Развал

Бурцев забрал свои вещи и вышел. По улице он шёл как пьяный. В его голове стучали слова «бомж в погонах». Как наяву, он увидел лицо деда Василия, только оно было с длинными седыми волосами и с такой же длинной бородой. Он был похож на восточного мудреца. «Этот водоворот засасывает, — сказало лицо, — и окажешься ты у мусорных ящиков, бутылки станешь собирать». Бурцев остановился. Лицо исчезло.

— Что это? — подумал он. Никак психоз. Войну прошёл, этого не было, а тут. Куда идти? Действительно, бомж. Он шёл, не зная куда.

— «Бомж в погонах, бомж в погонах, бомж в погонах», — стучало в голове.

Идя по тротуару, ему почему-то захотелось пересечь улицу. В это время с синими проблесковыми маячками по улице мчалась машина. И как только Бурцев шагнул с тротуара, завизжали тормоза. Машина ударила Бурцева по чемодану. Его выбило из рук, а Бурцева развернуло вокруг, и он упал на тротуар. С машины выскочил мужчина и подбежал к лежавшему на асфальте Бурцеву.

— Ты живой, мужик?

Бурцев сел, посмотрел в лицо мужчине и улыбнулся. Перед ним стоял Никольцев.

— Вася! — закричал Никольцев, — ты откуда?

— Оттуда, — пошутил Бурцев, — наверное, самим Господом тебе под колёса брошен. А может это, кажется? — Бурцев ущипнул себя за ухо.

— Я тебя не зашиб, — сказал Никольцев.

— Погоди, Вадим, проверю, — Бурцев поднялся, помахал руками, затем сделал зачем-то несколько приседаний. — Кажется всё цело.

Разбитый чемодан валялся на дороге. Никольцев с водителем покидали туда вещи и кое-как закрыли крышкой.

— Садись, Вася, в машину. Куда тебя отвезти?

— Понятия не имею, куда-нибудь. Я — бомж в погонах! Так меня сейчас зовут.

— Ты, что пьяный?

— Да, нет, Вадим, куда уж трезвее. День сегодня какой-то неудачный, в раз потерял всё: и машину, и работу, и жильё.

— Тогда садись, по дороге всё расскажешь.

Когда Бурцев кончил рассказывать, Никольцев молчал, как бы осмысливая всё это.

— Да, — начал он, — ситуация вообще-то обычная. Таких бомжей в погонах в каждом городе тысячи. И дети и жёны страдают, а власть о демократических ценностях болтает. Поедем дружок ко мне на дачу. Я только охрану недавно прогнал — «засланные казачки оказались». Будешь у меня охраной руководить. Подберём наших, афганцев. Я же депутат парламента. Комитетом руковожу.

— Я знаю, видел тебя по телевизору несколько раз. Хотел найти тебя.

— А чего же не нашёл?

— Да, подумал, трудно к тебе добраться, а потом дел у тебя сколько, до меня ли.

— Ну, ты даёшь! Воевали вместе, друзьями были, и у тебя язык поворачивается такое говорить. Для начала будешь помощником депутата, а потом что-нибудь придумаем. Вот здесь я и живу, — подъезжая к дому, сказал Никольцев.

— Какая же это дача? — сказал Бурцев. В моём понятии дача — это маленький домик, а тут целый домище.

Никольцев засмеялся. — У властей всё, что за городом, называется дача.

Зашли в дом. Никольцев повёл Бурцева в комнату.

— Тут будешь жить. Здесь всегда останавливаются друзья. Там ванная, — Никольцев показал рукой на дверь. — Принимай душ и приходи в столовую. Что будешь пить: водку вино, коньяк?

— И коньяк тоже, — засмеялся Бурцев. Он долго принимал контрастный душ, горячая и холодная вода обжигали тело и к нему, наконец, пришло самообладание. Всё разложилось по полочкам, его ум стал ясным и свободным. Когда Бурцев пришёл в столовую, Вадим уже накрыл стол.

— Синяк ты мне на задницу поставил, с эту тарелку.

— Это я тебе по мягкому месту надавал, чтобы ты друзей не забывал.

Выпили, начали вспоминать былое. За разговором время летело быстро. Никольцев вспомнил как тогда, первый раз они сидели почти до рассвета.

