Разделенные океаном
Шрифт:
— В Нью-Йорк? — растерянно переспросила девушка.
— А куда же еще, хорошая моя? — На лице Лиззи было написано торжество. — В другое время я выплакала бы все глаза из-за того, что натворил Олли, но все выглядит не так печально, если учесть, что теперь я со спокойной совестью могу уехать из Лос-Анджелеса.
— Но мы с Герби женаты всего несколько месяцев...
Тем не менее в душе у Анны вспыхнул крошечный лучик надежды. Ее ничуть не беспокоило, что Герби оказался ей неверен.
— Ну и что, милая? Герби мой сын, и я не должна говорить этого, но он обманул тебя, как Олли обманул меня. Тебе вовсе не обязательно разводиться с ним: никто не увидит ничего странного в том, что жена делает карьеру в одной части страны, в то время как муж снимается в кино в другой. Давай, милочка, — глаза Лиззи засверкали, лицо чудесным
Кристина была безумно рада видеть их обеих. «Дюзенберг» извлекли из гаража, и Эрик вновь стал работать на Блинкеров. Лиззи тут же приняла самое активное участие в кампании по избранию Франклина Делано Рузвельта следующим президентом США. Он не только пообещал стране «новый курс», но и поклялся отменить «сухой закон».
Первые несколько дней Анна только тем и занималась, что гуляла по Центральному парку, где играли дети и целовались влюбленные. Отдыхающие устраивали пикники и спали в длинных тенях, протянувшихся по траве, вдыхали свежие ароматы цветов, запах скошенной травы и легкий привкус сигар. Она с радостью узнала, что мистер Шульц нашел работу и переехал с семьей из Гувервилля. Лев пришел к ним на ужин, и она живописала ему ужасы Лос-Анджелеса, сравнивая их с прелестями Нью-Йорка.
Как-то утром Анну разбудил легкий запах театрального грима и чечетка, отбиваемая сотней ног, — наверное, это были остатки приятного сна, не успевшие развеяться. Она спрыгнула с кровати, набросила на себя то, что подвернулось под руку, поймала такси и попросила отвезти ее на Сорок Вторую улицу. Именно там было ее место, не просто в Нью-Йорке, а на Бродвее, в мире театров, и, подъезжая к нему, она ощутила знакомый прилив возбуждения, которое всегда охватывало ее, пока она за кулисами ожидала, когда поднимется занавес или объявят ее выход на сцену, после чего зрители разражались бурными аплодисментами.
Анна выскочила из автомобиля, едва водитель успел свернуть с Таймс-сквер на Сорок Вторую улицу, и сразу же бросила взгляд на афиши: давали «Волокиту» с Джинджер Роджерс [65] и Этель Мерман [66] и «Траур идет Электре», новую пьесу Юджина О’Нила [67] . И вдруг глаза у нее полезли на лоб, когда она увидела афиши Театра Классики, анонсирующие шоу «Розы алые».
— Но ведь Олли говорил, что шоу закрылось! — воскликнула она.
65
Джинджер Роджерс (1911—1995) — американская актриса и танцовщица, в 1941 г. награждена премией «Оскар».
66
Этель Мерман (1908—1984) — американская актриса и певица, одна из самых знаменитых бродвейских исполнительниц XX века.
67
Юджин Глэдстоун О’Нил (1888—1953) — американский драматург, лауреат Нобелевской премии по литературе 1936 г., лауреат Пулитцеровской премии (1920 г., 1922 г., 1928 г., 1957 г. (посмертно)).
Девушка несколько раз прошлась вдоль фасада, разглядывая афиши. После Эрика Каррингтона и Патриции Питерс было написано имя Флипа Унгара, а за ним — какой-то Розалинды Рэйнес. Зеке Пенн не упоминался вовсе. Было еще рано, и театральная касса не работала, но было очевидно, что театр и не думал закрываться, а вместе с ним — и шоу «Розы алые». Значит, Олли солгал.
Почему?
— Потому что Герби должны были дать отставку, вот почему, — пояснил Левон, когда Анна пришла к нему в контору. Она надеялась, что не отрывает его от важных дел, и испытала облегчение, заметив, что он очень рад видеть ее. Ей захотелось осыпать его поцелуями. — Конрад Абель рассказал мне обо всем. Олли не хотел, чтобы Герби страдал, поэтому и решил перевезти всю семью в Калифорнию.
