Развод в 50. Я научусь тебя (не) любить

Ульяна шумно выдыхает и соглашается. Грустно кивает и плетется вслед за Катей, когда за ними приезжает такси.

Провожаю дочерей и возвращаюсь назад.

Без них мне хуже. Сложнее. Больничные стены тут же сжимают в тиски.

В фойе опять становится шумно, все куда-то спешат, а я иду в туалет, чтобы умыться.

Надо бы тоже поехать домой. Хотя бы на пару часов, чтобы привести себя в порядок. Но в душе от этой мысли появляется страх.

А вдруг он умрет, если я уеду. Вдруг случится что-то страшное, а я буду далеко.

***

Так проходит еще пара часов.

Вероника приносит мне завтрак из больничной столовой. Не положено, но она незаметно подсовывает мне выпечку и горячий чай с лимоном.

Я искренне благодарю, потому что это первый человек здесь, кто пытается как-то поддержать меня. Пусть бесполезно, но все же.

Только вот поесть мне не дают.

Телефон в кармане плаща оживает, на экране отображается неизвестный номер, а мужской голос в динамике напрочь лишает аппетита.

– Павловская Ольга Викторовна?

– Да, – немного теряюсь от грубого голоса своего собеседника, – Это я.

– Кем вам приходится Степанова Людмила Сергеевна?

– Степанова Людмила? – еще больше теряюсь от его вопроса, но резко до меня доходит, о ком речь, – Она… никем. А вы кто?

– Я звоню вам из морга, куда поступило тело Людмилы Сергеевны вчера днем, – отчитывается мужчина, – Дело в том, что мы ищем ее родственников. Но брат Людмилы в СИЗО, родителей нет в живых. Из всех последних контактов мы смогли дозвониться только до вас.

– Она мне никто, – жестоко, но мой голос, наконец, обретает уверенность.

Мила мне никто и останется никем в моей жизни. Сумасшедшей девчонкой, из-за которой Кирилл сейчас в коме.

Той, которая не просто так появилась в нашей жизни. Как яд, который медленно, но верно отравлял всю нашу семью.

– А, может, вы все-таки кого-то знаете? – продолжает интересоваться мужчина, – Завтра нужно забрать ее тело из морга. Больше держать не сможем. У нас тут не…

– Нет, не знаю, – перебиваю его, – Извините.

Завершаю вызов, не дождавшись ответа мужчины. Хочу убрать телефон в сумочку, но он опять начинает вибрировать.

На этот раз Валя.

– Оленька, – в динамике раздается плач, – Я только что новости увидела по телевизору… Кирилл…

Я бесконечно люблю и уважаю нашу Валечку, но сейчас ее вой действует мне на нервы.

– Все хорошо, Валь, – спешу успокоить женщину, – Кирилл жив, его прооперировали…

– А я звоню-звоню ему со вчерашнего дня, – продолжает она, – Ой, Олюшка, что теперь будет? Та дрянь мертва, да?

– Да, она умерла то ли в скорой, то ли в больнице.

– А ребенка теперь куда?

Сердце пропускает удар.

Ребенка…

Глава 44

Впервые в жизни хочется курить.

Всегда ругала Кирилла за эту ужасную привычку, а теперь сама, стоит только уловить запах табака в воздухе, иду вслед за ним.

Выхожу на улицу, заворачиваю за угол, прохожу несколько метров по больничному скверу и натыкаюсь на импровизированную курилку – небольшую, среди хвойных деревьев, но хотя бы с лавочками.

На одной их них сидит мужчина. Лет шестьдесят или семьдесят – не разобрать. Курит и так смачно затягивается, что у меня аж слюна во рту появляется.

Это все нервы. Пусть Кирилл только попробует не выжить. Очнется, я ему устрою за все свои переживания.

– Хотите? – неожиданно мужик поднимает на меня взгляд и протягивает пачку с сигаретами.

Киваю и беру одну.

– Спасибо.

Незнакомец подносит к моей сигарете зажигалку. Она загорается, и я тут же делаю первую в своей жизни затяжку.

Оля, пятьдесят лет, первый раз пробует сигареты.

Ожидаемо кашляю от противного горького вкуса, который стремительно захватывает дыхательные пути. Тушу сигарету в пепельнице и выкидываю в мусорку.

Покурила. Хватит.

– В первый раз что ли? – смеется мужик, – Ну вы даете.

– Нервы ни к черту, – зачем-то оправдываюсь.

– А у кого здесь с нервами все хорошо? – спрашивает он, – Тоже ночь не спали?

– Да, мужа оперировали, – сажусь рядом и просто вдыхаю дым от его сигареты. Так намного легче потреблять никотин. Не так горько и обжигающе.

– У меня тоже жену оперировали вчера, – признается незнакомец, и я замечаю, как все веселье в его голосе куда-то испаряется, – Камень в желчном нашли. Сначала отправили на плановую операцию, а ее делают только через полгода. Очередь, будь они неладны. Еще «айболит» ее сказал, что ничего страшного, все живут с этими камнями. Надо ждать, – опять затягивается, – Дождались до экстренной операции.

– И как все прошло? – осторожно спрашиваю его.

Мужик снова подносит сигарету ко рту, и по дрожи в руке я понимаю, какой там ответ.

– Умерла.

Он не плачет. Отвечает так буднично, словно его психика еще не осознала произошедшее. Только тело выдает дикую боль утраты любимого человека.

Сгорбился, непрерывно курит и иногда замирает, как будто теряет связь с реальным миром.

– А у меня муж попал в аварию вместе со своей любовницей, – ничего лучше не придумываю и начинаю делиться своей историей.

Вдруг это отвлечет его. Хотя бы на пару минут.

И ведь помогает.

– О как, – оживает и даже выпрямляется.

– Да, – киваю, – Любовница погибла, а муж в коме.

Мне казалось, что за ночь я выплакала все, но нет. Новые слезы незаметно подступают, и перед глазами тут же появляется бумажный платочек, который мне заботливо протягивает этот мужчина.

– Если жив, нечего плакать, – произносит он, – Мужа любишь?

– Люблю, – всхлипываю, – Знаю, что надо разлюбить, он ведь изменил мне, но не могу.

– Кто сказал, что надо разлюбить? – с усмешкой интересуется незнакомец, – Бабки на лавке у подъезда сказали? А ты слушай больше этих бабок. Они такого иногда насоветуют – волосы дыбом встают.