Раздели мою печаль

– Пинечка! – позвала она, все еще не веря в случившееся.

Было тихо. Она просунула руку, но никого не обнаружила. Потрясенная, она вбежала в дом и с порога спросила:

– Где мой Пиня?

Родители молчали.

– Где он? Вы его… Вы его зарезали? Как?! Как вы могли?! – в истерике закричала Миланка и заплакала. – Он мой! Он меня любил! Вы его убили! Убийцы! Лучше бы вы меня зарезали! Убейте меня! Вы жестокие!

Отец положил ложку на стол и приказал матери:

– Успокой ее!

Милана кричала сколько было сил. Мать не смогла завести ее в комнату, и тогда отец занес ее туда на руках.

– Не прикасайтесь ко мне! Вы убийцы! – кричала девочка. – Зачем? Зачем вы это сделали?! Как вы могли?!

Даже сейчас, вспоминая тот день, Милана не сдержала слез, и они градом покатились по щекам. В тот день родители убили не просто утенка, а веру в то, что кто-то может ее искренне любить. Она плакала целую ночь, кричала, билась в истерике. Мать пыталась влить ей в рот успокоительное, но у девочки, вспомнившей, что она ела своего любимца, началась рвота, которая не прекращалась несколько часов.

– Может, ей нужен врач? – спросила мать.

– Ремень по ней плачет! – ответил отец недовольно. – Устроила из-за какого-то птенца такое, что сосед приходил спросить, что у нас стряслось. Он думал, что, может, кто-то умер. Случись что со мной, она бы так не ревела.

К утру Милана притихла, лежала молча, с безучастным видом. Пришло время завтрака, и мама сказала:

– Милочка, пойдем вниз, я напою тебя чаем.

К ее удивлению, девочка послушно последовала за ней. Мать поставила перед ней чашку с чаем, и Миланка сделала несколько глотков. Тут подошел отец и поставил перед ней тарелку с утиным мясом и картофелем.

– Ешь! – приказал он.

– Не буду, – тихо ответила девочка.

Она с ужасом посмотрела на крылышко своего Пини, представила, как он доверчиво пошел к отцу на руки, а тот отрубил ему голову, и снова слезы крупными горошинами покатились из глаз.

– Или ты сейчас это съешь, или я накормлю тебя силой, – сказал отец.

Милана боялась отца, но есть мясо того, кто ее так любил, было выше ее сил.

– Я не могу, – ответила она.

Тогда отец встал сзади дочери, обхватил ее голову рукой, а другой до боли сжал щеки, заставляя открыть рот. Он взял со стола кусок мяса, но тут Милана дико закричала. Она снова билась в истерике и размахивала руками, пытаясь вырваться.

– Не буду! Как вы могли?! Зачем вы его убили?! Он меня любил!

Девочка кричала так, что отцу пришлось ее отпустить. Она упала на кровать и безутешно расплакалась. Вскоре у нее поднялась высокая температура, но отец не разрешил вызывать врача.

– Пусть поревет и успокоится, – сказал он матери.

Несколько дней Милана ничего не ела, только пила воду. Она то лежала молча, то тихо плакала в подушку. В день, когда зарезали Пиню, она возненавидела отца. Девочка никому об этом не говорила, но к страху прибавилась ненависть. Еще тогда, будучи ребенком, она дала себе слово, что никогда не будет так жестока со своими детьми.

«Я ненавижу его! Ненавижу!» – думала Милана, вспоминая домогательства полковника.

Ей был неприятен и противен Александр Сергеевич, но отца она не только боялась, но и ненавидела – ничуть не меньше, чем в тот день, когда он так жестоко поступил с ней в детстве.

* * *

Утром Милане предстояло снова увидеться с полковником за завтраком. Он вел себя так, словно ничего не произошло. Милане кусок не лез в горло: она вяло поковыряла вилкой овощной салат, съела два кусочка помидора и выпила томатный сок. Александр Сергеевич время от времени искоса поглядывал на нее, но девушка делала вид, что не замечает его. Она не могла смотреть ни на мать, ни на отца и молила Бога, чтобы эта пытка быстрее закончилась. Ей до безумия хотелось схватить тарелку и швырнуть ее в лицо полковнику, а затем по очереди – в родителей.

После завтрака Александр Сергеевич заторопился домой.

– Выйди с нами проводить гостя, – шепнула мать, подтолкнув Милану в бок.

Девушка вышла во двор, и полковник направился к ней. Милану чуть не стошнило от запаха перегара и пота, исходивших от него.

– Такой дикой ты мне еще больше нравишься, – сказал он тихо, чтобы услышала только Милана. – Ты разожгла во мне пламя страсти. Через две недели я приеду, и мы подадим заявление.

Александр Сергеевич говорил так, словно желание Миланы было совершенно не важно, будто все уже решено и договорено.

– У меня большой дом, – продолжил полковник, – мне нужна хозяйка, я сам не справляюсь.

– Наймите домработницу, – тихо, не поднимая глаз, ответила Милана.

– Зачем? Я женюсь на тебе, и ты будешь убирать в доме, готовить еду, родишь мне ребенка. Это гораздо выгоднее, чем нанимать работницу.

– Мне кажется, вам уже пора, – сказала Милана и искоса с опаской посмотрела в сторону отца.

– Я уезжаю, но скоро вернусь! – весело и громко объявил полковник. – Как мы и решили, я буду через три недели!

Он наклонился к Милане, собираясь поцеловать ее в щеку, но она, опередив его, уже шагнула к калитке. Полковник уехал, и девушка вздохнула с облегчением. Она направилась к дому, но отец схватил ее за руку.

– Могла бы быть повежливее с гостем, – недовольно сказал он.

Милана молчала, отведя глаза в сторону.

– Я могу идти? – наконец спросила она тихо.

– Иди, – отпустил ее руку отец.

– Неблагодарная! – упрекнула девушку мать.

Милана дождалась, пока родители куда-то ушли, и позвонила Оленьке.

– Хоть сегодня ты дома? – спросила она подругу.

– Да, Миланка, я дома. Срочно приходи! У меня такая новость – упасть и не встать!

– И у меня тоже, – вздохнула Милана.

Едва Милана переступила порог, как подруга засыпала ее новостями.

– Миланка, представь себе, я набралась смелости и в букет цветов для Карла вложила записку с номером своего мобильника. Вечером он мне позвонил! Я чуть не умерла, когда услышала его голос, такой приятный! – возбужденно рассказывала Оля.

– Насколько я помню, у тебя были проблемы с английским, – заметила Милана.

– Карл знает пять языков! Английский, французский, немецкий, японский и русский, – перечислила девушка, загибая пальцы. – И знаешь, что он мне сказал? Пригласил поужинать! О! Это было незабываемо! Шикарный ресторан, легкая оркестровка, полумрак, дорогое шампанское, я и он… А потом мы гуляли по ночному городу до самого утра!

– Ты светишься от счастья, – заметила Милана, – и я рада за тебя. Но Карл после гастролей вернется на родину. Что тогда?