— А чего ты один? — спросил Бурцев, — где же твоя Лена?

— Разошлись мы с ней. Приехал из Афгана, откуда-то узнала про Зою.

— Наверное, кто-то из полка, доброжелатели всегда найдутся, — сказал Бурцев.

— Я, примерно, догадываюсь кто — парторга работа. Оброком, сволочь, прапоров обложил; те мародёрством занимались в кишлаках, и с ним делились. Я их прижал, нужно было под суд отдать, да пожалел. Ленка как получила письмо и сразу же на развод подала. Она тут же и замуж вышла. Я рога носил ещё до Афганистана. Ей нужен был только повод. Всё я знал, но дитё берёг, а выходит, напрасно. Дочь понимала, она видела мать с тренером не однократно, особенно когда я в Афганистан уехал. Когда мы развелись, не захотела с ней жить.

— А дочь где?

— В Москве, вышла замуж за бизнесмена. Со мной часто встречается, а с матерью почти не видится. Правда, у Елены ребёнок есть, тем более от любимого, так что Настя ей не нужна.

— А ты Зою видел?

— Видел в Москве, они с Олегом живут. Хотел былое вспомнить, не получилось. Пост, говорит и всё. То было до замужества, а сейчас всё — на замок. Молодец, женщина. А ты, так и не женился, Вася?

— Так, подгуливал, но чтобы жениться, нет. Не могу найти по душе.

— Ну что же ты сохнешь? Её-то уже не вернуть. А, впрочем, кто его знает. Тело так и не нашли.

— Ты же сам мне говорил, что вы с Васиным искали. Одни головешки там остались.

— Но, хотя бы какие-то фрагменты, не может же так быть, чтобы ничего не осталось.

— Вадим, давай не будем об этом. Я с таким трудом это пережил и стал потихоньку забывать, а ты снова.

— Извини, давай выпьем за твой успех. Чтобы ты нашёл себя в жизни.

— Только с твоей помощью, — засмеялся Бурцев.

— Да, хотя бы и так.

— Слушай, Вадим, мне октябрьские события всё из головы не идут. Ты там, в верхах вращаешься, может, что знаешь?

— А что тебе в этих событиях не ясно? Обычная драка за власть. Хорошо, что не вышло. А то получилось бы как в Афганистане — там тоже за власть подрались и сколько лет не могут успокоиться.

— Говорят, Соснин брал деньги у чеченцев, это правда?

— Скорее всего, что так. Это один из темных штрихов политики лжедемократов. У них была одна цель: уничтожить коммунистов, своих давних оппонентов, поэтому любые средства хороши. Когда Соснина избрали президентом, то на пост председателя парламента он предложил чеченца Хазбулова. Ты знаешь, в зале среди депутатов пошёл такой гул: «А кто это, а кто это?» Ну, посуди сам, кто его знал?! Какой-то преподаватель — таких в Москве тысячи. Три раза голосовали, пока не пропихнули. Стало быть, было за что пропихивать Хазбулова. Чеченцы запустили по всей России фальшивые авизо, банки оплачивали липовые сделки, но чеченский банк и не думал возвращать долги. Шло разграбление российских банков, а власть видела и молчала. Как ты думаешь почему? И армию в Чечне раздербанили, оружие всё чеченцам оставили. «Панимаш в чем тут загогулина?!» — сказал Никольцев голосом Соснина. Не так давно в Чечню ездил министр обороны Воронов вместе с некой дамочкой. Нет, не погулять, как это обычно делают с дамами на юге, а с целью, расформировать дислоцируемые там войска. Дамочка — эта депутат Государственной Думы от Демократической партии.

— А что она великий специалист в военных делах? — спросил Бурцев.

— В том то и дело. Заметь, среди депутатов много генералов и они могли бы с этим справиться, я думаю, получше Галины Старостиной. И потом не депутатская это обязанность дивизии расформировывать, для этого есть министерство обороны. Не кажется ли тебе странным, что армию решили убрать только из Чечни?

— Похоже, что так, — заметил Василий.

— Потом выясняется, что Старостина ездила утрясти долги. Она, оказывается, была посредником между Сосниным и чеченцами. Деньгами, конечно, возвращать не хотелось; да их в принципе неоткуда и взять — «всё уже украдено до нас». Поэтому отдали оружием, а Чеченцев это устраивало.