Развод. Между нами только ненависть

Рядом валяется пакет, из которого высыпалась картошка, несколько жестяных банок и яблоки.

— Какого черта?! — взвизгиваю я и хочу кинуться на помощь сыну, но Марк рывком прижимает к себе и фиксирует меня за шею локтевым сгибом. Выдыхает в ухо:

— Во-первых, там мои парни следят за этой возней, — я ощущаю всем телом его напряжение, — во-вторых, сейчас наш мальчик, ставит свой авторитет среди местных лошков. Раз его мать теперь живет тут, тот этот двор будет его.

— Ты чокнутый…

— Сразу против троих быканул, — он улыбается мне в ухо, — и троим наваляет. Они сами его что-то сказали, когда он проходил мимо.

— Так нельзя… Ему всего шестнадцать…

— Уже шестнадцать, — Марк усмехается. — Знаю, Оля, ты про сына вещала, что он у тебя хороший мальчик-отличник, но у этого мальчик отлично поставлен удар. Ты посмотри на него. Настоящий львенок.

Глава 27. Супер-мамочка

— Дима, так нельзя!

Дима молча поливает разбитые в кровь костяшки перекисью над раковиной. Марк сидит за столом и пьет черный крепкий кофе.

— Дима… — хочу помочь сыну в обработке его ран.

Он переводит на меня такой тяжелый и мрачный взгляд, что я испуганно отступаю.

— Я сам, мам, справлюсь, — четко проговаривает он.

В его глазах еще горит адреналин и ярость.

— В следующий раз ты не должен сам марать руки, — заявляет Марк, и я в ужасе на него оглядываюсь. Он делает глоток и лениво продолжает. — Должна быть четкая иерархия. Ты не вышибала.

— Понял, пап.

— Ты что несешь, Марк?

— У тебя сын не тот соплежуй, о котором ты рассказывала, — Марк поднимает на меня предостерегающий взгляд. — Он очень серьезный парень, Оля.

— Мам, — в поиске поддержки оглядываюсь на маму, которая раскладывает покупки Димы в холодильник.

— Может, Димка тут порядок с этой шоблой наведет, — закрывает дверцу холодильника и сердито смотрит на меня. — А то эти укурыши совсем совесть потеряли. То в подъездах ссут, то на стенах письки рисуют! То свои тупые песни по ночам поют! Матерятся! Харкают! Деньги у детей отбирают! Устроили тут свое опэгэ.

— Да твой зять сам бандит! — вскрикиваю я и вскидываю руку в сторону Марка. — Он пальцы людям ломает!

— Не просто так ломает! А за тупую курицу-жену! Правильно сделал! Я бы еще сама добавила! — мама повышает голос. — И Кольке этому тоже по его харе тупой несколько раз двинула. Приперся стручок свой пристроить!

— Мама!

— Это хорошо Марк был дома! — продолжает кричать. — Все ему культурно объяснил.

— Культурно объяснил?! — охаю я. — Да он ему нос сломал.

— Каким был слабаком этот Колька, таким и остался! Вот нос ему и сломали! — мама подбоченивается. — Противный мужик. Ничего не добился! Пятьдесят лет и к матери старой вернулся жить! Позорище! И это она, — мама грозит мне пальцем, — подослала его к тебе!

— Конечно, надо же сыночка пристроить, — усмехается Марк и его губы вновь касаются края чашки.

— Это какой-то абсурд, мама. Он мне изменяет, — вскидываю руку в сторону Марка, — он притащил свою шлюху в наш дом.

— Это ты допустила, когда решила ко мне под юбку спрятаться!

Димка над раковиной встряхивает руками и тянется к аптечке. Выхватывает бинт из нее:

— Фаина приставучая чуток, — вздыхает. — Пап, мне не нужна вторая мамочка. Мне хватит одной за глаза.

— Я поговорю с ней, — Марк кивает. — Хочет подружиться, Дим, и наладить контакт с тобой.

Я чувствую себя дурой.

Все вокруг против меня, и скоро я точно сама поверю в то, что Марк ничего такого не натворил.

Ну, подумаешь, бандит, но свой же. Родной, любимый, и это я должна его направлять на путь праведный без сломанных пальцев и без любовниц.

Ну, подумаешь изменял. Сама виновата. Когда у вас с Марком была последняя физическая близость с громкими стонами, слезами удовольствия и тихими мольбами не останавливаться?

Когда книжные мужики и пальцы заменили мне Марка окончательно и бесповоротно?

Не в этом причина. Я встряхиваю волосами, прогоняя мысли о соитии с бессовестным мужем, эротических книгах, играх пальчиками в туалете и ванной с фантазиями о несуществующих мужиках.

— Вот чему ты учишь нашего сына? — спрашиваю я, наконец, совладав с мыслями в моей глупой бедовой голове. — Тому, что жену можно заменить на любовницу? Что любовница может стать хозяйкой в доме?

Дима резко разворачивается ко мне и, зло прищурившись, наматывает на ладонь бинт:

— А ты чему учишь, мама? — он усмехается точь в точь как его отец. — Что жена может бросить дом? Что может позволить какой-то шлюхе занять свое место? Учишь тому, что женщины в принципе не способны бороться? Лишь убегать, рыдать и истерить?

— Ты позволишь ему так говорить со мной? — восклицаю я в сторону Марка, который вскидывает бровь.

— Покажи чудеса воспитания шестнадцатилетнего парня, — жестоко усмехается он. — Что ты за меня прячешься? Только пару минут я был отцом-монстром, которого надо лишить родительских прав, а сейчас внезапно требуешь, чтобы я его утихомирил. Опять ждешь, чтобы я опять твой авторитет перед сыном за уши притянул? Очень удобно, — скалится в улыбке, — облить меня сначала грязью, а после топать ножками, — встает и поправляет галстук, — давай-ка ты в этот раз сама попробуешь найти с сыном общий язык. Покажи мне класс от супер-мамочки.

Глава 28. Когда развод?

— В этот раз я шлюху пропустил мимо ушей, Дима, — говорит тихо Марк. — Ты был после драки, на адреналине, но в следующий раз выражайся иначе.

— Как именно?

Да, я стою и подслушиваю Марка и Дима у закрытой двери. Рядом напряженно пыхтит мама. ей тоже любопытно, о чем ее любимые зятек и внучок так серьезно беседуют.

— Ты бы мог, например, сказать маме… — Марк задумывается на секунду и продолжает, — ты позволишь другой женщине хозяйничать в нашем доме?

Мама одобрительно кивает, и я прям слышу ее мысли “Какой Марк воспитанный и сдержанный мужик”.

— Думаю, что фраза другая женщина твою маму заставили бы задуматься куда серьезнее, чем просто шлюха.

Я возмущенно распахиваю глаза.

Он прав. Если бы в Дима назвал в ярости Фаину не шлюхой, а другой женщиной, то я возмутилась куда сильнее, ведь тогда бы это означало, что наш сын не видит врага в той, кто заняла мое место.

— Конечно, зависит, чего ты добивался в своей претензии, — вздыхает Марк. — Оскорбить Фаину? Но ее тут не было, и она не слышала твоего пассажа. Оскорбить меня? Сомнительно, потому что сейчас я довольно терпим к твоим выходкам. Тебя все-таки мать кинула.