Развод: Я стала другой
Шрифт:
Постаралась улыбнуться, хотя лицо словно окаменело.
— Ничего, зайка, — погладила её по голове. — Просто устала.
Но внутри всё бурлило. Мысли скакали хаотично, терзая изнутри. Могла ли я простить Михаила? Могла ли жить с этим дальше? Или рана была слишком глубокой?
Анна уехала, пообещав, что больше не будет вмешиваться в нашу жизнь. Но её слова остались со мной. «Мы всё ещё женаты.» Эти слова звенели в моей голове, словно предупреждение.
Поздний вечер окутал дом мягкой тишиной. Все уже разошлись по своим комнатам, укрылись
На крыльце было прохладно. Михаил стоял, опершись о деревянные перила, смотрел в небо, словно пытался разглядеть там что-то важное. Подошла тихо, но он всё равно заметил. Перевёл на меня взгляд — усталый, полный какой-то внутренней борьбы.
Долгое молчание. Только ветер и звёзды.
— Я люблю тебя, — вдруг сказал он, голос прозвучал глухо, но в нём не было сомнений. — И я готов сделать всё, чтобы всё исправить.
Замерла, боясь пошевелиться.
— Подам документы на развод. Официально. Чтобы ты знала: ты единственная женщина, с которой я хочу быть.
Сердце сжалось. В глазах защипало, и уже через мгновение тёплые слёзы покатились по щекам. Развод. Официально. Это ведь то, чего так долго ждала… Разве нет? Но почему тогда внутри всё сжалось, будто что-то важное вот-вот сломается?
— Я не знаю, что делать, — прошептала едва слышно, сама не понимая, к кому обращаюсь — к нему или к самой себе. — Я чувствую себя преданной.
Михаил кивнул. Спокойно, но в глазах мелькнула боль.
— Я понимаю, — ответил тихо. — И я не прошу прощения. Просто хочу, чтобы ты знала: я никогда не хотел причинить тебе боль.
Смотрела на него. На человека, которого любила. Который, возможно, любил меня. А между нами стояла пропасть. И я не знала, смогу ли когда-нибудь её перейти.
Через несколько дней Михаил наконец подал на развод со своей женой. Мы пытались жить как раньше, делать вид, что всё нормально, но между нами выросла невидимая стена — холодная, глухая, непробиваемая. Он всё так же приходил домой, всё так же пил по утрам кофе, клал в чай две ложки сахара, оставлял полотенце на стуле. Но каждый его взгляд, каждое движение резало по сердцу. Казалось, что передо мной совершенно чужой человек, которого я знала всю жизнь.
Словно кто-то невидимый стирал в нём черты, которые я любила.
А может, это я их уже не видела.
Вечером мы сидели на кухне. Он листал новости в телефоне, а я бессмысленно мешала ложечкой чай. В комнате было тихо, только часы на стене монотонно отмеряли секунды. Эта тишина давила. Становилось невыносимо.
— Я не могу так жить, — голос дрогнул, но я заставила себя говорить дальше. — Я не могу быть с человеком, который скрывает правду.
Ложка в его руке замерла. Он медленно поднял глаза, и в них плескалась усталость, боль… и что-то ещё. Может, вина? Может, страх?
— Я понимаю, — тихо ответил он, отводя взгляд. — Если ты хочешь уйти… Я не буду тебя держать.
Где-то внутри всё оборвалось. Сердце сжалось так, что стало трудно дышать. Хотелось закричать, разорвать эту проклятую
стену между нами, заставить его сказать что-то другое. Что он будет бороться, что я всё придумала, что… что он меня любит.Но он просто сидел передо мной, такой знакомый и в то же время чужой.
Любовь ещё теплилась во мне, но доверие давно умерло.
С самого утра в доме царило странное напряжение. Вещи складывались в чемодан медленно, словно каждая из них пыталась отговорить меня от этого шага.
Максим первым заметил суматоху. Он замер в дверях, сжимая в руках своего потрёпанного медвежонка. Глаза расширились от страха.
— Мама, ты куда? — голос дрожал, будто он заранее знал ответ, но надеялся услышать что-то другое.
Повернулась к нему, стараясь выглядеть спокойной.
— Нам нужно уехать. На время.
Сзади послышался шум шагов — это Михаил вышел из комнаты. Он не сказал ни слова. Только смотрел. Бледный, сжимающий пальцы в кулаки, будто пытаясь что-то удержать. Может, себя. Может, меня.
Когда мы вышли на крыльцо, холод сразу пробрал до костей. Серое небо давило, воздух пах снегом. Перед домом уже ждал автомобиль, и внутри сидела Анна.
Она вышла навстречу, скрестив руки на груди. Смотрела строго, с укором.
— Ты делаешь ошибку, — её голос был твёрдым, уверенным. — Он любит тебя. Он готов измениться.
Замерла, сжимая пальцы на ремне сумки. Слова, как острые иглы, впивались в сердце. Больно. Горько.
Но внутри уже стояла стена. Предстояло принять важное решение.
Глава 26
Ветер бил в лицо, спутывал волосы, холодил кожу. Асфальт под ногами казался твёрдым, но внутри всё рушилось, трещало, как хрупкое стекло. Ночь пахла дождём, мокрым асфальтом и чем-то ещё—чем-то болезненно знакомым.
Анна смотрела прямо в глаза, будто пыталась разглядеть там что-то скрытое, понять, прочувствовать. В её взгляде метались решимость и тень сочувствия. Может быть, даже сожаление. Михаил остался позади, полускрытый темнотой. Он не подходил, но и не уходил—ждал.
И это был тот самый момент. Тот, который перевернёт всё. Назад дороги не будет.
— Ты не понимаешь, — голос предательски дрогнул, но удалось взять себя в руки. — Это не просто про него. Это про нас. Про доверие. Про ложь, на которой я больше не могу стоять.
Анна сжала губы, на мгновение задумалась, а потом шагнула ближе.
— Я знаю, что он ошибся, — в её голосе было что-то тёплое, но твёрдое. — Но скажи честно… ты никогда не совершала ошибок? Никогда не надеялась, что тебя простят?
Тишина накрыла, как одеяло. Слова застряли где-то внутри. Конечно, совершала. Конечно, хотела прощения. Но это… Это было не просто ошибка. Это была жизнь, выстроенная на лжи. И теперь всё рушилось.
Дети прижались ко мне плотнее. Катя сжимала руку так крепко, что пальцы онемели. Максим смотрел внимательно, не моргая, не пропуская ни единого слова. А Артём… Он просто стоял, понурив голову, будто не знал, что делать с тем, что слышит.
— Мама, ты же не уйдёшь? — Катя всхлипнула. — Мы можем… можем что-то сделать. Всё исправить…