Разрушена

Я иду в свою комнату, чтобы переодеться, и вспоминаю свой сон о тете Хелен. Я не знаю, был ли это вообще сон, на самом деле, и удивляюсь, тому как я забыла про это, но сейчас я стою в своем шкафу, смотрю на половицы и вспоминаю то, что она сказала.

Я опускаюсь на четвереньки и начинаю искать свободную доску, зная, что это маловероятно. Мы говорим о доме, который был более семидесяти лет назад.

Мне требуется три оборота вокруг этого места, прежде чем я нахожу его. Он находится в самой темной части шкафа, и мне приходится задвинуть всю одежду на противоположный конец вешалки, прежде чем я замечаю царапины вдоль короткого края одной из досок.

Я пытаюсь вонзить в него ноготь, но в итоге только загибаю его назад. Я встаю, оглядываюсь по сторонам. Мне нужно что-то тонкое, но прочное, чтобы пролезть под него.

Я иду в ванную и нахожу расческу. Это самое тонкое, что у меня есть, но этого недостаточно. Я не знаю, где мой карманный нож.

В моей комнате нет ничего, что я могла бы использовать. Я думаю, он убрал все острые предметы подальше. Но я помню, что когда была в комнате Люсинды, у нее на столе лежал нож для вскрытия писем. Я выхожу в коридор и, убедившись, что вокруг никого нет, прокрадываюсь в ее заброшенную комнату.

Сильная волна гнева захлестывает меня, и мне требуется минута, чтобы взять себя в руки. Я хочу причинить ей боль. Я хочу причинить ему боль, такую же, которую она причинила мне. Как она поступила с Себастьяном.

В ее комнате беспорядок, я думаю, никто не убирался с тех пор, как она ушла.

Я спешу к столу и, когда не вижу на нем ножа для вскрытия писем, открываю ящики в поисках его. Я нахожу его в последнем, засовываю под рукав на случай, если столкнусь с кем-нибудь в коридоре, и вздыхаю с облегчением, когда возвращаюсь в свою комнату.

Стоя на коленях внутри шкафа, я втискиваю нож для вскрытия писем между планками и, слегка подтолкнув, поднимаю доску. У меня довольно хорошее обоняние, и мой желудок переворачивается от легкого запаха разложения, который доносится оттуда. Я отбрасываю мысль, которая приходит мне в голову, и заглядываю в щель, а внутри нахожу маленькую записную книжку, туго свернутую, втиснутую в узкое пространство.

Я вытаскиваю его, убеждаюсь, что там больше ничего нет, а затем заменяю половую доску.

Я встаю, раскладываю одежду на вешалке и возвращаюсь в свою спальню. Убрав нож для вскрытия писем Люсинды в ящик тумбочки, я сажусь на кровать и открываю блокнот. Я перелистываю его и обнаруживаю, что некоторые страницы вырваны. Интересно, она это сделала или это сделал кто-то другой? Беглый взгляд говорит мне, что записи — это фрагменты, обрывки мыслей.

Зима

Кейн подарил мне этот блокнот в качестве подарка на трехмесячную годовщину. Как будто мы пара. Как будто я хочу быть здесь. Кроме того, я знаю, что он заставит меня заплатить за это позже. Он всегда так делает.

Такое чувство, что я здесь уже больше трех месяцев. Если я разделю свое время на братьев, то пройду одну двенадцатую пути. У меня есть еще девять месяцев, прежде чем Джакс должен будет передать меня своему брату Джасперу.

Я не знаю, как я переживу эти месяцы, потому что Кейн, он жестоко к нему относится. Он получает удовольствие, причиняя мне боль.

Джаспер совсем другой. Я еще не знаю, как насчет младшего, но Джаспер совсем другой.

Кейн думает, что его братья будут слепо повиноваться ему. Делайте, как им говорят. Он не знает, что я уже была у Джаспера. Я позволила ему. Я позволила ему это, потому что он был нежным.

Это отвратительно, я знаю. Когда я читаю это в ответ, мне хочется разорвать это слово в клочья, но он был по-своему нежен.

Я уже много лет не могу думать о времени. Я умру, если сделаю это. И я отказываюсь умирать от их рук.

Я переворачиваю страницу, просматриваю другие записи. Ни на одном из них нет даты, указано только время года, но если ее пребывание здесь было таким же, как у меня, она не знала ни даты, ни дня, ни года, ни чего-либо еще. Она знала утро, день, ночь.

Я переворачиваю на следующую страницу, где почерк более прерывистый и неровный, а не ее красивый почерк.

Зима/почти весна

Он оставил меня на этом столбе для порки на весь день после моей порки. Я все еще замерзаю, все еще дрожу. Я едва могу писать.

И хуже всего было то, что он заставил Джаспера сделать это.

Я не знаю, смогу ли я простить Джасперу это, но какая была альтернатива? Если он этого не сделает или если он будет нежен, Кейн пригрозит разорвать мне спину в клочья.

Но мы были глупы. Неосторожны. Сейчас не очередь Джаспера быть со мной. Я все еще принадлежу Кейну. Вот для чего была эта порка — чтобы научить нас обоих.

Я собираюсь убить этого ублюдка. Я собираюсь убить его.

На этот раз так больно, а мазь, которую Джаспер принес сюда, вызывает ожог открытой кожи. Я должна была заплакать. Если бы я заплакала, возможно, он был бы доволен, и порка закончилась бы раньше.

Но выход есть. Джаспер сказал мне, что есть выход. Однако то, с чем мне придется смириться, приводит меня в ужас.

Этот отрывок внезапно обрывается, вызывая у меня любопытство. Я пролистываю еще несколько страниц, чтобы посмотреть, есть ли там что-то еще, но не могу найти подробностей, и мне приходится отложить книгу на несколько минут, потому что слишком много записей похожи на эту.

Избиения.

Боль.

Ненависть.

Я листаю, бегло просматривая, пока мое внимание не привлекает темное пятно на углу листа.

Весна

Мы сделаем это сегодня вечером. Железо у Джаспера, а Бенджамин, младший брат Скафони, будет свидетелем.

И, вероятно, удержит меня.

Мне страшно. Это будет очень больно, но альтернатива, я уверена, — смерть.

Дождь с каждым днем становится все злее и злее, и теперь его наказания оставляют неизгладимые следы.