Развод. Люблю другую
Шрифт:
– Нет, конечно. Она совершеннолетняя. И дамочка эта… Как ее там…
– Амалия Бельская, – закатываю глаза я.
– Она не имеет права ни на что. Только ее ребенок, но он ведь еще не родился?
– Это да... Я уверена, что Амалия женит Юрочку на себе сразу же после нашего с ним развода. Федор, уже известна дата заседания?
– Еще нет. Я сообщу. И... Варя, я рад за вас. Если Юрий не изловчится и не найдет липовых дарителей или должников, то...
– Аа... Может и такое быть? На самом деле я бы обрадовалась небольшой однушке и скромной
– Так нельзя рассуждать.
– Я верю в ваш профессионализм, Федор Алексеевич. Спасибо за хорошие новости.
Может, правда, все получится? Ну, есть же справедливость на свете?
Выскакиваю на крыльцо и топаю по свежевыпавшему, хрустящему снегу к остановке. Странно, что Макс еще не звонил... Мог бы предупредить о планируемом походе в театр. Или он так уверен, что я нигде не задержусь?
В любом случае, дома я буду минут через двадцать...
Такая вот у меня скучная и спокойная жизнь. А в скором времени, возможно, она станет стабильной...
Федор прав – я не должна отказываться от того, что принадлежит мне по закону...
Глава 20.
Глава 20.
Варвара.
– Петька, попробуй сделать кружок поменьше. Вот так, да, – улыбаюсь, откладываю в сторону «запчасти» для лисы из пластилина.
– Тетя Варя, не могу. Не получается, – пыхтит он.
– Чем чаще будешь лепить, тем лучше будет получаться.
– А давай порисуем?
– Ну, хорошо. Я пока приготовлю что-нибудь. Любишь шоколадный кекс?
– Не знаю, – протягивает он.
Боже, ну о чем я спрашиваю? Мальчонка недавно маму потерял. Он, наверное, и ее плохо помнит…
– Тебе понравится, малыш. Решил уже, что будешь рисовать?
– Это секрет, – переключается он.
Все-таки дети – удивительные существа… Им легче вытрясти из себя боль и распахнуть сердце… Полюбить, поверить – легче…
Растапливаю сливочное масло, добавляю в кастрюлю сахар, какао-порошок и яйца, не переставая думать о Кате…
Интересно, она понимает, как немудро поступила? Или была уверена, что отец все разрулит? Сумеет обойти закон?
Скорее всего, так и было… А ее горемычная мать, оказывается, тоже наследница капиталов. Ставлю пирог в разогретую духовку, завариваю чай с мятой… Наверное, нужно что-то приготовить заранее, чтобы утром не возиться?
Выкладываю из холодильника необходимые продукты, заслышав шум в прихожей. Странно… Я была уверена, что Максим наслаждается спектаклем.
– Привет, – удивленно хлопаю глазами, завидев его.
Руки в машинном масле, куртка испачкана… Раскрасневшийся, чем-то встревоженный…
– Привет, Варь. Поможешь раздеться? Машина, будь она неладна, поломалась. Отец на ней сто лет ездил. Черт бы ее побрал…
– Так ты сам чинил?
– Пытался.
– Я думала, ты в театре.
– В каком еще театре? Господи...
Макс хмурится, а потом его губы растягиваются в улыбке… Смешно ему? А мне не до смеха. Как мне завтра Ксении в глаза смотреть?
Она же меня… сожрет без соли.– Давай скорее куртку. Ужас, и свитер в мазуте или…
Снимаю с него одежду. Куртку, свитер стаскиваю, обнажая обтянутую нательной майкой грудь… Щеки мгновенно вспыхивают. Стыдливо отвожу взгляд и убегаю в ванную.
– Руки-то помыть дашь? И что ты про театр говорила? – становится он возле раковины.
– Ксения рассказала всем на работе, что вы идете на «Фальшивую ноту». Платье выбирала, макияж делала… Макс, ты забыл? Она меня точно завтра съест.
– Почему это? – споласкивая руки под струей воды, хмурится он.
– Ревнует меня к тебе.
– А повода нет?
Нет, ну нельзя быть таким… По-мужски притягательным в простой майке, с испачканными мазутом руками… И пахнет от него не розами, а я все равно… таю.
– Нет. А я разве давала? – краснею до корней волос я.
– Извини, Варь. С ней я все решу. Ксения позвонила вчера, болтала битый час, а я только успевал реплики вставлять. Угу и ага. Спросила, люблю ли я театр? И все на этом… А полчаса… Я лишь сейчас сообщение увидел. Че-ерт… Разве так можно? Без согласования, без…
– Так что она написала? Дай я посмотрю, – спохватываюсь я. – Может, успеешь еще? Неудобно будет… Женщин нельзя обижать, Макс.
– Знаю. Так я вроде повода тоже не давал.
– Жду в семь возле здания областной филармонии, – читаю ее сообщение. – Ты успеешь, Макс.
– Варь, я до чертиков устал. На работе аврал, еще и машина… На чем я поеду? Давай я просто извинюсь и все.
– Мне завтра в аду придется гореть, если ты откажешься, – подталкиваю его к спальне. – Нужна рубашка и… Нет, пиджак будет лишним.
– Варька, так вкусно пахнет. Сейчас бы чайку… – лениво протягивает он.
– Не нравится она тебе? – спрашиваю, ища его взгляда.
– Нет.
– Значит, так и скажи. Но в театр сходи. Она билеты купила, готовилась… Поужинайте потом где-нибудь.
– Фух… ладно. Не люблю я такое. Ни один мужик не любит.
– Знать бы, как любят… Мне уже поздно думать об этом. У меня… Для меня все эти страсти остались в прошлом, – фыркаю, сосредоточившись на его одежде.
Ловлю себя на мысли, что по-хозяйски копаюсь в его шкафу. Выбираю рубашки, брюки…
– Варь, я в душ быстренько. И поеду тогда… в театр, блин. Знал бы, что она так круто возьмет меня в оборот, не стал бы пользоваться ее помощью.
Я могла бы заступиться за Ксению… Рассказать о ее качествах, похвалить яркую красоту и человечность… Но я молчу, делая вид, что мне жаль…
Ни черта мне не жаль. Что со мной происходит? Ревную чужого мужика? Влюбилась?
Не знаю… В череде судьбоносных событий я напрочь утратила способность различать правду и ложь, чувствовать себя и людей… Все сейчас для меня новое…
– Может, она понравится тебе? Пообщаешься и изменишь мнение, – не выдерживаю я.
– Вряд ли… Пошел я, Варь. Такси подъехало. Оставьте мне пирог, ладно?