Развод в 50. Я научусь тебя (не) любить

Но странное чувство заставляет остаться, и я жадно осматриваю эти каталки. Одно тело побольше, другое поменьше.

Подхожу ближе, замираю и прислушиваюсь.

К чему – непонятно.

Никто не дышит под этими простынями, нос начинает улавливать металлический запах крови и еще чего-то неприятного.

Словно захваченная каким-то безумием, тянусь к каталке, где тело поменьше. Аккуратно приподнимаю простынь…

– Ах…, – вырывается из меня.

Это Мила.

Кровь повсюду. Ее практически не узнать, но эти цветные пряди…

Это точно она.

И вдруг в голове проносятся кадры прошлого месяца.

Вот Мила на пороге моего дома прижимает к себе Федю и просит впустить. Вот она улыбается мне и рассказывает про измену Кирилла.

Следом опять Мила, и мы ругаемся в кафе. А еще перед глазами те злополучные фотографии из роддома.

Воспоминания о Миле заканчиваются и следом пустота.

Значит, мой муж разбился в машине с любовницей. Самый трагический финал измены, какой только можно придумать.

И вот она. Любовница. Лежит передо мной вся обезображенная, абсолютно неподвижная. Она больше не придет, не закатит истерику, не устроит очередную ловушку.

Она больше не навредит нам. Она мертва.

Кажется, моя психика покинула меня еще на пороге больницы, раз я так спокойно разглядываю труп. Или это шок, который вот-вот пройдет?

Надо бы вернуться, пока Ульяна не нашла меня сама. Пока она не увидела эти каталки и тела.

Тела…

Осознание молниеносно вспыхивает у меня в голове.

Медленно, с холодящим ужасом поворачиваю голову в сторону соседней каталки. Той, где тело побольше.

Шок проходит, и вместе с ним заторможенная реакция на все увиденное. Я возвращаю простыню на место, закрывая лицо Милы. Отхожу от девушки и не решаюсь подойти ко второй каталке, чтобы посмотреть, кто там.

Кто там…

Если это Мила, то рядом с ней… Кирилл?

Шаг за шагом я отдаляюсь от этих тел, но убежать никуда не могу. Надо посмотреть, надо увидеть своими глазами, убедиться…

Но я не могу.

А вдруг там не он?

«А кто же?» – реагирует разум.

– Мам, ну ты где? Нас скоро врач позо…

Резко поворачиваю голову на голос дочери, но ничего сказать не успеваю.

– Мам…, – с не меньшим ужасом шепчет Ульяна, – Это…

Глава 41

– Мам…, – в не меньшем ужасе шепчет Ульяна, – Это…

– Не трогай! – ору на дочь, когда она делает шаг в сторону каталок.

– Там папа с Милой? Это они, да? Что ты молчишь?

У Ульяны начинается истерика, а мне нечего сказать. Как сообщить ребенку, что ее папа погиб? Что вот он лежит под простыней, обезображенный и неживой.

– Мама…, – продолжает скулить она, глотая слезы, – Не молчи. Там папа?

– Я не знаю, – отвечаю честно, – Я не могу…

И вот мы, как две дуры, стоим рядом с этими несчастными каталками и ревем. А что еще делать в такой ситуации? Как собраться с мыслями?

В какой-то момент во мне все же просыпается благоразумие, и я начинаю тянуть Улю подальше от тел.

Нечего тут стоять и таращиться на окровавленные простыни. Я переживу, а она еще молодая. Хватит с нее Димы и всех этих приключений.

– Я не уйду, – ожидаемо сопротивляется Ульяна, когда я начинаю тянуть ее обратно к кабинету врача, – Я хочу посмотреть.

– Пошли! – рычу на нее, – Живо!

– Не пойду…

Ульяна резко замолкает, и я вместе с ней, потому что в коридоре вдруг раздается чья-то ругань.

– Вы что первый день здесь работаете?! – восклицает грубый женский голос.

– Мы вторым занимались, в хирургию его везли, а этих оставили ненадолго, – пытается оправдаться другой голос, принадлежащий молодому мужчине.

Мы еще не видим их, но уже отчетливо слышим. И, судя по приближающимся шагам, эта парочка вот-вот появится рядом с нами.

– Кто оставляет тела в коридоре? – продолжает орать женщина, – Еще и после ДТП?! Сразу! Сразу их увозят в морг!

– Анна Михайловна, мы их спрятали. Никто не заметит, – присоединяется к первому мужчине второй.

– Ага, как же! – отвечает ему Анна Михайловна, первая появляющаяся перед нами.

Женщина, старше меня, грузная, в белом халате. Скорее всего старшая медсестра. А два парня рядом с ней – санитары.

Они видят нас и замирают от удивления.

– Здрасьте, – оживает один из санитаров и спешно подходит к каталке, где лежит тело Милы.

– Вы кто такие? – теперь уже наша очередь получать выговор от этой Анны Михайловны, – Язык обе проглотили? Я еще раз спрашиваю, кто вы такие?

– Мы уже уходим, – спешно отвечаю ей и покрепче хватаю Ульяну, чтобы увести, пока нас не выгнали из больницы.

– Вы понимаете, что эти тела после аварии, – отчитывает нас медсестра, – Они едут в судебную экспертизу. Это улики! А вы тут третесь рядом с ними!

Кажется, крики этой женщины слышит весь этаж, и я даже морщусь от ее визга.

– Анна Михайловна, – рядом с нами появляется тот самый врач, – Что случилось?

Ну все.

– Это ваши? – огрызается на него женщина, – Вы почему позволяете посторонним гулять по больнице? У нас тут что музей?

– Да, вы правы, – мужчина даже и не пытается спорить с ней. Он переводит взгляд на нас и строгим голосом, – За мной.

– Но…, – пытается возразить Ульяна.

– Молчи, – тут же цыкаю на нее.

Удивительно, но вся эта перепалка здорово помогает моей психике. Руки больше не дрожат, картинка перед глазами становится более четкой, и я нахожу в себе силы идти за врачом.

Наконец заходим в его кабинет. Молча садимся на пластиковые белые стулья напротив кресла мужчины и ждем, когда он хоть что-нибудь уже скажет.

– Вам крупно повезло, что на крики пришел я, а не кто-то из моих коллег или заведующий отделением, – произносит он, – Вас вообще не должно быть тут, но я делаю исключение, потому что понимаю ваши чувства. Мои родители тоже погибли в аварии, – делает паузу, – Но это не дает вам права разгуливать по больнице и трогать то, что трогать категорически нельзя.

– На второй каталке мой муж? – перехожу к делу, потому что у меня нет настроения слушать и дальше нравоучения.

Но врач не спешит отвечать. Он хмурится, шумно выдыхает и только после переводит взгляд на экран монитора.