Развод. Между нами только ненависть

А кем она видит меня?

Постаревшей дурой, которая потерялась в этой жизни из-за женской наивности в то, что мой муж — обычный бизнесмен?

— Теперь хоть буду знать рецепт твоих удивительных кексов, — неловко смеется.

Она сейчас попыталась обстановку разрядить или все же хотела тайком и завуалированно укусить меня за больное?

Она занимает мое место, и теперь она будет на завтраки радовать Марка кексикам с жидкой шоколадной начинкой, за которую он, по его словам, готов был душу продать.

Но кто же думал, что он сам оказался Дьяволом?

Меня от макушки до пят продергивает ревность, когда я представляю Фаину в коротком переднике с белыми рюшами и робкой улыбкой. Она протягивает тарелочку с кексиком Марку, стоя на коленях…

Вот же дрянь.

— Ну да, теперь ты будешь готовить кексы вместо меня…

В своей тихой интонации я прячу издевку, что она будет для Марка суррогатной копией, и любой нормальной женщине было бы неприятно и унизительно учить у почти бывшей жены ее рецепт.

— Все мы к чему-то привыкаем, — Фаина очаровательно улыбается, — многие привыкают и любят, например, мамины пирожки или тортики… Я понимаю эту тягу к знакомому и вкусненькому из родных рук.

Я возмущенно распахиваю ресницы.

Она только что мило намекнула, что я была для Марка не женой и любовницей, а мамой с вкусными кексами?!

Ни одного противного слова не сказала, а чувствую я себя так, будто меня помоями облили.

Марк привык к моим кексам, как к маминым пирожкам? Вот как, значит?

Хочу выволочь Фаину за волосы на лестничную площадку и спустить пинками с лестницами, но потом я обязательно пожалею о своей агрессии.

Марк обязательно меня накажет… Ну или сочтет, что раз я ревную, то хочу обратно под его крылышко. Просто не могу прямо об этом сказать. Стесняюсь.

— Руки помой, — командую я и шагаю мимо Фаины на кухню, горделиво вскинув подбородок. — Я уже все приготовила для нашего мастер-класса.

— Я честно думала, что ты не согласишься, — следует нахалка за мной на носочках, — я же тебе не подружка…

Я резко останавливаюсь, и Фаина чуть не врезается в меня. Когда я оборачиваюсь, она медленно отступает:

— Да, не подружка, но у меня нет выбора, — натягиваю улыбку. Мышцы лица болят. — Ты права.

— Но мы можем, если не дружить, то хотя бы терпеливо друг к другу относиться…

Я вопросительно вскидываю бровь. Если я ее зарежу, то как поступит Марк?

— Марк против грызни, — Фаина вздыхает. — И я его поддерживаю в этой идее.

— Какая ты мудрая… — цежу сквозь зубы.

— Да, у меня тоже можно кое-чему поучиться, — нагло подмигивает мне. — Идем, мне выделили все полтора часа на встречу с тобой. Надеюсь, уже сегодня вернусь к Марку с его любимым кексиками.

Глава 22. Вот же стерва

Ради сына я должна быть терпеливой.

И еще ради собственной шкуры.

Если я сейчас затыкаю Фаиночку ножом, которым отрезаю кусок мягкого сливочного масла, то я попаду либо в тюрьму, либо в подвал к Марку, который будет учить меня, что убивать его любовниц плохо.

Хорошие девочки так не поступают.

— Вот столько масла надо? — Фаина ножом отмеряет масла чуть больше, чем надо.

— На пять миллиметров меньше…

Она послушно подчиняется и прикусывает кончик языка.

Красивая, стерва.

Порочно красивая. Я такой никогда не была, а мне всегда хотелось. Я не то, чтобы была серой мышкой, но мне приходилось вытягивать свою бледную внешность правильным макияжем, одеждой, аксессуарами, а Фаине можно мешок надет, и будет красавицей.

Бесит.

— А как вы с Марком познакомились? — спрашиваю я, когда мы начинаем уже вмешивать муку в сладкую яичную смесь.

Стараюсь говорить мило и тихо. Короче, прикидываюсь дурочкой, которая задает вопрос без злого умысла. Просто из любопытства.

— Марк просил не обсуждать наши отношения, — Фаина делает неуклюжий взмах венчиком и поднимает облачко муки.

Ойкает и виновато смотрит на меня, замерев, как испуганный зверек, но это всего лишь игра.

— Ничего страшного…

— Но мне все страшно, — слабо улыбается она и издает короткий смешок, — вздруг ты меня на этой кухне прикончишь?

Она, что, научилась читать мои мысли?

Смеется и возвращается к жидком тесту, в которое понемногу добавляет какао:

— Я шучу, — пожимает плечами, — но, — косится на меня с наигранной опаской, — бывшие жены иногда срываются… Развод — это же не шутки…

Да она напрашивается.

Может, у нее сейчас такой план: выбесить меня, получить порцию моей агрессии, чтобы потом побежать и поплакать в могучую суровую грудь Марка?

— Я еще не бывшая жена, — говорю я и откладываю венчик, — Фаина, чуть помедленнее помешивай тесто. Спешка испортит результат.

— Мне тут историю рассказали о тетке, которая мужа бросила на обочине умирать, — Фаина игнорирует мои слова, — а после еще и свекровь прибила, — качает головой, — в дурку угодила, — смотрит на меня, — тетке пятьдесят пять лет, а ума нет. Может, это ранняя деменция у некоторых? Или климакс так бушует, что мозги отключаются.

Я прищуриваюсь.

Вот же стерва.

О климаксе заговорила и намекнула, что я могу быть из тех женщин, которые после пятидесяти лет сходят с ума.

Ловко.

Знает, на что давить, ведь вопрос угасания фертильности для каждой женщины — болезненный и страшный вопрос.

— Кстати, если что, — Фаина опять ласково улыбается, — у меня есть хороший гинеколог. Он моей маме помог при климаксе. Ее сильно накрыло, и она так резко постарела, но все подправили.

Я не стану реагировать на наглые провокации.

Да, мне пятьдесят. Да, у меня скоро сложный и опасный период в жизни, но я к нему готова, и я не буду сейчас впадать в истерику.

Да, мне пятьдесят. Мне мои года не отменить.