Развод в 50. Я научусь тебя (не) любить

Катюша устала сидеть дома. Наняла няню и открыла творческую студию с уроками лепки и рисования.

Она счастлива, любима, а большего мне не надо.

Остается еще один ребенок… Не мой, но тоже важный элемент в этой истории.

После аварии Федю определили в дом малютки – так положено и против бюрократии мы бессильны.

Ни мне, ни дочерям его бы не отдали. Мы ему никто для системы, поэтому Феде пришлось больше полугода ждать, пока Кирилл выздоровеет, пройдет все необходимые процедуры и усыновит мальчика.

И я за них искренне рада.

Удивительно, но у меня нет ненависти к этому ребенку. В чем он виноват? В том, что родился не у той матери? В том, что Кирилл мне изменил и прятал сына?

Делаю еще глоток горячего чая и погружаюсь в воспоминания дальше, не замечая, как рядом со мной садится какой-то мужчина.

Прямо так, на холодный песок, не боясь запачкать джинсы.

От него пахнет табаком и еще чем-то родным.

Поворачиваю голову и…

Кирилл.

– Знаю, что некрасиво прерывать ваше чаепитие и навязываться, – улыбается он, – Но я не могу пройти мимо такой красивой девушки.

В волосах еще больше седины, а на лице глубокие морщины. Нет, он не стал хуже, но все произошедшее оставило и на нем своеобразный отпечаток.

Мы развелись. С болью, но отпустили друг друга, потому что тогда так было правильно.

Тогда я не была до конца готова к примирению, а сейчас смотрю на Кирилла и тоже улыбаюсь.

Меня постепенно отпускает. Прошлое уже не давит тяжелым грузом, а скорее напоминает кадры из фильма, где все злодеи повержены.

В теле разливается приятное тепло. Он здесь, как-то нашел меня на этом пляже. Обнял, защищая от ветра, и больше не намерен отпускать.

– Я скучал, Оль, – шепчет мужчина куда-то мне в макушку, – Невыносимо.

– Я тоже.

Не знаю, что будет с нами через пять или десять лет. Какими мы станем и сможем ли мы окончательно забыть прошлое.

Но в чем я точно уверена сейчас – в своем желании попробовать и дать нам шанс. Не возобновить прошлые отношения, а начать новые.

Словно мы только что встретились. На этом пустынном пляже в Светлогорске.

Два безумца, которые сидят на холодном песке, дрожат от пронизывающего ветра, смеются и целуются без остановки.

Часть 2. Десять лет спустя

Десять лет прошло.

Страшный срок для кого-то, и для меня непростой.

Эти десять лет были наполнены счастьем, страхами и переживания, безграничной любовью и доверием.

Не сразу, но Кириллу пришлось заново завоевывать мое доверие. Словами, поступками и просто тем, что он всегда рядом.

Мы оставили прошлую жизнь в Москве. Продали все и переехали в Светлогорск, который я полюбила с первого взгляда.

Купили дом поближе к морю и начали по кирпичикам выстраивать новую жизнь.

Я открыла здесь цветочный магазин, начала заниматься йогом и завела новых подруг. Кирилл расстался с бизнесом и перевел весь капитал в инвестиции, чтобы обеспечивать нам безбедную пенсию.

Как дела у Ульяны с Катей?

Они обе по-своему счастливы. Катя недавно родила второго ребенка, тоже мальчика. А Уля пока не спешит замуж и работает в крупном книжном издательство. Строит карьеру.

– Оля? – раздается за спиной детский голосок.

Поворачиваю голову и сталкиваюсь с хмурым выражением лица Феди.

Сложно ли мне было принять его в свою жизнь? Зоя тогда крутила пальцем у виска, а я четко обозначила свои границы перед Кириллом.

Федя мне не сын и никогда им не станет.

Я не смогу и не буду заменять ему маму. Не смогу укачивать по ночам и успокаивать, как это делала бы родная мама. Нормальная мама. Точно не Мила.

Я честно сказала Кириллу тогда, десять лет назад, что не обещаю любить этого ребенка.

Потому что это неправильно и по отношению ко мне, и к нему.

Но мы попробовали и, кажется, смогли.

Федя никогда не называл меня мамой. Сразу «Олей», а в уходе за сыном, пока тот был совсем малышом, Кириллу помогала няня.

Сейчас ему десять, и мы просто друзья. Уважаем границы друг друга и часто ведем беседы обо всем на свете, пока Кирилла нет рядом.

– Что? – спрашиваю с улыбкой.

– А это правда, что папа изменил тебе с моей мамой? – в его голосе нет иронии или попытки унизить меня. Наоборот, Федя хмурится еще сильнее, не скрывая свою злость.

Только дети могут задавать вопросы таким образом. Прямолинейно, но без желания обидеть.

– Кто тебе сказал?

– Я сам понял, – признается мальчик.

Он взрослый не по годам. Рассудительный, справедливый и добрый. Совсем не похож на Милу или Диму. Ни капли.

Но, тем не менее, он знает про свою настоящую маму. Без подробностей ввиду возраста, но достаточно, чтобы делать первые детские выводы.

Пусть знает правду. Постепенно, по частям, но только знание может уберечь от ошибок прошлого его матери.

Мы во внутреннем дворике нашего дома. Я обрезаю кусты перед сезоном, а Федя находит где-то табурет, садится рядом и внимательно смотрит на мои ловкие движения секатором.

– Да, – отвечаю честно, – Он встретил твою маму, и родился ты.

– Это неправильно, – произносит ребенок, – Нельзя предавать свою семью.

– Нельзя, – киваю.

– Тогда почему ты его простила? – новый обескураживающий вопрос.

– Потому что люблю его.

– Я бы не смог, – искренне говорит Федя.

Вновь поворачиваюсь к нему и сажусь на корточки, чтобы быть на одном уровне.

– Твой папа совершил очень много неправильных поступков, – в моем голосе больше нет грусти из-за прошлого, – Но до сих пор он несет ответственность за каждый из них. А у тебя есть возможность наглядно видеть, к чему могут приводить измены, и никогда не повторять наших ошибок.

Я верю, что этого мальчика ждет хорошее будущее. Он дисциплинированный, любит учиться и помогает бездомных животным. У нас дома уже три кота и собака, благодаря человечности Феди.