— Но тогда я еще не была членом его семьи! — возмутилась Анна. — Я могла бы присоединиться к ним позже, когда моя дублерша была бы готова заменить меня. — Она нахмурилась. —
Хотя я могла и вовсе не поехать. Олли не дал нам времени на раздумья.— Он сделал это нарочно, родная. Ему было очень важно увезти тебя с собой, потому что ты была нужна Герби. Без тебя он никогда бы не достиг таких высот в театре.
— Но в кино у него получается гораздо лучше, чем у меня, он выглядит и ведет себя гораздо естественнее. Герби ничуть не возражал, когда некоторые сцены приходилось переснимать снова и снова. — Лицо девушки расплылось в восторженной улыбке. — Но ведь это означает, что он и Олли не станут противиться тому, что я вернулась в Нью-Йорк, верно?
— Думаю, что нет.
Они сошлись во мнении, что Олли и вполовину не так плох, как его рисует Конрад Абель, но и далеко не так хорош, как они думали, а находится где-то посередине. Он по-прежнему оставался свекром Анны и другом Левона.
Анну терзало беспокойство. Девушка не находила себе места. Ноги ее так и просились в пляс, а душа требовала песен. Анна вздохнула с облегчением, когда ей позвонил Конрад Абель и пригласил на ужин.
— Осенью я выхожу из шоу «Розы алые», — огорошил он ее, когда они уселись за столик в ресторане. — Мне предложили продюсировать другое шоу, «Орхидеи для моей любимой». Оно открывается в декабре, и я хочу, чтобы ты стала в нем ведущей актрисой. Флип Унгар уже согласился на главную мужскую роль. Кастинга не потребуется; я уверен, что ты будешь вне конкуренции. — Он стряхнул сигарный пепел на ковер. — Подумай об этом, Анна. Мне нужно, чтобы ты как можно скорее дала мне знать о своем решении.
— Я могу ответить вам прямо сейчас, — дрожащим от восторга и волнения голосом сказала она. — Я говорю «да». — Ей не терпелось вернуться на сцену. — Да, да, да!
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
— Мамочка, почему мне нельзя иметь мою собственную кровать?
— Свою собственную, Меган, а не мою собственную.
— Мамочка, почему мне нельзя иметь свою собственную кровать? — нимало не смутившись, повторила Меган.
— Потому что у нас нет для нее места.
— Она вполне могла бы поместиться в углу.
Это было правдой, но тогда места не осталось бы совсем.
— Я не могу позволить себе купить новую кровать, — сказала Молли.
Меган обиженно надула губы.
— У Джо и Томми свои собственные кровати.
— Это потому, что они мальчики и у них есть своя комната. — Молли выразительно закатила глаза. — Меган, я тебе уже говорила миллион раз, что у нас нет места, чтобы поставить кровать, а даже если бы и было, то у меня нет денег, чтобы купить ее.
— Мне надоело, когда меня пинают ногами всю ночь.
— И мне тоже, и Броуди, но, боюсь, с этим пока ничего нельзя поделать.
Спать втроем в кровати было действительно очень неудобно. Они по очереди ложились валетом: две с одной стороны и одна — с другой, причем последней было хуже всего, поскольку именно ей приходилось сражаться с двумя парами ног. На этой неделе в таком положении оказалась Меган, отсюда и требование купить ей отдельную кровать.
— Меган, не жалуйся, — негромко сказала Броуди. — От нас требуется лишь ходить в школу. А мамочке каждое утро приходится ухаживать за мистером Петтигру и еще работать по дому. Поэтому в ночном отдыхе она нуждается больше нас.
Мистер Петтигру был девяностолетним скупердяем и брюзгой. Его любящая внучка Филомена, единственная родственница, не хотела оставлять его одного на весь день, пока сама была на работе. В час дня Молли сменяла другая женщина и оставалась со стариком до тех пор, пока домой не возвращалась Филомена.
— Ха! — Меган выскочила из комнаты, но Молли знала, что вскоре она вернется, чтобы извиниться.
Она вытерла лоб тыльной стороной ладони — денек выдался исключительно жарким — и вышла в гостиную, чтобы выглянуть в окно и убедиться, что с Джо и Томом, игравшими на улице, все в порядке. Джо был очень тихим мальчиком, и его нередко обижали — однажды у него даже украли ботинки, — но Томми изо всех сил старался не давать старшего брата в обиду. Четырехлетний Томми чувствовал себя на улице как дома, что, в общем-то, было неудивительно, поскольку он родился уже на Тернпайк-стрит, после того как они переехали сюда.