Развод в 50. Я научусь тебя (не) любить
Шрифт:
С любовницами только так, иначе по-другому они не понимают. Особенно с такими наглыми и безбашенными.
Ну ничего. Не смог Кирилл, смогу я. Избавлю нас от этой Милы, потому что соплячка никогда не успокоится.
Если надо я ее и в психушку определю, не пожалею денег на адвоката.
От злости меня аж трясет. С трудом пишу текст от руки, в который раз поудобнее перехватывая ручку, скользящую во вспотевшей ладошке.
Я, Павловская Ольга Викторовна... и моя дочь, Павловская Ульяна Кирилловна…
стали
Прошу принять меры по факту моего обращения, заключить под стражу…
представляют опасность для общества…
Кажется, одного бланка мне мало, но я все же сдерживаю себя и заканчиваю строчить текст, подписываясь под каждым своим словом.
Да, где-то приукрасила, расписала драматичнее, но, надеюсь, это поможет поймать этих уродов и посадить.
А Кирилл пусть только попробует помогать «матери своего ребенка».
– Готово, – протягиваю листок следователю.
Мужчина, вроде мой ровесник, но выглядит гораздо старше. Уставший от работы и жизни. Ему бы сейчас на рыбалку или просто завалиться на диван перед телевизором, но приходится сидеть тут и вчитываться в мои каракули.
– А кем приходится вам нападавший и…, – следователь еще раз всматривается в текст, перечитывая его, – Людмила?
– Любовница мужа и ее брат, – отвечаю без тени смущения.
Мужчина передо мной тоже не смущается. Из его рта вырывается короткий смешок.
– Вот это страсти!
– Согласна, – сухо и совсем не весело бормочу ему.
Резко накатывает усталость, и я откидываюсь на спинку стула, задирая голову к потолку. Кофе бы выпить, но тут вряд ли мне предложат хотя бы воды. Да и сама не хочу задерживаться в участке.
Слишком тяжелое, давящее место. Все злые, мельтешащие и бегающие по коридорам. Даже через стены слышны постоянный топот и голоса.
Кроме того, мне надо позвонить Кириллу и узнать, как там дела. Прошло больше часа, а мой телефон молчит. И это нервирует меня все сильнее с каждой секундой.
– И как вас угораздило в такое вляпаться? – продолжает веселиться мужчина, – Я даже не знаю стоит ли принимать это заявление.
– В смысле? – реагирую слишком бурно, чем следовало бы в таком месте.
– На вид простой семейный конфликт, с которым вы сможете разобраться самостоятельно, не привлекая полицию. Вы что не можете поговорить с мужем и его любовницей?
– У меня дочь похитили. Под камерами, которые ваши коллеги лично просматривали. Похитили силой и увезли в неизвестном направлении, шантажируя ее здоровьем. А вы мне про какой-то семейный конфликт говорите?
Не верю свои ушам. Вот они, мужики. Для них измена – пустяк, даже не недоразумение. Что-то незначительное.
Это нам, женщинам, надо проглотить все обиды и молчать в тряпочку, не создавая никаких проблем.
Нет уж! Не примет этот следователь заявление, пойду к другому. Если сейчас ничего не предпринять, в следующий раз Мила меня просто пристрелит или зарежет во дворе собственного дома, пока я буду возвращаться в свою квартиру.
–
Вашу дочь увез с собой ее парень, – кивает на заявление следователь, – Вы же сами пишете, что они приехали вдвоем к вам в ресторан. Значит, встречались. Милые бранятся…– Вы сейчас серьезно? – грубо перебиваю его, – Этот парень хотел переехать меня на своей машине несколько дней назад. На полной скорости мчал на меня во дворе жилого дома, где дети маленькие гуляют, а вы мне про бранятся?
– Тогда почему вы не вызвали полицию сразу? – следователь умело выворачивается.
Зацепился за то, что можно не принимать заявление, и будет идти дальше по этой линии.
– Тогда я еще не понимала, что на мою семью готовится покушение, – знаю, что сгущаю краски, но, если надо, я тут шоу устрою.
Лишь бы посадить эту суку.
– Да какое это покушение, – ухмыляется мужик, – Не поделили с любовницей мужа, вот и устраиваете драму. Молоденькая, да? Мужа из семьи увела?
Мне всегда казалось, что у сотрудников правопорядка должен быть регламент. Правила того, как общаться с пострадавшими и подозреваемыми.
Но здесь, похоже, не знают, что такое регламент.
– Шутите?
– Почему же, – заявление летит обратно ко мне, – Я вполне серьезно. Держите, дамочка, свое сочинение и разбирайтесь сами. Полиция не лезет в семейные вопросы, и вы не выносите «сор из избы». Знаете такое выражение?
Вскакиваю, хватаю заявление и кидаю его в следователя.
– Вы обязаны принять заявление, – говорю максимально строгим голосом, насколько это вообще возможно, – Хотите этого или нет. А если не примете и не начнете шевелиться, я пойду к вашему начальству. Покушение, похищение человека – вы от такого не отмажетесь. И камеры в ресторане все засняли. Ваш коллега, кстати, забрал записи на исследование. Их куда? Вместе с заявлением в мусорку выкинете?
– Да успокойтесь вы, – тут же тушуется мужчина, и я сажусь на место, – Отправили мы машину по координатам, которые прислал ваш муж. Мои коллеги приедут туда и все проверят. Зря вы так.
Поразительное переобувание на лету, но не это меня удивляет сейчас.
– Кирилл? Он вам звонил?
– Нет, его служба безопасности. Ваш муж, по их словам, поехал вызволять вашу дочь. Так что не надо тут мне устраивать истерики. Мы работать еще не разучились.
– Вот и работайте, – парирую ему, – А я подожду здесь, пока моя дочь не вернется.
– Ждите, – огрызается мужчина, – Только в коридоре.
Нет смысла дальше спорить. Новость, что Кирилл с полицией едут к Ульяне, меня немного успокаивает.
Встаю с места, забираю сумочку и плащ и иду к выходу.
Следователь в это время, совершенно не стесняясь меня, берет свой телефон и включает какой-то ролик про машины. Разваливается в кресле и довольный смотрит, как правильно надо ремонтировать поддержанную Ниву.
Ах, вот зачем надо было выгонять меня в коридор. Все ясно.
Хватаю дверную ручку, хочу выйти, но на меня тут же налетает какой-то паренек в форме. Больно толкает обратно в кабинет, но успевает схватить за руку, чтобы я не упала.