Разрушение Дьявольского Акра

— Мы должны найти способ забрать ее у него, — сказала Нур. — Украсть ее и поглотить.

Себби наклонился к Софи, молча смотревшей вдаль, и громко заговорила с Пенсевусом.

— Это правда, Пенни? Мы должны съесть его маленькую душу, что светится?

Софи перевела пустой взгляд.

— Пенни уснул, — пробормотала она. — Может быть, навсегда.

Голова Нур резко повернулась к ней.

— Что? Почему?

Софи прижимала Пенсевуса к груди, но неохотно перевернула его, чтобы показать нам, что он был разрезан на куски и потерял половину своей набивки из опилок.

Нур придвинулась ближе, нахмурив брови.

— Его можно вылечить? — тихо спросила она. Это была первая забота, которую она проявила к своей старой кукле.

Софи покачала головой.

— Я не знаю.

— Вот. — Енох сорвал горсть травы и протянул ее Софи. — Запихни это в него. Исправлено.

— Это так не работает. В нем было что-то старое и особенное, а теперь оно исчезло.

— Я уверена, что кто-нибудь из имбрин может помочь, — сказала Эмма, начиная приходить в себя.

— О, ради бога, это всего лишь чертова игрушка, — сказал Эддисон.

— Спасибо, — согласился Енох, и все девушки уставились на них. — Теперь мы можем беспокоиться о том, как вы, пожиратели света, доберетесь до Каула? Если он хотя бы прикоснется к вам…

Его взгляд упал на Джулиуса.

— Никто не обещал, что это будет легко, — сказала Себби.

— Вот именно, — сказал Миллард. — Вот почему вас семеро.

— Мы расходный материал… — пробормотал Джулиус.

Гораций бросил злобный взгляд на Еноха. — Это не так.

Я услышал странный шум, исходящий от Эммы. Я не мог припомнить, чтобы она издавала его раньше. Она начала плакать.

— О, мисс Эмма. — Бронвин придвинулась ближе и обняла ее.

Эмма шмыгнула носом и сердито вытерла слезы.

— Я так устала бороться, — сказала она.

— Я тоже, — сказал Миллард, прислоняясь к одному из камней, сложенных позади нас. — Похоже, наши испытания никогда не закончатся.

— Закончатся, — сказал Гораций. — К добру или к худу, к победе или к смерти… довольно скоро всё решится.

— С каждым часом все больше похоже на смерть, — сказал Енох. — Твоя жизнь приняла плохой оборот, когда ты нашел нас, американский мальчик. Тебе не следовало оставаться. Смотри, что тебе досталось: билет на кладбище без возврата. — Он кивнул на камни позади нас, которые, как я понял, были не просто каменными плитами, а десятками ненужных могильных плит. Они стояли длинными рядами у ствола дерева, позеленевшие от мха и такие старые, что названия уже стерлись. — Если Каул добьется своего, нас скоро забудут так же, как и их. И все трудные, ужасные вещи, которые нам пришлось пережить, будут напрасны.

Вид безнадежного Еноха напугал меня. Большую часть времени он был невыносим, но и непотопляем, и до тех пор я не понимал, как сильно рассчитывал на его неукротимый дух.

Нур провела рукой по гладким от времени камням.

— Если никто не помнит твоего имени, это не значит, что твоя жизнь ничего не стоила.

— Но если Каул победит и станет правителем этого странного мира, — сказал Енох, — тогда все это будет напрасной тратой времени.

— Что ты предлагаешь? — резко спросила Эмма. — Что мы должны сдаться? Пойти и сдаться, чтобы спасти наши собственные жизни?

— Нет! Я просто говорю, что мы умрем.

— Даже тогда это не будет пустой тратой времени, — сказал Миллард, — потому что сражаться будем мы. Через много лет, когда те, кого Каул решит оставить в живых, должны будут присягнуть на верность его империи зла, они соберутся наедине, чтобы рассказать историю тех, кто сражался, чтобы остановить его. И, возможно, это вдохновит их на новую попытку.

Енох вздохнул.

— Это какое-то депрессивное утешение, Наллингс.

— «Лучше сражаться и проиграть, чем вообще никогда не сражаться», — повторил Эддисон.

— Лучше сгореть, чем угаснуть, — сказала Эмма.

— Эй, эй, — сказал я.

— Моё, моё, — ответила она.

— Мы не можем здесь долго оставаться, — сказал я. — Если Каул смог найти нас на том оживленном вокзале, он найдет нас и здесь.

— Но Джулиус и Горацио… — запротестовал Гораций.

— Я могу идти, — сказал Джулиус. Но он все еще выглядел слабым. А Горацио был без сознания.

— Я могу нести тварь на спине, — сказала Бронвин.

— Мы даже не знаем, куда идем, — сказал Эддисон.

— На конспиративную квартиру, — сказал Гораций. — Как и велела мисс Сапсан.

— Ты говоришь, как Клэр, — сказал Енох, — и нет, я не думаю, что пойду туда. Мисс Сапсан блестяще защищает нас, но не умеет планировать сражения. Вы не можете выиграть войну, если отказываетесь подвергать своих солдат опасности.

С внезапным криком Горацио проснулся. Его глаза распахнулись, и он задохнулся, как человек, который задержал дыхание на несколько минут. Мы с Эммой бросились к нему. Он сел прямо, его тело было твердым, как доска. Он что-то быстро бормотал, но, казалось, говорил глухо.

— Мы вас не понимаем, — сказала Эмма.

На секунду он замолчал. Он казался одержимым. А потом он начал говорить, бессвязно, по-английски.

— Когда эта пустота держала меня во рту… Я чуть не умер. — Его глаза сузились. — Действительно умер.

— С возвращением, — сказал Енох, выгнув бровь.

Бронвин зашипела на него, чтобы он замолчал.

— Мой разум… и пустоты… слились. — Его глаза обшаривали воздух. Казалось, он на мгновение растерялся. — Они все едины. Все их умы. Огромный, извивающийся улей.

Он помолчал. Я ему мягко подсказал:

— Вы сказали, что она вам что-то показала.

Его глаза снова сузились, потом закрылись. Он кивнул.

— Я знаю, где они. Армия пустот Каула. Они уже близко.

— Насколько близко? — сказал я. — И куда направляются?

Он поморщился и прижал костяшки пальцев к вискам.

— Они родились в Библиотеке Душ, — сказал он. — Они должны были пройти через дверь… но дверь была заблокирована. Поэтому они ушли пешком. Шли через пустыню к морю, где их погрузили на корабль. Вот где они сейчас.