Разрушение Дьявольского Акра

Под ними, скользя на пьедестале кружащегося голубого ветра, несся Каул. Настоящий, а не его проекция.

— Алма! Алма, я возвращаюсь домой! — кричал он, и его голос, казалось, грохотал с небес.

— Идитет внутрь! — крикнула мисс Сапсан.

Мы побежали, Джозеп и Бронвин помогали взвалить Еноха на плечи. Я оглянулся только один раз. Ветер, на котором он путешествоввл, исчезал в черной дыре, которая передвигалась вместе с ним по улице. Его руки были раскинуты, а извивающиеся пальцы все удлинялись, их размах был достаточно широк, чтобы сгрести здания по обе стороны улицы. Он принес с собой волну отчаяния. Каждая деревянная вещь, к которой он прикасался, почернела от гнили, каждый кусок металла покрылся ржавчиной, каждое раненое тело на земле превратилось в труп.

Внутри мисс Сапсан и имбрины быстро организовали эвакуацию через чёрный ход здания.

— Мы немедленно отправляемся в дом Бентама! — объявила мисс Сапсан. — У нас достаточно имбрин, чтобы создать уменьшенную версию «одеяла» вокруг него, и как только оно будет установлено, мы эвакуируемся через Пенпетлекон.

— Мы не можем сдаться сейчас! — Гораций застонал. — Только не после победы над целой армией Каула!

— Мы не сдаёмся, — сказала мисс Кукушка. — Мы делаем тактическое отступление.

Они уже собирались уходить, когда к ним подбежала Нур.

— Пришло наше время сражаться, — сказал Нур. — Видите его голубой огонек? Я думаю, это его душа — та, которую мы, пожиратели света, должны поглотить. Раньше он просто вспыхивал, но теперь он сияет постоянно, и я думаю, что…

— Об этом не может быть и речи, — отрезала мисс Сапсан, взмахнув руками, чтобы отогнать Нур к выходу вместе со всеми. — Это в лучшем случае догадка, и мы не можем допустить, чтобы вы набросились на Каула, основываясь на ненадежных выводах.

— Дело не только в этом! — огрызнулась Нур. — И это может быть наше единственное… Подождите! — она вдруг встревожилась и резко повернула голову. — А куда делась Себби? Она только что была здесь!

Мы услышали крик из окна и, обернувшись, увидели, что одна из имбрин-учениц указывает на улицу. Мы подбежали к окну и увидели Себби, которая бежала прямо к Каулу. На бегу она собирала свет, оставляя за собой длинные волнистые темные полосы, явно готовясь к схватке.

— СЕББИ, ПОДОЖДИ! — закричала Нур, но все три имбрины схватили ее и не отпускали.

— Старейшины помогут ей, — сказала мисс Королёк, и ее лицо исказилось от боли. — Но мы не можем медлить.

Нур сопротивлялась, когда они удерживали ее, и смотрела на меня, ища помощи, и я погрузился вновь, чтобы послать последних трех пустот на помощь Себби. Они пробежали через двор, мимо заброшенных укреплений американцев, мимо Себби и выскочили на улицу.

Каул увидел их и радостно вскрикнул.

— Идите ко мне, зверушки! — его мелодичный голос раздавался из кроваво-красных облаков.

Одна пустота обвила языком шею Коула, а две другие схватили его за длинные руки. Но потом его еще более длинные пальцы обвились вокруг их тел, и я почувствовал, как они начали увядать и умирать. Их жертва дала Себби шанс приблизиться к Каулу, не будучи тронутым им. Она храбро побежала к нему, немного замедляясь циклоническим ветром, который хлестал вокруг его нижней половины, но только ненадолго. Она провела руками по ветру, впитала ярко светящийся голубой огонек и, когда все было готово, втянула его в рот. А потом Себби стала светиться синим, и торнадо Каула начал замедляться и уменьшаться, и он, казалось, растаял в черной дыре под ним. Себби пошатнулась и закачалась, словно собираясь потерять сознание, а потом наклонилась вперед и упала в яму.

Я слышал крики моих друзей. Нур.

Мои пустоты умирали. Все они.

— Смотрите! — крикнула мисс Кукушка.

На краю дыры появилась рука. Кто-то подтягивался и выбирался из нее.

Но это была не Себби. Это был Каул. Нур закрыла лицо руками.

Он светился голубым, голубее, чем когда-либо, и последнее, что увидела моя единственная оставшаяся пустота, прежде чем её сознание угасло, был Каул, что жестоко ухмылялся.

— Хорошо быть дома, — сказал он. А потом он переплел свои длинные пальцы и хрустнул костяшками.

Глава двадцать вторая

Девяносто девять странных детей, их союзники и их имбрины — все беженцы в своей собственной петле — мчались через Дьявольский Акр. Нас преследовал дождь из крови, пепла и осколков костей, а также демон, который их вызвал. К тому времени, как мы добрались до дома Бентама, запыхавшиеся и измученные, мы были покрыты липкой пастой, которая делала нас похожими на призраков. Нур, я и наша троица имбрин, Сапсан, Кукушка и Королёк прибыли последними, а Харон и Эддисон ждали, чтобы захлопнуть и запереть огромные входные двери Бентама, как только мы переступим порог.

Замок на двери вряд ли защитит нас от Каула, поэтому имбрины немедленно принялись за работу, создавая новый щит вокруг дома. Мисс Сапсан объяснила, что они не обвили его вокруг здания министерства, потому что это, вероятно, не сработало бы — в самом Пенпетлеконе имелись определенного рода улучшающие элементы, которые помогли бы компенсировать отсутствие мисс Бабакс, их убитой двенадцатой сестры, — и даже если бы это было возможно, имбрины все равно не захотели бы оказаться там в ловушке. Это только приговорило бы нас к медленному голоду во время осады. Пенпетлекон и его многочисленные двери играли роль нашего билета наружу.

Итак, пока все их подопечные укрывались в похожем на бункер подвале, имбрины ткали свое «одеяло», пели и кружились в широком фойе. Разрушения быстро усиливались, кровь просачивалась сквозь трещины в потолке, осколки костей разбивали окна. Даже в подвале мы слышали приближение Каула, его злорадный, кудахчущий смех и рев торнадо, напоминающий грузовой поезд, который становился громче с каждой секундой. Затем пол сотрясло страшное землетрясение, и, несмотря на ощущение, что Каул только что сорвал здание с фундамента, Франческа заверила всех, что это было «одеяло». Несмотря на ее возражения, мы с друзьями побежали наверх, чтобы посмотреть в окно, и, конечно же, успокаивающее зеленое свечение «одеяла» сияло снаружи.

Каул был где-то там — мы слышали, как он ревел в ярости, — но на какое-то время нам казалось, что мы в безопасности. Мы могли подумать, спланировать наш последующий шаг. А Рафаэль, единственный костоправ, выживший в битве, мог позаботиться о раненых. Енох пострадал сильнее всех, и Рафаэль сразу же принялся за работу, чтобы облегчить боль и залатать его.

Мы все устали, корчились от боли, дрожали. Моя голова была полна призраков, эхом моих мертвых пустот. Эмма нашла ванную, и мы долго ходили туда, изо всех сил стараясь смыть следы сражения с кожи и одежды, смыть засохшую кровь с рук и смыть пепельную пасту с лица. Даже после пяти минут усилий она все еще покрывала мои волосы, делая меня похожим на преждевременно поседевшего. В это было нетрудно поверить; я ощущал себя столетним стариком. Я представил, как наконец вымыл волосы и обнаружил, что они действительно стали пепельного цвета.