Развод в 50. Я научусь тебя (не) любить

– Я оставлю тебя, а утром мы обязательно поговорим. Хорошо, Оль?

Она все еще избегает смотреть мне в глаза, поэтому подхожу ближе, игнорируя ее попытки отойти, и приподнимаю голову, мягко придерживая за подбородок и вынуждая посмотреть на меня.

Слезы еще не высохли, и ее большие влажные глаза так прекрасны, что я зависаю на несколько секунд, любуясь серо-голубым бездонным озером.

– Я виноват, любимая, но я все объясню и заставлю простить меня.

«Потому что другого выхода у тебя все равно нет», – уже мысленно добавляю и прижимаюсь к соленым от слез губам.

Поцелуй получается холодным, безэмоциональным, но я все равно жадно сминаю ее губы и заставляю подчиниться.

Ольга не отвечает на мои ласки, но мне уже достаточно того, что она не убегает.

С трудом отрываюсь от нее, еще раз окидываю взглядом и выхожу из спальни.

Иду на звуки и на кухне ожидаемо сталкиваюсь с Валентиной.

– Добрый вечер, – здороваюсь из вежливости с женщиной.

А та поворачивается ко мне и смотрит волком.

Так недовольно, с претензией, как будто это я ей изменил.

– А точно добрый? – спрашивает она, и мне приходится проглотить этот выпад в мою сторону, потому что Оля очень любит нашу домработницу, и я не хочу, чтобы жена оставалась одна.

– Принеси Ольге успокоительное, а лучше снотворное, чтобы выспалась, – отдаю приказ, игнорируя вопрос женщины, – Если будет спрашивать, где я, скажи, что не знаешь.

Разворачиваюсь и хочу уйти, как мне вдогонку прилетает:

– Не стыдно?

Застываю на месте, но лишь на секунду, оставляя и этот вопрос не отвеченным.

Уже поздно, но на сегодня осталось еще одно важное дело, которое я не хочу переносить на потом.

Завожу двигатель и с предельно допустимой скоростью мчу в сторону квартиры, которую купил для своего будущего ребенка полтора года назад.

Не для Милы, нет.

Квартира, путевка этим летом на море, лучшие педиатры, кружки, игрушки и мое внимание – все ради Феди, и Ольга должна понять меня.

Я трачу выходные и вечера в будни не из-за Милы, а только чтобы быть с сыном. Полноценно, насколько это возможно.

Мальчикам больше всего нужен отец.

Но Мила…

Докуриваю пачку и по пути покупаю еще одну, потому что по-другому справиться со своей злостью не получается.

Эта истеричная дура сыграла не по правилам. Пришла ведь ко мне домой и непонятно, что наговорила моей жене.

А мы так не договаривались.

Я уделаю время сыну, оплачиваю его жизнь и жизнь его матери, но на этом все.

У одного случайного секса в туалете бара не было продолжения, но девочка зачем-то напридумывала себе нашу семью.

Которой нет и никогда не будет.

***

Сворачиваю в знакомый двор, глушу двигатель и еще минут пятнадцать гипнотизирую окна квартиры, докуривая не помню какую сигарету за день.

Легкие болят с непривычки, и после такой дозы никотина меня точно замучает кашель, но сейчас все это не имеет значения.

Кидаю бычок в урну и захожу в подъезд элитной многоэтажки.

Мне не нужно звонить и стучать. Открываю дверь своим ключом и с порога сталкиваюсь с испуганным взглядом Милы.

Правильно делает, что боится, но скандалы я не собираюсь устраивать. Не при сыне.

– Кирюш? – раздается жалобный голос.

– На кухню, – строго приказываю, раздеваюсь и иду следом за девушкой.

Скандалов не будет, но нам все равно предстоит серьезный разговор, если эта дура забыла наши договоренности.

Не успеваю дойти до стула, как Мила круто разворачивается и падает на колени, сжимая в тиски мои ноги.

Да что ж такое! Сегодня день такой – постоять на коленях?

– Мила! – сердито шепчу на нее, чтобы только не разбудить Федю, – Быстро встала!

– Прости меня, Кирилл, – всхлипывает девушка и не думает меня отпускать, – Я такая дура. Как я могла? Вот как я могла прийти к твоей жене и все рассказать? О чем я думала?

Кое-как вырываюсь из цепкого захвата тонких ручек и ставлю Милу на ноги.

– Успокойся! – трясу ее.

– Давай я поговорю с Олей? Скажу ей все, что ты попросишь? – девушка оживает и за секунду перестает плакать, – Я смогу убедить ее остаться с тобой. Только не бросай нас.

– Села! – все же рявкаю и сам усаживаю девушку на стул.

Отчаянно хочется закурить, но нельзя.

Поэтому я с шумом отодвигаю соседний стул и сажусь напротив.

– Кирюш, я…, – начинает громко Мила, но я тут же цыкаю на нее, потому что из соседней комнаты раздаются кряхтения.

– А теперь, без слез и истерик, рассказывай все, – проговариваю сквозь зубы, – Зачем ты пошла к моей жене? Чего добивалась?!

– Я знаю все наши договоренности, – начинает девушка, – Знаю, что мне нельзя любить тебя, но я ничего не могу поделать с собой. Ты появляешься здесь пару дней в неделю, а потом уходишь к ней! – все же она срывается на крик, вскакивая на ноги, – Ты ложишься с ней в одну кровать, ты целуешь ее, занимаешься сексом! Это все невыносимо, Кирилл!

– Прекрати! – пытаюсь убавить тон ее голоса, но Мила все же впадает в истерику и не обращает на меня никакого внимания.

Такое впервые, и я моментами теряюсь.

Мила всегда была рассудительной. С первой нашей встречи, не считая туалета бара, она сама четко нарисовала границы.

Ей нужны были содержание и жилье, чтобы спокойно воспитывать сына и не переживать за его будущее. Взамен она не лезет к Ольге и не претендует на меня.

Но я был кретином, раз поверил.

– Это ты прекрати! – продолжает кричать девушка, не замечая плач в соседней комнате, – Чем она лучше меня? Вот чем? Я моложе, красивее, я лучше в постели, чем она! Твоя Ольга скоро старой бабкой станет, а я все еще…

Ударяю кулаком по столу, мгновенно затыкая ее, и ухожу в детскую, где напуганный Федя уже бьется в своей истерике.

Тут же беру его на руки и начинаю укачивать.

Сын долго не замолкает, кричит, что-то неразборчиво бормочет на своем детском языке, но спустя полчаса попыток мне удается его успокоить.

Смотрю на это невинное личико и понимаю, что я предал не только Ольгу. Под удар попал еще и ребенок, который не виноват, что у него такой отец.

Что теперь делать? Как не потерять и любимую женщину, и сына?