Разрушена

— Что сделано, то сделано. И хорошая новость в том, что даже если у тебя прекрасный дом, тебе нужны деньги, чтобы жить, а у нее их нет. Я сказал ей, что переведу деньги как можно скорее, так что она будет сидеть тихо. Что ты хочешь, чтобы я сделал?

— Итан с ней?

— Да.

— Хорошо. Хорошо. Я хочу, чтобы ты ничего не делал. Я отправляюсь туда сейчас. Должен быть там в течение двенадцати часов.

— Хорошо.

— Есть новости о Грегори?

— Пока ничего.

— Что насчет Амелии Уиллоу? — я поднимаю глаза и вижу, что Хелена смотрит на меня.

— Нет. Мы будем продолжать поиски. Она найдется.

— Спасибо, Джозеф. Ты был хорошим другом.

— Удачи.

— Я никогда не полагался на удачу, — я встаю и убираю телефон в карман, — Собирай чемодан. Мы едем в Филадельфию.

— Филадельфия?

Я провожаю ее внутрь: — Это не то место, которое я имел в виду.

***

На частном самолете мы прилетаем в Филадельфию ранним вечером. Когда мы подъезжаем к дому, который находится примерно в сорока минутах езды от города, уже почти половина седьмого. Дом представляет собой огромный, старинный, каменный особняк с пятнадцатью спальнями и акрами земли. Я видел его только на фотографиях, и то, что я вижу сейчас, разительно отличается от того, что было на фотографиях.

Я с удивлением обнаружил, что ворота открыты, дом освещен, а на дороге стоят автомобили, которым позавидовал бы любой коллекционер.

— Думаю, нам повезло, что она устраивает вечеринку. Не думаю, что она пропустила бы нас через ворота.

— Дом огромный, — говорит Хелена. Она сидит рядом со мной, когда я паркую машину и глушу двигатель. Она поворачивается ко мне, — Какой план?

— У нас вечеринка, — говорю я, открывая свою дверь и делая шаг в ее сторону, чтобы помочь ей выйти.

Это хрустящая осенняя ночь, и Хелена прижимает к себе куртку. Я в джинсах и футболке. Это то, что я надел ранее в тот день.

Я беру Хелену за руку, и мы идем к парадному входу в дом с широкой лестницей, ведущей к двум огромным деревянным дверям. Мужчина стоит наготове, чтобы открыть их, лишь на мгновение обратив внимание на наш наряд.

Это шикарная вечеринка. Как раз то, что я ожидал от Люсинды.

Люсинду легко заметить. Я вижу ее раньше, чем она меня. Она стоит на нижней ступеньке парадной лестницы и разговаривает с группой мужчин и женщин. Она улыбается, и по тому, как она использует свои руки, я думаю, что она показывает дом.

Я широко улыбаюсь, сжимаю руку Хелены и направляюсь к ней.

Толпа рассеивается. Я вижу их только на периферии, потому что мой взгляд прикован к Люсинде, одетой в черное с ног до головы, ее тело слишком худое, скорее исхудалое, чем стройное, что придает ей почти колдовское качество. Я не думаю, что строгие темные волосы помогают ей. Ее естественный цвет волос - русый, который я помню с прежних времен.

Мы почти дошли до них, прежде чем она нас заметила. Я даже шокирована тем, сколько времени ей понадобилось. Но как только она регистрирует наше присутствие, выражение ее лица меняется на недоверие, а затем на что-то близкое к ужасу.

— Люсинда, — говорю я, останавливаясь в нескольких футах от нее, — Если бы я знал, что ты устраиваешь вечеринку, мы бы уже оделись для этого.

Ей требуется целая минута, чтобы прийти в себя. Достаточно долго, чтобы пары вокруг нее вопросительно посмотрели друг на друга.

— Извините, — говорит Люсинда, переступая через них и направляясь к нам, — Мой пасынок здесь. Со своей маленькой подружкой.

Она останавливается в нескольких дюймах от меня, ее глаза не отрываются от моих, но затем поворачивается к Хелене и прикасается своей щекой к щеке Хелены в знак приветствия.

Я вижу, как шевелятся ее губы, и чувствую, как Хелена напрягается, но не слышу, что она говорит.

— Себастьян! — это Итан. Он появляется из-за угла в смокинге, широко улыбается и держит в одной руке мартини.

Если бы ты не знал его, если бы не слышал, как он говорит или не видел, как он общается, ты бы подумал, что он такой же, как мы. Нормальный.

— Итан, — говорю я, чувствуя что-то отличное от моего обычного раздражения.

Интересно, сколько в этом раздражении было влияния Люсинды все эти годы? Она всегда была с ним, куда бы он ни пошел. Не думаю, что это было из материнской любви. Но, возможно, я сужу по себе.

— Рад тебя видеть, брат, — говорю я.

Он протягивает руку, чтобы обнять меня, но останавливается, что-то похожее на панику проступает на его лице, когда он видит Хелену рядом со мной.

Он переводит взгляд с нее на меня.

— Все в порядке, Итан, — я смотрю на него, — Я знаю.

— Ты не злишься?

— Не на тебя.

Я поворачиваюсь обратно к Люсинде: — Нам нужно поговорить. Сейчас.

Двадцать вторая глава

Хелена

Дом впечатляет. По сравнению с ним дом на острове кажется почти провинциальным.

Но я бы с радостью полетела обратно на остров, чем находиться здесь, в доме Люсинды. Даже видя Итана, хотя я знаю, что он не виноват в том, что сделал, трудно не отшатнуться.

Люсинда, Себастьян и я собираемся в библиотеке, которая занимает первый и второй этажи. Мы находимся на верхнем уровне.

Здесь достаточно людей, и я не думаю, что кто-то заметил отсутствие хозяйки.

Это великолепная библиотека, но я могу сказать, что она не используется, ее не любят. Из-за ее масштабов и новизны наша библиотека в доме Уиллоу может показаться почти пыльной, но я все равно предпочитаю ее этой.

Сиденья выглядят совсем новыми, слишком новыми, чтобы быть удобными, но это не так. Оно кожаное, старомодное и мужественное. У меня такое чувство, что все это здесь для показухи.

— Я вижу, вы нашли свою Девочку-Уиллоу. Все зажило, да? — спрашивает меня Люсинда.

Себастьян не теряет времени даром, сделав круг вокруг дома. Он улыбается знакомой мне улыбкой, от которой у меня по позвоночнику пробегает холодок.

Он берет Люсинду за руки. Встряхивает ее.

— Знай, что единственная причина, по которой ты не мертва, это Итан.

— Как ты смеешь угрожать мне? В моем собственном доме.

— Твоем доме? Я думаю, Итан заплатил за перепланировку, — он отпускает ее, садится на один из стульев, — Я рад видеть, что вы использовали высококачественные материалы, по крайней мере. Я займусь этим.

— Черта с два ты это сделаешь.

— Ты украла деньги у собственного сына.

У неё дергается левый глаз, но она садится и, как ни странно, прикуривает сигарету, которую берет из коробки на приставном столике. Я никогда не видел, как она курит, и не чувствовал от нее запаха. Я не знал, что она курит.