержаться от смеха.

– Отправить тебя в психушку было бы слишком просто, – небрежно говорит он.

Я издаю недоверчивый смешок.

– Если бы я почувствовал, что ты представляешь для себя какую-то опасность, а Хелен согласилась бы со мной... – он замолкает.

– Декстер, ты не с Кристофером разговариваешь. У тебя должно быть больше доводов, чем это.

– Нетерпелив, как и Изабелла, – он качает головой. – Ты заставлял моих сотрудников давать тебе лекарства. Ты угрожал одному из них, прежде чем ударить его головой о металлическую столешницу, – говорит он, и я чувствую, как мое сердце начинает биться скорее.

– Я этого не делал, – парирую я, и он ухмыляется.

– Правда... ты уверен? Потому что я не думаю, что ты помнишь так много, как следовало бы...

Он замолкает, встает с моего стула и подходит к окну.

– Допустим, ты не предполагаешь, что я смог бы убедить одного, двух или трех моих сотрудников согласиться заявить обратное? Что у меня нет козырей в кармане? – он поворачивается ко мне с ухмылкой. – Ты задокументирован, как человек страдающий потерей во времени и памяти. Это означает, что ты не осознаешь всего, что делаешь. Ты же не думаешь, что я не могу заставить Хелен согласиться с тем, как я вижу твое состояние? – он смеется. – Было бы великодушно, если бы ты согласился на госпитализацию, Коллин. Это было бы лучше, чем когда ты садишься в один из тех роскошных автомобилей, которые ты так любишь, а тормоза отказывают. Странный человек с пистолетом загоняет тебя в угол в переулке, чтобы стащить эти часы за пятнадцать тысяч долларов с твоего запястья, а его палец соскальзывает и нажимает на спусковой крючок.

У меня сдавливает горло, тело тяжелеет, мысли путаются.

– Ты видишь эту игру, в которую я играю с теми, кто думает, что они умнее – на шаг впереди меня? Я позволяю им думать, что они в шаге от мата, а потом... я опрокидываю доску, – он наклоняется ко мне, и мы оказываемся лицом к лицу. – Тебе повезло, что ты родственник. Не надо так расстраиваться. Люди и лучше тебя, проиграли мне и будут продолжать проигрывать. У твоего собственного брата есть своя игра, которая, как он думает, поставит его на первое место, но он также проиграет, а мир продолжит вращаться. Ты не добьешься такого в жизни с тем, что у меня есть и с тем, что я построил, если не будешь держать руку на пульсе каждой области, которая тебе нужна. Я научился видеть общую картину. Молодые люди вроде тебя видят только небольшой фрагмент.

Он прикасается к моей щеке, как отец к любящему сыну.

– Знаешь, я действительно любил твою мать... Она просто... Она не понимала своего места – не могла принять его – даже после всех моих уговоров, – он испускает короткий вздох. – Ну ладно. Все это в прошлом, верно, мой мальчик? – мужчина похлопывает меня по спине, прежде чем направиться к двери. – Ой, чуть не забыл. У меня есть для тебя подарок.

Я поворачиваюсь к нему, и он бросает мне пузырек с таблетками. Я копошусь, прежде чем поймать, а он уходит из моего кабинета. Словно, никогда здесь не было, но его присутствие повсюду, инфицирует воздух, инфицирует меня. Сразу же закрываю дверь и замираю.